Иероглиф - Токарева Елена О.

…Жена по дороге к Дворцу профсоюзов церемонно обходила замороженные по краям лужи, а дочка топала по ним как слон, разбрызгивая талый снег и демонстрируя презрение к той цене, которую Випов заплатил за ее пафосные черные туфли на тонких каблуках.

В VIP-зоне, расположенной в торце Дворца профсоюзов, играла тихая живая музыка. Скорбный оркестр. Все пространство было убрано живыми цветами белых, желтых и черных оттенков. Горели толстые желтые свечи, красиво оплывая на хрустальные подсвечники. Задрапированные фиолетовым крепом окна лили тусклый свет на недоуменных гостей.

– Здравствуйте, проходите, – встречал гостей погруженный в непроницаемый туман печали церемонимейстер, напоминающий театрального трагика. – Скоро начинаем. Ждем только Зомбария Зомбарьевича.

– Самого Зомбария Зомбарьевича? – напряг Випов слух. – Неужели?

– Конечно. Ведь Юлия – его племянница…

«С каких это пор племянница…» – удивился про себя Випов, но вслух выражать свои неуместные сомнения не стал.

Как всегда на VIP-мероприятиях, здесь были ВСЕ люди. Если говорят «ВСЕ люди», значит, действительно все люди. Остальное население – это не те люди. Или не люди вовсе. Здесь был вежливый Егор Г., как китайский божок, он любезно кланялся каждому входящему, даже тем, чье имя не помнил и чье лицо смутно брезжило в его перегруженной памяти. Толстый адвокат Андрей М. стал худенький и тоже приветливо всем кивал. Анатолий Ч., наоборот, стал толстый.

В большом зале по соседству сдержанно гудели девичьи хоры. Из любопытства заглянув туда, откуда доносился этот притягательный девичий гомон, Випов возбудился: зал был полон прелестных дев в воздушных туалетах, под органзой которых просвечивали белые ноги и ослепительные руки. Зал был полон белых цветов. Пахло изумительными духами. На мраморном постаменте возвышался изысканный гроб, увитый бледно-оливковым шелком с шелковыми цветами. В гробу лежала она, Юлия, в белой фате, в платье цвета сливочного масла… Лежала как живая. Она было великолепно украшена, казалось, это была не усопшая девушка, а свадебный торт на пышном столе, ожидавшем пиршества.

Подошел церемонимейстер, поднес рюмку коньяку и тарталетку с черной икрой, сказал: «Извините, туда пока нельзя. Там-с репетиция». Жена куда-то сбегала и, вернувшись, зашептала, что, по ее сведениям, полученным из конфиденциальных источников, Юлия покончила с собой, отравилась из-за несчастной любви. Оказывается, девушку накануне свадьбы оставил выдающийся жених, и Юлия не снесла позора.

– Его фамилия была Л., – шумно лепетела жена. – Ты его должен помнить. Он приходил к нам с мистером Х.

Мистера Х. он припоминал, это был господин, проживавший в Нью-Йорке, но торговавший позолоченными унитазами в Москве. Унитазы пользовались в Москве большим успехом, и господин Х. процветал. Но Л., хоть голову отрежь, вспомнить не мог.

– Что ты плетешь? Из-за какого-то… как его? Дочка большого гордого чиновника повеситься не может, – сказал он жене.

– А она не повесилась. Она отравилась. И чем этот Л. хуже любого из вас? – философски спросила жена.

Випов почувствовал, что, не откладывая, следует разыскать мать Юлии и немедленно принести ей свои искренние соболезнования.

Но тут раздался первый звонок. Вернее это был нежный прерывистый колокольчик, возвещающий начало церемонии.

– Господа! Зомбарий Зомбарьевич! – церемонимейстер стукнул посохом о пол, и пламя свечей затрепетало.

Мужчины одернули фраки. Женщины поправили шляпки.

Сначала в дверь VIP-салона вошли два охранника с гофрированными проводами в ушах, они обшарили глазами салон и встали по обеим сторонам двери. Затем вошли еще десять охранников и растворились среди гостей. Потом деловито вошел Зомбарий Зомбарьевич в черном костюме и черном галстуке. Без жены. Он поздоровался за руку с Егором Г., Сергеем Я. и еще парой-тройкой мужчин, которые попались ему на глаза. Потом подошел к матери новопреставленной и что-то тихо ей сказал, наклонив голову и глядя исподлобья.

