Власов. Два лица генерала - Николай Коняев

Не есть ли первая и святая обязанность каждого честного русского человека стать на борьбу против Сталина и его клики?…

История не поворачивает вспять. Не к возврату к прошлому зову я народ. Нет! Я зову его к светлому будущему, к борьбе за завершение Национальной Революции, к борьбе за создание Новой России – Родины нашего великого народа. Я зову его на путь братства и единения с народами Европы, и в первую очередь на путь сотрудничества и вечной дружбы с Великим Германским народом…

В последние месяцы Сталин, видя, что Русский народ не желает бороться за чуждые ему интернациональные задачи большевизма, внешне изменил политику в отношении русских. Он уничтожил институт комиссаров, он попытался заключить союз с продажными руководителями преследовавшейся прежде Церкви, он пытается восстановить традиции старой армии. Чтобы заставить Русский народ проливать кровь за чужие интересы, Сталин вспоминает великие имена Александра Невского, Кутузова, Суворова, Минина и Пожарского. Он хочет уверить, что борется за Родину, за отечество, за Россию.

Этот жалкий и гнусный обман нужен ему лишь для того, чтобы удержаться у власти. Только слепцы могут поверить, будто Сталин отказался от принципов большевизма.

Жалкая надежда! Большевизм ничего не забыл, ни на шаг не отступил и не отступит от своей программы. Сегодня он говорит о Руси и русском только для того, чтобы с помощью русских людей добиться победы, а завтра с еще большей силой закабалить Русский народ и заставить его и дальше служить чуждым ему интересам.

Ни Сталин, ни большевики не борются за Россию.

Только в рядах антибольшевистского движения создается действительно наша Родина. Дело русских, их долг – борьба против Сталина, за мир, за Новую Россию. Россия – наша! Прошлое русского народа – наше! Будущее русского народа – наше!»

3 марта 1943 года письмо опубликовали газеты «Доброволец» и «Заря».

Некоторые исследователи считают, что эта публикация, разъясняющая взгляды Власова, – свидетельство того, что его хозяева из ведомства генерала Гелена действительно пытались изменить курс немецкой восточной политики. [169]

«Письмо– наиболее продуманный из всех документов по организации Русского освободительного движения, – пишет Екатерина Андреева в книге „Генерал Власов и Русское освободительное движение“. – Чувствуется, что составители письма знали, что им необходимо искусно маневрировать, учитывая нажим и требования со стороны Третьего рейха. Они проявляют лучшее понимание психологии и положения тех, кто станет читать письмо, а так же наиболее выгодно излагают власовское начинание… Власов предостерегает: поворот во внутренней политике Сталина по отношению к церкви и армии – не более чем маневр, необходимый, чтобы выиграть войну. Сам большевизм не претерпел никаких заметных изменений. Ни Сталин, ни большевизм не озабочены подлинными интересами России, тогда как освободительное движение борется именно за интересы всего русского народа».

«Письмо взывает к патриотическим чувствам великороссов; так же как и Смоленская декларация… Составители тщательно различают между государственным режимом и народом: письмо говорит о сотрудничестве именно с немецким народом, но никогда – о сотрудничестве с Третьим рейхом» (подчеркнуто нами. – Н.К.)

«Первая забота авторов этого обращения – найти „модус вивенди“ с нацистскими властями; это позволило бы им и проводить точку зрения Русского освободительного движения, и сохранять независимость по отношению к нацизму одновременно. Долгосрочная цель – создание жизнестойкой альтернативы сталинизму…»

«Оглядываясь на революцию, Русское Освободительное движение начинает, пока на ощупь, намечать свои собственные позиции в рамках общерусского спора о возможностях, стоящих перед страной»{43}.

И вроде бы это подтверждается реальным ходом дел.

Вскоре после публикации «Открытого письма» состоялась «Первая антибольшевистская конференция военнопленных командиров и бойцов Красной армии, вставших в ряды Русского освободительного движения» – своеобразный «учредительный съезд» власовского движения.

Генерал Малышкин произнес на конференции речь, в которой разъяснил позиции Русского освободительного движения. Конференция приняла резолюцию о поддержке Власова и тех политических идей, которые он изложил в «Открытом письме»… Резолюция подчеркивала, что соотечественники должны объединиться против общего врага – сталинизма. [170]

Среди сотрудников «русского штаба» особенно ликовал «наркомзять» Зыков.

– Теперь джинн выпущен из бутылки и пусть они попробуют загнать его обратно внутрь,-все повторял и повторял Мелетий Александрович.

Но и проведение антибольшевистской конференции, и ликование «наркомзятя», и мудрования позднейших исследователей не способны наполнить реальным содержанием пропагандистские трюки.

Как говорил Штрик-Штрикфельдт, «мы делаем пропаганду на ту сторону так, как будто политика уже есть… По ту сторону мы сообщаем, что создан Русский комитет, или, еще лучше, Русское правительство, и от его имени призываем к борьбе против Сталина… Предположим, что это дает какой-то эффект… На основании этих результатов мы требуем уступок здесь»…

Андрей Андреевич Власов пытался найти путь, который из изменников Родины вывел бы его на путь борцов с врагами России – большевиками-ленинцами, а его увлекали на путь, где он становился еще и мошенником…

Глава третья

Власов сделал вид, что не понимает подлинного смысла преображения Смоленского комитета в отдельно взятого генерала Власова. В ходе следующего турне, совершенного по указанию фельдмаршала фон Кюхлера, он обнаружил полную невосприимчивость к доводам «ангелов» из ведомства Гелена.

29 апреля в сопровождении адъютанта Ростислава Антонова и ротмистра Эдуарда фон Деллингсхаузена в вагоне третьего класса Власов прибыл в Ригу. Путь Андрея Андреевича лежал в армейскую группу «Север» к старому знакомцу – генералу Линдеману.

Поездка эта, по словам протоиерея Александра Киселева, сопровождалась такими массовыми выражениями народной любви и доверия к Власову, а он так поднимал в народе уверенность в собственных русских силах, что это произвело переполох в немецких кругах.

Власов всячески демонстрировал свою независимость от немцев. Так, например, выступая в Риге, он отклонил предложение перевода его речи на немецкий язык, заявив, что говорит для русской аудитории. Сказано это было в присутствии штаба немецкого командования, сидевшего в партере театра чуть не в полном составе.

Мы приводим эти подробности по изложению протоиерея Александра Киселева, потому что они являются пересказом слухов, циркулировавших [171] в окружении генерала Власова и создававших генералу ореол мученика и героя.