Трава зелёная - Александр Валерьевич Решетников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А ты и есть содомит! — пока я, задыхаясь от возмущения, не знал, что сказать, этот козёл стал рассказывать про племянника купчихи Кошкиной. Дескать, раздеваю ребёнка догола и нежно глажу, тем самым склоняя ребёнка к плотскому греху.
— Это правда? — обратился ко мне Челищев.
— Я делал ребёнку массаж. У него спина болела.
— Что такое — массаж?
— Э-э… — я стал подбирать слова, чтобы более понятно объяснить, что это такое. — Ваше благородие, вы же знаете, кто такие костоправы?
— Да, знаю.
— Вот и ко мне обратилась купчиха Кошкина, пожаловавшись на то, что у её племянника болит спина. Я в этом деле немного разбираюсь, поэтому не стал отказывать в помощи.
— Зачем же ты, ирод, раздевал ребёнка и гладил?! — не унимался гадский поп.
— Слышь ты, пень трухлявый, — снова не сдержался я, — если не разбираешься в медицине, то, какого хрена лезешь не в своё дело?! Ты почему сначала не подошёл за объяснениями ко мне? Ты почему сразу собрал толпу с палками? Между прочим, из-за вашего нападения, я потерял шапку, которая стоит пятьдесят рублей и ещё брошь, подаренную мне самим королём Франции! Брошь, к твоему сведению, оценивается в двенадцать тысяч рублей!!! Где моя брошь?! — что же, раз этот дурак заставил меня сегодня неслабо понервничать, то и я отплачу ему той же монетой. К тому же брошь оказалась дешёвой побрякушкой, которую лучше на людях не надевать. Вдруг кто-нибудь распознает фальшивку? Вся Боровская «верхушка» видела её на мне, а тут такой шанс избавиться от ненужной улики. Главное, Шварца предупредить, чтобы лишнего нигде не сболтнул. Хотя, не должен. Он не любит обсуждать свои дела с местными.
— Неужели, правда? — уставился на меня комендант.
— Да, ваше благородие, — шубу я уже успел расстегнуть, поэтому распахнул её пошире, показывая, что на кафтане, кроме пуговиц, ничего нет. — Они кидали в меня палками, я падал. Скорее всего, в это время потерял и шапку, и золотую брошь, украшенную драгоценным камнем.
— Я не это имел в виду, — продолжил Челищев. — Правда, что брошь стоит двенадцать тысяч рублей?
— Истинная, правда! — соврал я без зазрения совести. — Там камень очень дорогой. К тому же подарок самого короля Франции!
— Ты понимаешь, что натворил? — комендант перевёл свой взор на козлобородого попа и нахмурился.
— Не знаю я никакой броши! Он ребёнка хотел совратить! — снова заверещал служитель церкви. Вот только глазки у него испуганно забегали. Ага, чует кот, чьё мясо слопал. Отвечать придётся по полной. Тем более мужиков на бунт подбил. В толпе я насчитал четырнадцать человек вместе с ним. И все эти люди тоже начали понимать, в какое дерьмо вляпались, благодаря «Моисею».
— Всем стоять! — грозно рявкнул Челищев, одновременно с этим удерживая под собой нетерпеливого жеребца. Приказ прозвучал как раз вовремя. Те мужики из толпы, что стояли дальше всех, захотели под шумок улизнуть. — Охрана, живо ко мне!
От здания комендатуры отделилась четвёрка солдат, вооружённая длинными фузеями с притороченными к ним игольчатыми штыками. По знаку коменданта они разделились пополам и взяли толпу в клещи.
— Так, сейчас под охраной солдат возвращаетесь к тому месту, где напали на господина учителя, и ищете его шапку и брошь. Ищете и не расходитесь! Капрал…
— Слушаю, ваше благородие! — откликнулся один из четвёрки солдат.
— Никого не отпускать, пока я не вернусь.
— Будет сделано!
— А ты, отец Димитрий, и вы, Иван Леонидович, пойдёмте к купчихе Кошкиной. Посмотрим, что за массаж такой.
По сути, случившееся происшествие должен был разбирать воевода. Но ему уже два дня, как нездоровилось, из-за чего он отлёживался дома и на службу не выходил. Поэтому комендант Боровска взял на себя функцию по наведению правопорядка. Однако сложившаяся ситуация Челищеву шибко не понравилась. Мало того, что беспокойный и туповатый поп подбил на бунт людишек, так они умудрились напасть на дворянина, который имел высокие связи в столице. И как быть? По закону всю эту шоблу можно смело заковывать в кандалы и отправлять в Сибирь или забрить в солдаты. Только среди них сплошь умелые мастеровые и купцы. Начни репрессии, весь город можно взбаламутить. Ведь тут не один и не два человека, а больше дюжины. Это не бесправные крепостные. Да и те не всякое насилие сносят покорно.
Я про переживания коменданта ничего не знал. Для меня было главным обелить самого себя, заодно поиметь выгоду из создавшейся ситуации. Если нужно идти к Кошкиной, то пойдём. Мне скрывать нечего. Лишь бы эта дурёха про наши грешки не ляпнула. Фиг знает, как на это отреагирует общественность.
— Я с вами, — к Челищеву подошёл Белкин. — С этим безобразием придётся разбираться мне.
— Это точно, — хмыкнул комендант, прекрасно понимая, что судить и рядить гражданских — не его епархия. Он же лишь наводит порядок.
Сказать, что Кошкина удивилась, когда к ней в гости заявились первые лица Боровска, значит, ничего не сказать. Она с нетерпением ждала меня, всего такого распрекрасного, а тут… Короче, угощение, предназначенное мне, съели незваные «татары». Мало того, что объели, так ещё завалили бедную женщину кучей неприятных вопросов. Больше всех старался поп. Достал так, что я обратился к Белкину с просьбой заткнуть ему рот валенком. Иван Данилович, конечно же, эту просьбу отверг, но на отца Димитрия морально надавил, чтобы не лез, куда не просят. Так за разговорами и нехитрой трапезой дождались племянника купчихи. Пацан тоже не испытал радости при виде посторонних. Хотя здесь ещё не существует понятия «подопытный кролик», но ощущать себя им ребёнок явно не хотел.
Лежать полуголым на лавке под пристальным взглядом облачённых властью людей… Тут и прожжённая проститутка заволнуется. Я тоже слегка нервничал. Тяжело одновременно объяснять и показывать вещи, о которых люди имеют весьма смутное представление. Приходилось искать примеры из жизни. Благо, что в бане парились все. Но как бы она ни была хороша, с её помощью невозможно тщательно промассировать все мышцы. Так же баня противопоказана людям с повышенным давлением, с высокой температурой, находящимся с похмелья, не переносящим духоту… В общем, рассказал и показал я много. Даже упомянул времена Древнего Рима. Уже тогда искусство массажа было хорошо известно. По крайней мере, я сам об этом читал в романе Генрика Сенкевича «Камо грядеши», о чём, естественно, умолчал.
В результате и Белкин, и Челищев были полностью удовлетворены моими объяснениями и плохого ничего не обнаружили. Скорее наоборот. Зато поп смотрел на меня, как