Церемонимейстер стукнул посохом о пол и произнес:

– Господа, прошу в ритуальный зал. Церемония прощания начинается.

Все VIPы гурьбой потянулись в зал, стараясь быть поближе к Зомбарию Замбарьевичу. Охранники их оттирали.

Зал был похож на сцену Большого театра во время третьего эпизода спектакля «Лебединое озеро», когда на балу во дворце по поводу совершеннолетия принца вот-вот должна появиться черная лебедь Одиллия. Тихо играла музыка Чайковского. У гроба, на сцене зала, сидела безутешная мать новопреставленной. Поскольку мать девушки была одна, то рядом с ней встал сам Зомбарий Зомбарьевич. В дальней кулисе сцены, задрапированной по фиолетовой занавеси черным крепом, стоял никем не узнанный принц. Он был растерян и потерян. Впрочем, этого принца никто не знал. Какой-то маленький мальчишка.

По обеим сторонам сцены в черных балетных пачках, через которые просвечивали белые ноги, стояли девушки в черных вуалях на прелестных головках, в руках они держали прелестные белые букеты цветов с траурными лентами.

За ними стоял мужской кордебалет. Юноши в черных фраках и белых фрачных рубашках, с черными букетами, опущенными вниз, стояли, держа ноги в третьей позиции.

Випов поймал себя на мысли, что ждет вступительной арии. И действительно, откуда-то сверху, будто с неба, раздался печальный женский голос, будто сам ангел смерти прилетел, чтобы сопроводить прелестную фею в лучший из миров.

– Сегодня – день нашей скорби, – сказал ангел. – Мы собрались здесь, чтобы проводить в последний путь, путь, усыпанный розами, милую невинную девушку, ставшую символом красоты и примерного поведения…

– А где же поп? – спросил Випов свою жену, которая все всегда узнавала первая.

– Какой может быть поп, если новопреставленная покончила с собой?

– Сейчас церковь отменила эти строгости, – произнес декан, – недавно в Коврове в православной церкви отпели некрещеного еврея, коммуниста и сказали его жене, что теперь считается, что у нас одна единая церковь, иудо-христианская… – Випов вовремя замолчал, потому что на него косились стоявшие рядом охранники Зомбария Зомбарьевича. Охранников приходилось по одному человеку на каждого VIPa.

Юлия лежала как живая.

– Посмотрите на нее, – продолжал ангел смерти откуда-то с верхотуры. – Она хороша, как может быть хороша только невеста Господа нашего. На ней надето похоронное платье для невесты, тридцать восьмого размера, от фирмы EcSada, цвета чайной розы. Этот цвет утраты доминирует во всем убранстве. На девушке надеты трусики под цвет платья, и такой же бюстгальтер. Чулки и пояс, на котором держатся чулки, бледно-сиреневого цвета, с легкими блестками. Весь похоронный комплект, если его приобрести до 15 марта, обойдется со скидкой всего в четыре тысячи у.е., включая и туфли из оленьей кожи, мягко облегающие ножку.

Произнося этот текст, Федя зорко посматривал в зал и в целом оставался очень доволен, что все идет по плану.

– Я хочу купить этот комплект, – прошептала дочка господина Випова своей матери, – поедем сегодня, а то они все разберут, я знаю их. – Дочь кивнула головой в сторону кордебалета.

Ангел с театральных небес продолжал:

– Вся церемония прощания с невинной Юлией выполнена фирмой EcSada и разработана нашими дизайнерами для VIP-похорон второго разряда. Обратите внимание на гроб из дубового массива. Благородное дерево украшено позолоченными инкрустациями и цветным стеклом. Крышка гроба выполнена из прозрачного стекла, которое позволяет новопреставленной наблюдать всевидящим потусторонним оком за нами, оставшимися в этом бренном мире. Прозрачная сферическая крышка гроба – это самая модная новинка сезона. Полусфера выполнена из небьющегося органического стекла, по краям она отделана желтым металлом, хорошо сочетающимся по цвету с позолоченными ручками гроба.

– Мам, я хочу умереть в этом сезоне! – капризно прошипела дочка Випова и притопнула ножкой. – А то все разберут, и придется умирать как лохине.