Том 19. Письма 1875-1886 - Антон Чехов

А. Чехову. когда он говорит, что всей душой предан всей Вашей семье.

Едва я кончил письмо, как звякнул звонок и… я увидел гениального Левитана. Жульническая шапочка, франтовской костюм, истощенный вид… Был он 2 раза на «Аиде», раз на «Русалке», заказал рамы, почти продал этюды*…Говорит, что тоска, тоска и тоска…

— Бог знает, что дал бы, только побывать бы денька 2 в Бабкине! — восклицает он, вероятно, забыв, как он ныл в последние дни.

Киселевой М. В., 29 сентября 1886*

193. М. В. КИСЕЛЕВОЙ

29 сентября 1886 г. Москва.

86, IX, 29.

Вчера получил от А<лексея> С<ергеевича> Ваши «Калоши»*, уважаемая Мария Владимировна. Получил и тотчас же, злорадно ухмыляясь, подмигивая глазом и ехидно потирая руки, стал читать…

Ответ на «Калоши» получите в будущем. Скажу пока, что рассказ написан литературно, бойко, кратко, относительно и приблизительно. Думаю, что ответ будет благоприятный.

Псевдоним Pince-nez удачен*.

Конечно, нет надобности уверять Вас, что я очень рад быть Вашим литературно-гонорарным гофмаклером и чичероне. Эта должность льстит моему тщеславию, и исполнять ее так же нетрудно, как нести за Вами ведро, когда Вы возвращаетесь с рыбной ловли. Если Вам необходимо знать мои условия, то извольте:

1) Пишите как можно больше!! Пишите, пишите, пишите…, пока пальцы не сломаются. (Главное в жизни — чистописание!*) Пишите больше, имея в виду не столько умственное развитие массы, сколько то обстоятельство, что на первых порах добрая половина Ваших мелочей, в силу Вашей непривычки к «малой прессе», будет подлежать возврату. Насчет возвратов обманывать, лицемерить и вилять не буду — даю слово. А возвраты пусть не смущают Вас. Если даже будут возвращать половину, то и тогда работа будет выгоднее, чем в «Детско-Богемском отдыхе»*. А самолюбие… Не знаю, как Вы, но я давно уже привык…

2) Пишите на разные темы, смешное и слезное, хорошее и плохое. Давайте рассказы, мелочи, анекдоты, остроты, каламбуры и проч., и проч.

3) Переделки с иностранного — вещь вполне легальная, но только в том случае, если грех против 8-й заповеди* не режет глаз… (За «Калоши» быть Вам в аду после 22-го января!*) Избегайте популярных сюжетов. Как ни тупоголовы наши гг. редакторы, но уличить их в незнании парижской литературы, а особливо мопассановщины, труд нелегкий.

4) Пишите в один присест, с полною верой в свое перо. Честно, не лицемерно говорю: восемь десятых писателей «малой прессы» в сравнении с Вами — сапожники и ви́ки*.

5) Краткость признается в малой прессе первою добродетелью. Самой лучшей меркой может служить почтовая бумага (эта самая, на к<ото>рой я теперь пишу). Как только дойдете до 8-10 страницы, так и — стоп! И к тому же почтовую бумагу легче пересылать… Вот и все условия.

Выслушав наставления от такого умника и гения, как я, соблаговолите теперь принять от меня уверение в самой искренней преданности. Это же самое уверение, буде пожелают, могут принять под расписку Алексей Сергеевич, Василиса и Сергей.

Со вдовой Хлудовой еще не видался. Бываю в театре*. Ни одной хорошенькой… Все рылиндроны, харитоны и мордемондии*. Даже жутко делается…

Прощайте и поклонитесь всем.

Уважающий А. Чехов.

Сама жизнь обращается мало-помалу в сплошную мордемондию. Живется серо, людей счастливых не видно…

Николай у меня. Он серьезно болен (желудочное кровотечение, истощившее его до чёртиков). Вчера он меня испугал не на шутку, сегодня ему легче настолько, что я уже позволяю ему принимать по ложке молока через каждые ½ часа. Лежит трезвый, кроткий, бледный…

Всем скверно живется. Когда я бываю серьезен, то мне кажется, что люди, питающие отвращение к смерти, не логичны. Насколько я понимаю порядок вещей, жизнь состоит только из ужасов, дрязг и пошлостей, мешающихся и чередующихся… Впрочем, я ударился в нововременскую беллетристику. Виноват.

Ма-Па здорова. Денег нет.

Лейкину Н. А., 30 сентября 1886*

194. Н. А. ЛЕЙКИНУ

30 сентября 1886 г. Москва.

IX, 30.

