Река надежды - Соня Мармен

– Мадам, позволите провести несколько минут в вашем приятном обществе?

Вздрогнув от испуга, Изабель повернулась на каблучках и оказалась лицом к лицу с Жаком Гийо. Молодой человек улыбнулся, но, заметив ее испуг, быстро спросил:

– Я вам не помешал?

– Нет, мсье Гийо. Я любовалась луной… отражением месяца в пруду!

– Ах, луна, которой мы поверяем наши мечты, под которой вздыхаем от любви! Она лучше, чем кто-либо, знает темную сторону нашей души. Она видела столько страшных преступлений, задуманных при желтом сиянии свечей, столько слез, столько страстных объятий! Но, быть может, мои речи вас утомляют?

– Вовсе нет, мсье Гийо, вовсе нет! Продолжайте! Это очаровательно!

– Дама луна, лесная нимфа в серебряной кирасе, скачущая сквозь безумную человеческую ночь! Верховная повелительница в своем сверкающем королевстве! Она внушает худшие страхи и сладчайшие желания. Она освещает своим сиянием совершенство этого мира или бросает тень на его ужаснейшую гнусность. Знаете ли вы, мадам, что в этот самый момент вы окружены лунной пылью?

– Вы хорошо говорите, мсье Гийо! – весело воскликнула Изабель, желая скрыть свое волнение. – Впредь я буду называть это платье «лунной пылью»! Очаровательно! Но вы правы, этой ночью небо великолепно, да и погода для октября стоит очень теплая.

– Но воздух становится прохладным, и вам лучше вернуться.

– Нет, я хочу насладиться сполна последними теплыми днями! Зима приходит так быстро…

Мсье Гийо помрачнел. Он опасался, что они могут увидеть Пьера, и предпочел бы поскорее препроводить Изабель в помещение. Впрочем, стоит ли беспокоиться? Сад достаточно велик, и они смогут пройти мимо интимных уголков, обустроенных тут и там…

– Тогда давайте прогуляемся по саду. Надеюсь, что волков здесь нет!

Он предложил ей руку, и она, улыбнувшись, оперлась о нее своей ручкой. Какое-то время они молча шли меж зарослей лаванды, лука-резанца и красиво подстриженных кустарников, прислушиваясь к хрусту камешков под ногами и радостным отголоскам бала. С легким шорохом играли на ветру ветви прекрасных лип. Жак, нагнувшись, сорвал листик мяты и вдохнул его пряный аромат.

– Вы пишете, мсье Гийо?

– Пишу?

– Я имела в виду стихи, сонеты?

– О нет! Упаси бог! Я ни за что не решусь увековечить на бумаге слова, которые иногда нашептывает мне вдохновение. Возможно, у меня душа поэта, но талантом я обделен!

– Жаль! А я привыкла думать, что через перо поэта проистекает его душа…

Замедлив шаг, Жак внимательно посмотрел на Изабель и улыбнулся.

– Может, и так, но только в том случае, если муза освободит эту душу от условностей ханжеского и двуличного общества, которое всегда препятствует свободному выражению чувств.

– Муза?

Изабель замерла на месте.

– Конечно! Любой поэт нуждается в музе, разве вы не знаете? Благодаря ей его слова источают аромат.

– Вот как? Значит, вы еще не нашли свою, мсье Гийо?

Молодой человек не спешил нарушать молчание.

– Нет, почему же, я ее нашел, – шепотом произнес он. – Но я жду, когда она снизойдет ко мне.

Рука Изабель, высвобождаясь из его руки, скользнула вниз, но Жак Гийо тут же поймал ее.

– Мадам, вы дрожите! Вы по-прежнему желаете продолжить прогулку?

– Да, – ответила Изабель после недолгого колебания.

Повисла тяжелая тишина. Изабель предпочла переменить тему разговора.

– Осень для меня – любимое время года. Цвета природы так прекрасны, так ярки! Солнечный свет кажется золотым, теплым, а земля, деревья и трава так благоухают… словно природа предлагает нам насладиться своими последними прелестями!

– Вы правы, – согласился Жак Гийо, оглядывая кусты и вдыхая осенний воздух. – Но у каждого времени года – свое очарование. Увядание одного сезона заставляет нас ожидать, желать скорого прихода следующего.

– Да, – прошептала Изабель, которая уже мечтала о зиме.

Скоро густой снежный покров упадет на крыши Монреаля и заточит горожан в четырех стенах их жилищ до самой весны. Прощайте, пикники в садах и на берегу реки Сен-Пьер! Впрочем, великосветская жизнь не станет беднее событиями. Балы и обеды будут сменять друг друга до самого поста, они закружат ее в своем вихре так, что некогда будет вздохнуть…

Молодая женщина вспомнила последние наставления кюре: «Эти нечестивые празднества, распутство и дебоши опошляют чистые души девиц, которых приводят туда их безнравственные матери!» И слуга божий, не стесняясь, указал пальцем на мадам Дютелье, которую, кстати сказать, даже прилюдное порицание не заставило склонить голову. Потом кюре сделал несколько танцевальных па, довольно грациозных, чтобы уже в следующую минуту назвать эти жесты и движения происками дьявола, ибо они влекут к постыдным удовольствиям, а значит, являются гнусностью и несут с собой бесчестие и болезни. Изабель же, глядя на него, задалась вопросом, где он научился так хорошо танцевать.

Она с нетерпением ждала зимы, потому что знала – в это время вояжеры возвращаются из Северного края. Это означало, что вернется и ван дер Меер со своими людьми, вернется Александер. И хотя он ясно выразил свое намерение больше никогда ее не видеть, для себя Изабель решила, что все будет по-другому. Они снова встретятся.

Низкий голос Жака Гийо вернул ее к действительности.

– Я узнал о… о несчастном случае, мадам! Полагаю, для вас это стало тяжелым испытанием.

– О несчастном случае? Ах да… Я до сих пор не пришла в себя.

– Как себя чувствует девочка?

– Она в тяжелом состоянии. Монахиня говорит, что надежды мало.

– Это печально.

– Да, очень печально.

– Осторожно!

Молодой человек схватил Изабель за талию и переставил на другое место, помешав вступить в кучку, оставленную на дорожке болонкой мадам де Варен. Пышнотелые фигуры этой дамы и ее невестки еще виднелись в конце аллеи. Изабель содрогнулась. Галантность и шарм Жака Гийо привели ее в не меньшее волнение, чем его сладкие речи. Она прекрасно понимала, что он старается произвести на нее впечатление, завоевать ее сердце. Она быстро отняла руки от его новенького бархатного камзола и кашлянула, чтобы скрыть замешательство.

Юноша улыбнулся и предложил продолжить прогулку. Он влюбился в Изабель в тот день, когда впервые увидел ее под руку с Пьером Ларю в этом саду. Все в ней до самого последнего жеста дышало природной, искренней чувственностью. Она была воплощением грации, которой не нужны никакие прикрасы. В то время он работал на нотариуса Мезьера. Очарованная стрела Купидона пронзила его сердце. В течение следующих недель он не раз видел молодую женщину, но мимолетно. А потом удача ему улыбнулась: выяснилось, что Пьер Ларю подыскивает себе помощника.