В начале было слово. Авторская методика по обучению речи детей с трудностями развития - Ромена Августова

Дети очень скоро начинают предпочитать такой совместный просмотр бездумному сидению перед телевизором, когда ребенок реагирует только на очень уж динамичные эпизоды: герои куда-то мчатся, проваливаются, падают, дерутся, и это не может не вызвать у него активной реакции. Ему уже хочется вникнуть в содержание, разобраться в нем по-настоящему. Он тянет меня или маму к телевизору для того, чтобы мы разделили с ним радость от просмотра и что-нибудь еще пояснили: ему уже не хочется просто глядеть на экран.

Если время от времени вы смотрите мультфильмы вместе с ребенком, то имеете полную возможность обсудить с ним перипетии сюжета. Обсуждение приучает малыша вдумываться в происходящее на экране, вы задаете ему вопросы, выслушиваете ответы, обращаете его внимание на то, чего он может и не заметить. Я ни в коем случае не сторонник того, чтобы постоянно ребенку что-то «разжевывать». Боже сохрани! Наше вечное рядом с ним присутствие, постоянное руководство не обязательны, более того – вредны. Ребенку нужно предоставить свободу.

Кто с этим спорит? Ведь, в конце концов, мультфильмы созданы в расчете на детское восприятие, ничего особенно сложного в них нет и быть не может. Маленький зритель должен думать сам, самостоятельно подмечать какие-то подробности, правильно оценивать поступки героев и т. д. Однако без нашего участия ребенок с синдромом Дауна всему этому не научится. Ему надо помочь.

Моделирование ситуаций, сходных с теми, о которых мы прочитали в книжке, увидели на картинке, обсуждали, когда смотрели с ребенком мультфильм, должно стать непременной составляющей нашей с ним работы. Девочка из всеми любимого мультфильма «Маша и медведь» никак не может сообразить, чьи же это следы на снегу – волка? зайца? самого медведя? Выйдя с ребенком на прогулку, походите по снегу – вот они следы: большие папины, поменьше мамины, совсем маленькие Глеба. С одной стороны идет мама, с другой стороны – папа, а посередине – Ваня. А теперь пойдем друг за другом, будем шагать большими шагами, хромать, ковылять, маршировать точно так же, как это делают герои мультика, – нужно только напоминать, кто именно в просмотренном нами фильме шагал, ковылял либо хромал. Алеша подходит к телевизору, проводит пальцем по экрану, и я понимаю, на что он хочет обратить мое внимание: с одной стороны на экране девочка, с другой стороны Чебурашка, а посередине крокодил. А вот друг за другом цепочкой идут муравьи, а впереди – их командир. Все команды главный муравей отдает посредством свиста. Как только не говорящие пока что Глеб и Алеша поняли, в чем смысл этого сигнала, Глеб стал свистом подзывать меня, прерывая мой разговор с бабушкой, а Алеша не дает мне ошибиться, реагирует, если я, стоя со свистком во рту позади стула, на котором он сидит, свищу как попало: нужно свистеть либо протяжно, либо дробно, в унисон с муравьями.

Посмотри на небо: где там звездочки горят, где там птички летят?

Всем известно, что подолгу смотреть телевизор ребенку (а тем более ребенку с синдромом Дауна, у которого и без того слабое зрение) не рекомендуется. Конечно, просмотр мультиков следует ограничивать, ребенок не должен без конца сидеть у телевизора только потому, что это дает возможность его маме заняться своими делами.

Экран телевизора, непременные мультики, а с течением времени и другие телевизионные передачи… Мы не всегда отдаем себе отчет в том, что поле зрения ребенка сужено: сначала он постоянно смотрит на ковер, где лежат его игрушки, затем перед ним появляются книжки, он учится читать, писать, рисовать и много времени проводит, уставившись в учебники и тетрадки. На прогулке, по дороге в поликлинику, в магазин приучайте ребенка смотреть вдаль: пусть отыщет глазами гнездо на дереве, флаг на доме, остановку автобуса и т. д. Это во всех отношениях полезно.

В моей комнате на невысоком шкафу размещены крупные игрушки, на стенах развешены картины, клоуны, колокольчики. Я постоянно обращаюсь к детям с вопросом: где портрет, где часы, где выключатель, цветы на окне? Подходим к окну – вон собака бежит, ворона сидит на ветке, люди идут, а вон там я вижу погруженную в свои мысли маму, ведущую за руку малыша с синдромом Дауна. Они идут на урок. Новенькие. Начали заниматься совсем недавно. Ребенок плетется чуть позади, голова у него запрокинута, рот открыт – впечатление такое, будто в этот момент они с мамой существуют в разных мирах; они вместе и как будто бы каждый сам по себе…

Не позволяйте ребенку так ходить – пусть всегда идет рядом.

