История военно-окружной системы в России. 1862–1918 - Николай Ковалевский

Начальники штабов округов на рубеже веков образовали своеобразный оперативный орган – ежегодное январское совещание, проводившееся в Петербурге. В основу обсуждения ложилась записка военного министра, составлявшаяся им в конце предыдущего года после обсуждения проблем развития военного ведомства с царем. Военный министр и управления Главного штаба разрабатывали перечень выносившихся на обсуждение вопросов. Начальники штабов заблаговременно оповещались о тематике обсуждения, многие готовили доклады по отдельным проблемам. Так, на совещании в январе 1901 г., где председательствовал начальник Главного штаба генерал-лейтенант Сахаров, присутствовали начальники штабов округов генерал-лейтенанты Г.Р. Васмундт (Петербургский округ), И.М. Поволоцкий (Виленский), А.К. Пузыревский (Варшавский), В.А. Сухомлинов (Киевский), А.П. Протопопов (Одесский) и Л.Н. Соболев (Московский). В работе совещания также принимали участие помощник начальника Главного штаба, начальник управления военных сообщений и управляющий делами Мобилизационного комитета, а также ряд других высших должностных лиц военного ведомства[470]. Обсуждались такие проблемы, как сосредоточение русских армий (в соответствии с расписанием № 17), предполагаемые действия в начальный период войны германских и австрийских вооруженных сил, организация войск и подготовка театра военных действий (устройство мостовых переправ, усиление некоторых крепостей), вопросы мобилизации[471].

Значение штаба округа как оперативного органа при командующем постепенно повышалось. Так, при обсуждении поправок в положение (1890) целесообразным признавалось объединить в руках начальника штаба деятельность всех управлений и сделать его единственным докладчиком перед командующим войсками округа[472].

Многочисленные заседания и планы, однако, мало помогали делу усиления западной границы. Мешали хроническое недофинансирование и традиционная бюрократическая волокита. А.Н. Куропаткин в своем дневнике так описал свои впечатления от совещания начальников штабов в Киеве, происходившего в начале марта 1903 г.: «Вчера вечером у меня собрались в первый раз Сухомлинов, Соболев, Протопопов, Гершельман, Маврин, Жилинский для выслушивания моих указаний в качестве будущего, в случае войны, главнокомандующего о задачах III, IV и V армий… Еще раз на заседании подтвердилась наша неготовность к наступлению. Ни по одной из армий соображений о наступлении не составлено. Но и по обороне лучше других обставлена только четвертая армия, но в ней позиции наши у Ровно, Луцка и Дубно скорее только обозначены, чем укреплены…»[473]

2

Война на Дальнем Востоке и военно-окружная система

В последние годы XIX столетия важным внешнеполитическим фактором стало соперничество ведущих держав за рынки сбыта в Восточной и Юго-Восточной Азии и на Дальнем Востоке. Все более активную роль в этой борьбе играла быстро наращивавшая свой военный потенциал Япония. Ареной столкновений стала слабая Китайская империя. В 1895 г. в короткой, но кровопролитной Японо-китайской войне островная империя стала победительницей, но под давлением европейских держав вынуждена была отступить. Территориальные интересы России и Японии в Китае в значительной мере пересекались – на экономическое и военно-политическое господство в Маньчжурии, на Квантунском полуострове и в Корее претендовали оба государства. На рубеже веков российское правительство протянуло по территории Северной Маньчжурии железнодорожную ветку – Китайско-Восточную железную дорогу (КВЖД), продолжившую стратегическую сибирскую магистраль. После подавления народного восстания в Северном Китае (ихэтуаньского) против иностранного засилья в 1900 г. русские войска заняли Маньчжурию, а на полуострове Квантун было образовано царское наместничество. Строительство железнодорожной ветки продолжилось на юг к новой военно-морской базе русского флота – Порт-Артуру, арендованному у китайского правительства после ухода японских войск. Это не могло не вызвать осложнение взаимоотношений с Японией, которую поддерживали практически все великие мировые державы, также опасавшиеся усиления России в Азиатском регионе.

Приамурский военный округ, основанный в 1884 г., на многие годы стал стратегическим форпостом России на Дальнем Востоке. Первый план возможного вооруженного столкновения с японской армией был составлен командующим округом С.М. Духовским в 1895 г., вскоре после заключения Симоносекского мирного договора между Японией и Китаем и вынужденного отступления Японии из Маньчжурии и с Квантуна.

