Вор с черным языком - Кристофер Бьюлман

они отплыли настолько, что поворачивать назад было уже поздно, а до берега еще оставалось очень далеко, Гальва крикнула:

– В атаку!

И мы бросились вперед. Их арбалетчики начали стрелять, но ветер подхватывал оперенные дротики, либо поднимая их безнадежно высоко, либо позорно снося в сторону. Ни один из них не попал в нас. Гоблины испуганно зашумели, издавая нечто среднее между лаем и обезьяньим визгом. Они увидели корвида. Огромного, прекрасного, наводящего ужас корвида.

Заметив его, пловцы утратили весь свой пыл и повернули назад к кораблю, но для одного из них было слишком поздно. Корвид ударил крыльями по воде, схватил гоблина за ногу и унес на берег. Он не стал тратить времени, а просто сбросил добычу Гальве, а та с легкостью разрубила гоблина на части. Они не надели доспехи, готовясь к высадке.

У меня были только лук и нож, поэтому я стоял у кромки воды и пытался подстрелить кого-нибудь на корабле. С помощью поднятого Норригаль ветра стрела полетела быстро, но мимо. Я взял поправку и прицелился снова, угодив на этот раз гоблину в предплечье. Он взвыл от боли и выронил оружие. Затем я взялся за пловца и попал ему точно между лопатками. Гоблин замер и погрузился в пену прибоя.

И тут на палубу поднялся драный колдун. Держать мага на корабле – это было разумно. А вот брать его в поход вместе с войском не имело смысла, потому что доспехи и другой металл гасят свободную магию. Матросы броню не носят: случись что – она мигом утащит их на дно. На этих тварях не было ничего, кроме кожаной и роговой защиты. Ни та ни другая магии не мешают.

Колдун, старик маленького роста, казался выше из-за прически. Седые сальные волосы были заплетены в косы и уложены в виде башни, которую ветер Норригаль разворошил самым непочтительным образом. На шее сверкало ожерелье из начищенной меди. Может, я и был первым, у кого мелькнула догадка, кто такой этот старик, но Гальва тут же объявила об этом вслух. Она подняла свободной рукой отрубленную гоблинскую ногу, указала на старика и крикнула на спантийском:

– Tirau sul magauru!

Как я понял позже, это означало: «Стреляй в мага!» А еще я понял, что один только вид кусачих отбросил Гальву во времена Войны дочерей, когда спантийка ходила по колено в крови вместе со своими соотечественниками. Но тогда я не понял, что она сама не понимает, что кричит гальту по-спантийски. Гальва повторила это дважды. К этому времени оба уцелевших пловца уже добрались до корабля. Гоблинские арбалетчики приноровились к ветру, их дротики стали пролетать ближе. Нам пришлось вернуться на берег. Старик принялся размахивать над головой камнем на веревке и завыл так, что я слышал даже сквозь ветер. Вот тогда я и догадался, кто он такой и что сказала Гальва. Я пустил еще одну стрелу, но промахнулся. Как только мы добрались до берега, я снова натянул тетиву, но было уже поздно.

Ветер поменял направление.

В трюме было невыносимо жарко.

Старый гоблин приглядывал за котлом, время от времени поливая его морской водой, и хрипло рявкал на матросов, что спали или грелись внизу, не позволяя им нежиться в пропитанном паром чреве корабля. Трюм служил им также и столовой, и мы неспроста оказались в кладовке, так близко от нее. Пока что они никого не разделали, но все к этому шло. Они подходили к клетке, обнюхивали и ощупывали нас. Один гоблин показал на гарпунера, и его отвели в другую клетку, помыли морской водой и надели на него подгузник из тюленьей кожи, чтобы он не обосрался и не обмочился. К чести Гормалина нужно сказать, что когда он не плакал, то посылал гоблинов на хрен.

– Эх, если бы я могла добраться до своего сундучка! – сказала Норригаль. – Или того, что от него осталось.

Говорила она очень смешно, потому что прижималась щекой к плоской решетке клетки и еще не оправилась от действия отравленного дротика. Но я ее понял. Меня и самого немного подташнивало. Все наши земные блага были уложены в короб у правого борта, а лошадиный посох Гальвы и дерущийся посох Норригаль лежали у стены. Гоблины до сих пор не потрудились их осмотреть. Малк сказал, что они продадут все это в первом же городе или тайной гоблинской колонии.

– А такие есть? – спросил я. – Прямо здесь?

– Точно есть, – ответил он.

– Где?

– Но они же тайные, так ведь? Правда, я слышал, что гоблины захватили один маленький остров вроде того, на котором мы побывали недавно, и прорыли там тоннели, как в своих ульях на архипелаге или в Урримаде. Но теперь король Молровы стал их лучшим другом, и они отлично устроились в молровских городах. В Гревице и Растиве есть целые гоблинские кварталы, хотя состоятельные люди сразу уехали из Гревицы. Там теперь живут только гоблины, воры и китобои. И еще придурковатые кружевницы.

– А что с этого имеет король?

– Сам подумай.

– Гоблинское серебро.

– Верно.

– Мир на южной границе.

– Верно, и это тоже, – согласился Малк. – А еще готовых козлов отпущения за любое грязное дело, какое он натворит. А люди терпят, потому что знают, что сделали Война молотильщиков и Война дочерей с другими странами. Вот они и выбрали унизительный мир вместо жестокой войны. Кроме того, они разбогатели. Сам знаешь, как дорого стоит чай.

– Значит, гоблины захватили город.

– Нет, король силен. Он не позволит кусачим расплодиться настолько, что их нельзя будет перебить, если понадобится. А когда этот день наступит, гоблины в ответ перебьют молровских купцов в Землях Орды. Хотя должен признать, что смерть – это справедливая плата для тех, кто решил жить среди этих засранцев. Но если снова начнется резня, Молрова останется без перца, корицы и тигровых шкур, а Орда лишится тюленьего мяса, дешевой железной руды и янтаря. Эти уроды обожают янтарь. Он у них вместо золота. Наравне с человечьим мясом, которое они похищают в море.

Я не стал спрашивать, откуда они его берут. Ответ был очевиден.

– А наш король знает об этом? Конмарр не любит гоблинов.

– Конечно, но что он может сделать? Сговориться со спантийской армией и их тупым королем Калитом? Без обид.

Гальва застонала и прошептала:

– Не бери в голову.

– Наш Конмарр не спешит снова оставлять страну без сыновей и матерей, как только их чуть прибавилось, – продолжил Малк. – У Антера людей еще меньше, чем у нас, а Галлардия просто делает вид, будто бы с ней все в порядке, продает прекрасные картины