Ребенок растет и говорит все лучше. Сказанного мимоходом замечания оказывается достаточно. Ему стало намного легче сообразить, вникнуть и, соответственно, воспринять вашу поправку: теперь он уже гораздо быстрее способен исправить ошибку.

Главное – не обескураживать ребенка, не особенно придираться, поправлять его как бы исподволь, тактично. Если раньше мы добивались того, чтобы с нашей помощью ребенок непременно заучил верный ответ, то теперь вполне можем положиться на то, что это получится и без нашего чересчур интенсивного вмешательства.

Пусть посидит один

Нашего вмешательства не требуется во многих других случаях. Мы должны понимать, что любому человеку, ребенку в том числе, требуется иной раз уединение и так же, как всякому человеку, ему важно, чтобы уединение это не нарушали, не врывались бесцеремонно на его территорию, не мешали бы самому играть, о чем-то думать, за чем-то наблюдать.

Паша сидит на ковре, разложив вокруг себя карточки, рассматривает их, что-то сосредоточенно шепчет. Он может очень долго заниматься этим делом. Паша не аутист, это способный, бойкий мальчик, он говорит, очень неплохо занимается. Но бабушке кажется, что Паша даром тратит драгоценное время, которое можно провести с гораздо большей пользой: ведь вместо того, чтобы что-то бормотать себе под нос, Паша мог бы заучивать новые слова, вслух отвечать на вопросы. «Паша, – говорит бабушка, – я тебя буду спрашивать, а ты мне отвечай». Бабушка хочет дать направление Пашиным мыслям. Но ведь если Паша сосредоточенно занят делом, то, может быть, он и сам до чего-то додумается, что-то заметит без нашей помощи, ведь именно к этому мы и стараемся его подготовить.

Как-то я гуляла в лесу со своим племянником. Мы остановились перед большой, глубокой темной лужей. Тимур уселся перед ней и застыл, уставившись в воду. Так сидел он довольно долго – до тех пор, пока я не оторвала его от этого углубленного созерцания, сказав: «Посмотри, какие скрюченные ветви у этого дерева. На Бабу-ягу похоже».

Через час, когда мы ехали с ним в автобусе, глядя в окно и не оборачиваясь ко мне, Тимур сказал: «Я такое интересное думал про эту лужу, а ты мне помешала».

Этот случай меня многому научил. В девять лет Тимур опубликовал свой первый рассказ. Может быть, когда он сидел у лужи, он видел что-то видное ему одному, и образы, возникшие в его воображении, я неосторожно спугнула?

Еще раз – не спешите!

Папа, мама, Лева и я собираемся в музей Чехова в Ялте. «Где бы портрет Чехова взять?» – задумчиво спрашивает мама. «А зачем вам? Вы забыли, как выглядит Чехов?» – «Нет, я хочу в музее дать его Леве».

Леве чуть больше двух с половиной лет. Для чего ему Чехов? Я представляю себе Леву, вышагивающего по музею с портретом в руках. Мама объясняет мне: то, что Лева узнае́т в музее, пригодится ему если не сейчас, то в будущем. Существует же так называемая опережающая педагогика, которая рекомендует заранее обращаться к более трудным темам!

Да, «опережающая педагогика» существует, но прокладывать лыжню в будущее надо не доводя дело до абсурда. Не переусердствуйте: мы можем только осторожно затрагивать недоступный на данном этапе материал, не более того. Если, увлекаясь идеей преподать ребенку все то, с чем легко справляется его нормальный сверстник, дауненку предъявляют непомерные требования, это не только не продвигает его вперед, но наоборот – разрушает уже созданное. Основательное усвоение чересчур обширного материала требует от него усилий, на которые он не способен, точно так же, как разговоры обо всем на свете и пояснения, сделанные на ходу, не только не обогащают его интеллект – они увеличивают количество лишнего груза, непереваренной информации в его голове.

Всем нам хорошо известно, что работа с проблемным ребенком требует достаточно большого терпения. Но ведь терпение заключается не только в том, что вы, не раздражаясь и не выходя из себя, способны по сто раз повторять одно и то же. Терпение – это еще и умение ждать, удерживать себя от лишних, совершенно не нужных, поспешных подсказок, тех, что делаются по инерции и потому, что подсознательно вы не доверяете способности ребенка думать самому.

Заметьте: всякий раз, как вы, взрослый человек, пытаетесь развязать крепко стянутый узел на бечевке или открыть ключом неподдающийся замок, кто-нибудь, стоящий рядом, непременно скажет: «Дай я» – и попытается отобрать у вас и ключ, и веревку. Возиться с ними он будет столько же, сколько и вы, и руководит им не столько желание вам помочь, сколько именно нетерпение.