Сейчас получил Ваше письмо, уважаемый Николай Александрович, и, не откладывая ответа в долгий ящик, сажусь писать.

Гонорара из «Газеты» еще не получил и отчаялся получить. Писать туда не буду, пока не получу. Быть может, даже сотрудничеству моему в «Газете» придется пропеть аминь: я послал Худекову прошение о прибавке*…Замолвите словечко о прибавке, а то ведь, согласитесь, обидно на старости лет писать за 7 коп.! Не найдет ли Х<удеков> возможным давать добавочные по образцу «Осколков»?* Впрочем, я на всё согласен, даже на плохое единовременное, лишь бы не сидеть на семи копейках…

Живется серо. Сам я плох, да и кругом себя не вижу счастливых. Агафопод с семьей живет в Москве и еле сыт. Николай вчера и 3-го дня был серьезно и опасно болен. Появилась неожиданно обильная кровавая рвота, к<ото>рую едва удалось остановить. Отощал он на манер тифозного… Ужас, сколько передряг я испытал в эти дни, а тут еще денег нет…

Кончится, должно быть, вся музыка тем, что я плюну, махну рукой и удеру в земство на службу.

Здоровье мое лучше. Нужно бы радикально изменить жизнь, что не легко. На моей совести 3 греха, которые не дают мне покоя: 1) курю, 2) иногда пью и 3) не знаю языков. В видах здоровья 1 и 2 пункты давно уже пора похерить.

Пальмин был у меня. Насчет богов и богинь Вы правы*. Я поговорю с ним. Знаете, он и сам напоминает какого-то бога. Живет не по-людски, витает в эмпиреях и знать не хочет земли… Сюртук в пятнах, штаны вечно расстегнуты, галстух на затылке… Был у меня с двумя собаками, которые бегали по комнатам и жалобно выли… На днях буду у него. С ним приятно посидеть вечерок.

Сегодня был у меня Гиляй. Ждет человечина родов. «Опять, говорит, сколупал! Ну, пусть себе плодятся!»

Здоров ли Билибин? От него ни слуху ни духу, точно умер или попал в крепость.

Относительно объявлений* в «Буд<ильнике>» и «Сверчке» постараюсь. В «Буд<ильнике>» уже печатались. В «Рус<ских> вед<омостях>» напечатаю, когда деньги будут. А «Листок»… чёрт с ним! Лучше напечатать объявления в «Одесском вестнике» и «Южном крае» (Харьков).

Послушайте, напишите-ка что-нибудь для сцены! Для Вас это выгодно да и приятно в видах разнообразия.

Больше, кажется, не о чем писать. Погода сносная. Бывают деньки, когда я жалею, что уехал с дачи. Поклон всем Вашим.

Чтобы заболеть коклюшем, нет надобности простужаться*. Болезнь инфекционная или, как думают, нервного происхождения.

Ваш А. Чехов.

Лейкину Н. А., 7 октября 1886*

195. Н. А. ЛЕЙКИНУ

7 октября 1886 г. Москва.

Вторник вечером.

Добрейший Николай Александрович!

Шлю Вам рассказ одной моей знакомой барыни (не Политковской), очень умной и симпатичной, работающей преимущественно в детских журналах. Как-то, прочитав один из ее рассказов, я попросил ее написать что-нибудь для «Осколков». Она написала. Рассказ, как сами Вы увидите, очень недурен, литературен и не без идейки. Главное, короток. (Дамы редко пишут коротко!) Несколько сентиментален, но это не беда… Барыня совсем литературная… Это хорошая знакомая моей семьи, Марья Влад<имировна> Киселева, дама почтенная и (во избежание нехороших идей в Вашей голове) в летах.

С нее достаточно будет 6 коп. со строки. Если найдете рассказ* неудобным, что я не думаю, то поспешите выслать его обратно*.

Ну-с, теперь о… «Петерб<ургской> газете». Билибин неделю тому назад писал*, что деньги уже высланы, Вы обещались постыдить Худекова*, а денег всё нет и нет! Такие-то дела! Чем я заслужил такое невнимание со стороны «Газеты», понять не могу. Если ей денег жалко или Буйлов пьет горькую, то хоть бы из простого приличия строчку написала.

Ответа на мое прошение о прибавке — никакого. Очевидно…

Впрочем, я уже надоел Вам своим скулением о деньгах. Постараюсь больше не писать Вам о «Газете». Жалуюсь Вам только потому, что не хватает нервов терпеть. Безденежье такое, что я не знаю, как пережил сентябрь и как теперь живу в ожидании гг. гонорариев.

Николай здоров*. Погода плохая, 3-й день жарит дождь. Почтение всем Вашим.

Ваш А. Чехов.