Ко второй половине 1898 г. обстановка на Дальнем Востоке изменилась коренным образом. 15 марта за Российской империей было закреплено обладание Порт-Артуром, Талиенваном и всем Квантунским полуостровом. В Северной Маньчжурии шли и частично заканчивались работы по устройству железнодорожной ветки в Квантун. Помимо прежних задач – прикрытия Владивостока и района среднего течения р. Сунгари – на войска Приамурского округа легла новая обязанность – охранять уже проложенное полотно железной дороги. Кроме того, войска округа должны были поддерживать связь с небольшой по численности группировкой войск Квантунской области и при необходимости оказать им немедленную поддержку. Следовало учитывать огромную географическую разбросанность объектов обороны (например, расстояние между Владивостоком и Порт-Артуром составляло 1500 км).

Оценивая обстановку, командующий войсками округа генерал-лейтенант Н.И. Гродеков предложил поставить войскам строго оборонительную задачу, состоявшую «в сосредоточении всех сил к угрожаемым пунктам, дабы затянуть оборону их до крайнего предела, замедлить развитие успехов неприятельского оружия до прибытия главных резервов, направляемых из России»[474]. Главными пунктами обороны были названы Владивосток и Порт-Артур, второстепенными – среднее течение р. Сунгари и устье р. Амур. На этой оборонительной концепции основывался план штаба Приамурского округа 1898 г. и последующие его редакции, ежегодно представлявшиеся в Главный штаб. Войска округа группировались в два корпуса – Южно-Уссурийский (23 батальона, 14 эскадронов и сотен, 76 орудий, 3,5 инженерные роты, несколько лазаретов и госпиталей) и Маньчжурский (14 батальонов, 27 сотен, 32 пеших и 18 конных орудия, 1,5 инженерного батальона и прочие подразделения), районы предполагаемых действий которых отстояли друг от друга почти на 1000 км[475]. Взаимодействие между ними практически исключалось.

Чрезвычайная протяженность ТВД, разбросанность сил округа и крайняя нехватка руководящего состава заставляли несколько отступить от предписаний Положения о полевом управлении войск в военное время (1890): некоторые функции полевых учреждений были возложены на окружные управления, остававшиеся в пределах округа, а полевые штабы и управления не получили полного развития.

Командующий округом подчеркивал, что, поскольку Маньчжурский корпус вынужден будет действовать на солидном удалении от государственной границы, это потребует организации больших запасов на месте еще до объявления мобилизации. Поэтому предлагалось создать в Северной Маньчжурии военное генерал-губернаторство, хотя при этом признавалась дипломатическая и организационная (нехватка людей) трудность осуществления этого замысла.

При весьма значительных силах, которые могли выставить Приамурский и Сибирский округа (последний выполнял роль резервной базы для Приамурского округа), своевременное сосредоточение их в исходных районах в случае войны было почти непреодолимой проблемой. Ее разрешение всегда запаздывало в сравнении со сроками мобилизации и сосредоточения японской армии. Получалось, говорилось в одном из докладов командующего, что «пройдет не менее 5 месяцев, когда мы сможем сосредоточить 100 000 против 150 000 японцев. Все это говорит о том, что Япония предпримет наступления с Корейского полуострова на Владивосток или Порт-Артур или на вновь занятую нами Квантунскую область, [и] это помешает нашему сосредоточению в средней Маньчжурии»[476].

Выход из этого положения виделся генералу Н.И. Гродекову в наращивании группировки русских войск непосредственно в составе Приамурского военного округа. Причем большую их часть предлагалось сосредоточить в Северной Маньчжурии, заняв на р. Сунгари срединную позицию между Владивостоком и Квантунским полуостровом с тем, чтобы успеть выдвинуть войска в зависимости от того, куда будет направлен главный удар японцев. План генерала Гродекова встретил противодействие Главного штаба, считавшего, что «вне сферы чистых случайностей нельзя допустить», что Порт-Артур сможет продержаться сколько-нибудь продолжительное время, а потому раздергивать войска Приамурского округа для обороны Квантуна не следует. Однако военный министр А.Н. Куропаткин встал на сторону Гродекова, оставив на записке Главного штаба резолюцию: «Совершенно не согласен» – и указав, что надо принять план в том виде, «как рассчитывает Гродеков». Министр согласился с мнением командующего округом, что Порт-Артур при усилении припасов сможет держаться длительный срок, а войска Приамурского округа следует активнее использовать в Маньчжурии[477].