Семя Гидры - Вадим Ларсен

Впереди виднелась полоска суши — бледно-жёлтая снизу и тёмно-зелёная вверху. Тримаран причаливал к берегу.

Похвалив себя за умелость, смекалку и выносливость, Иван поплыл параллельно береговой линии, подальше от высаживающихся там дикарей. Свою роль они исполнили на сто процентов.

Когда место высадки скрылось из виду, Иван решился плыть к берегу. В этой части острова он был сплошь песчаный, без намёка на глину и Ивану на миг показалось, а не другой ли это остров? Таких мелких островков здесь может оказаться с десяток, и все как две капли воды похожи друг на друга.

Определив по солнцу, что находится на южной части, и, вспоминая, как они с Гарретом держали курс на юго-восток, Иван предположил, что место экстренной посадки «хонды» может находиться чуть ли не на противоположной стороне. Над буйными зарослями не просматривалось ни холмов, ни какой-либо возвышенности. Вполне возможно это самая низкая точка острова.

К дьяволу всё! Только сейчас Иван почувствовал, как сильно бьётся его сердце, выравнивая давление. Он чертовски устал. Ноги едва держали. Руки тряслись. Тело знобило.

Добравшись до ближайшего куста, он упал на горячий песок головою в тень и забылся нервным беспокойным забвением.

Глава 26

Солнце уже было в зените, когда Иван отправился в путь.

Песок накалился до предела. Ядовитые песчинки обжигали ступни, забираясь в щели лаптей, медленно, но уверенно расползающихся от долгого пребывания в солёной воде.

Ивану приходилось держаться подальше от береговой линии и скрываться в тени прибрежных пальм. К джунглям он тоже старался не подступать слишком близко, кто знает, кого прячут дикие густые заросли. Вскоре начался мангровый лес, и песок сменился супесью[19].

Ориентировочно шёл пятый-шестой час пути, и солнце клонилось к закату, когда впереди показалась знакомая местность. Иван прибавил шагу.

Так и есть! Он не ошибся и план его удался! А когда он ошибался? Да множество раз. Но не сейчас! Он действительно вышел к месту, где когда-то стояла «хонда».

Всюду были следы, оставленные не голыми пятками туземцев и не диким зверьём. Песок вокруг настила был истоптан ногами в обуви. Вмятины от каблуков, от протекторов кроссовок. Виднелись даже следы гусеничных траков. Отметины цивилизации. Глаза Ивана наполнились слезами, к горлу подступил ком.

Чёрт! Здесь были люди! Чуть раньше…, всё сложилось бы по-иному.

По видимости, сюда прибыла целая эвакуационная экспедиция. Вот следы от шасси — самолёт подтягивали к барже. Вероятно лебёдкой с плавучего подъёмного крана. Работали дня три-четыре, не меньше.

Вокруг были разбросаны обрывки лент ограждения, рваные строительные рукавицы, искорёженные доски — подложки под шасси. Здесь же блестело, переливалось на солнце радужным гейским флагом и нестерпимо воняло болотце из слитого авиационного топлива. Так спасатели облегчали самолёт.

Иван вспомнил некролог в Чиннайском вестнике, посвящённый семье Крофтов, где ни слова о простом белорусском парне и горько усмехнулся. Самолёты стоят миллионы…, а сколько стоит его жизнь? Они даже не знают, где находится Беларусь.

Определив место, где находился трап, Иван опустился на корточки и принялся обшаривать вокруг себя. Так и есть, пальцы наткнулись на металлические предметы — выкованные им тесак и «швайку» — брошенные в борьбе с тварью. Строители попросту втоптали их в песок.

Кое-какие узлы и строительный мусор были сложены неподалёку в наспех вырытой яме. В ней Иван и нашёл то, что так надеялся найти.

Спасатели, как и все работяги, народ простой и конкретный. Зачем спасать то, что приказало долго жить? Согласно этой железной логике в груде мусора, среди бетонных подпорок, подкладочных лагов, целлофановых упаковок, пустых консервных банок и пивных бутылок, оставленных от завтраков, обедов и ужинов эвакуационной бригады, Иван обнаружил остатки того самого спасательного плота, на который совсем недавно возлагал надежды. Его водяные обезьяны разорвали пополам. В ошмётки изодрали дно и накидную палатку-тент. Но все пять прорезиненных надувных баллонов образующие в рабочем состоянии правильный пятиугольник были на месте. Отделённые друг от друга, смятые и кое-как брошенные они были сплошь измазаны нечистотами, но при беглом осмотре выглядели цельными. По крайне три из них точно.

Солнце быстро стремилось к горизонту, тяжёлый день подходил к концу, но не было конца поставленным целям и стоило поспешить.

Не теряя времени Иван, как мог, отмыл в море выуженные из ямы баллоны и сложил в одну кучу. Поклажа выдалась внушительной. Перетащить такую, задача не из лёгких. Пришлось разделить её на две равные части и по очереди перенести баллоны к хижине. Можно было зарыть их здесь, на берегу, всё равно после придётся нести обратно к морю, но Ивана подмывало проверить пригодность основных элементов, от которых зависела судьба всего плана.

Перенеся на пару сотен метров одну часть, он возвращался за второй. Переносил её ещё на пару сотен метров и возвращался за первой. Так к ночи он добрался до хижины. Луна ещё не вышла, но от звёздного ковра было светло как днём. Завтрашний день обещал быть горячим.

С того момента как Иван покинул хижину, здесь ничего не изменилось. Водяные обезьяны даже не заходили внутрь. У входа валялась пустая ракетница. Питер успел дать ракету.

Жив ли мальчишка? Вероятно всё же эти, с позволения сказать научные деятели, упустив Ивана, решат шантажировать стального магната? Тогда Питер должен быть живым и невредимым, а значит, Иванова задумка не напрасна. Питер, Чакрабати и связь с материком. Ну и его собственная жизнь. Игра стоила свеч.

На лежаке разобранные вещи Гаррета: майка, трусы, носки. Всё что мог Иван надел на себя. За прошедшие недели он значительно исхудал, и вещи англичанина висели на нём мешком. Резинку в трусах пришлось укоротить едва ли не вдвое. И всё-таки, как же хорошо ощутить себя одетым. Чувство это вселяло уверенность, защищённость, что ли.

Рядом с вещами «терминатора» лежала опасная бритва добротной английской стали и нераспечатанная пачка сигарет. Никогда не куривший Иван сейчас с наслаждением бы затянулся качественным дурманящим дымком.

Он достал припасённое на чёрный день «огневое хранилище», но все угли отсырели и остыли. Он пошарил под лежанкой и выудил жестяной чемоданчик, принесённый в последний раз с самолёта. Открыл, достал коробку влагостойких штормовых спичек и бутылочку с жидкостью для розжига и через время очаг ожил добрым огнём.

Закурил. На удивление не закашлялся с непривычки. Голова закружилась как на карусели, и по всему телу поплыло блаженство как после первых выпитых ста граммов.

Он достал котелок, тот самый, из банки из-под мороженного и, вооружившись фонариком, сходил к