До и после Победы. Книга 2. Становление. - Сергей Суханов

Вносила свою лепту и артиллерия, хотя к осени 42го как таковой ствольной артиллерии у нас было уже мало. Основную часть нарезных стволов калибров 150мм и менее были установлены на гусеничную бронетехнику и использовались в первых порядках для стрельбы прямой наводкой. Подавляющую часть навесной артиллерии составляли минометы, которые могли работать на дальности до пяти километров. А на больших дистанциях вместо дальнобойной артиллерии действовали штурмовые эскадрильи - они работали по батареям, складам, штабам и колоннам противника. На напряженных участках фронта один батальон могли поддерживать до трех эскадрилий штурмовиков - целый полк, их в свою очередь - до двух полков истребительной авиации, а над полем боя на высоте пятнадцати километров висело до шести разведчиков, которые прощупывали своими инфракрасными и оптическими глазами окружающую местность и докладывали о появлении целей непосредственно в штурмовые эскадрильи и комбатам, чтобы те смогли спланировать и подготовить встречные удары.

Конечно, ствольная арителлерия с закрытых позиций была бы предпочтительнее в плане безопасности, но у нас не было столько стволов и снарядов - для достижения того же результатата, что и штурмовиками, на ствольную артиллерию пришлось бы потратить в десять раз больше металла и в двадцать - пороха. Артиллерия все-таки работала массово, по площадям - там, где было достаточно бомбы, уходил десяток снарядов - а ведь в них не только взрывчатка самого сняряда, но и порох метательного заряда. Такого мы позволить себе не могли, особенно по пороху. Повышенный риск штурмовок мы старались компенсировать массированностью применения штурмовиков - сначала - тотальное подавление зенитных средств уравляемыми бомбами с большой высоты или НУРСами с расстояния в километр и более, и уже потом - работа по цели, и все это - массово, чтобы по одной зенитке работали два-три самолета, чтобы она просто не успевала пристреляться, нащупать своими снарядами наш самолет. А наши и пристреляться успевали - по неподвижной-то цели, и залп самолета мощнее - почти шесть стволов против одного-двух. Немцы могли компенсировать только массированностью применения зениток, но это им было сложнее сделать - в отличие от самолетов, которые могли за пять минут преодолеть чуть ли не тридцать километров, зенитки как правило оставались на месте, то есть на каждом важном участве требовалось бы держать например по шестьдесят зениток, тогда как все эти участки могли обрабатываться последовательно группой в тридцать-сорок самолетов - экономия в технике и людях подавляющая. Конечно, наши потери постепенно сглаживали бы эту диспропорцию сил нападения и обороны, но, во-первых, мы их постояно пополняли, а во-вторых - немцы и не могли создать такой плотности зенитной обороны на всех интересующих нас участках. Мы в свою очередь, узнав об усилении зенитной ПВО какого-либо объекта, просто посылали туда не двадцать, а сорок или шестьдесят самолетов - и подавляющим огневым и маневренным преимуществом быстро задавливали всю ПВО при сравнительно небольших потерях у нас - на один сбитый самолет приходилось с десяток уничтоженных зениток.

Большей проблемой для наших штурмовиков была истребительная авиация немцев. Но тут вступали в действие уже наши истребители - достаточно было просто сковать немцев, пусть даже и не уничтожить, просто не дать добраться до наших штурмовиков, и те уже могли спокойно работать по цели - все-таки главные действия разворачивались на земле. А большими истребительнми группами немцы уже давно действовать не могли - мы постоянно держали в воздухе более двадцати высотных ударных смолетов, основной целью которых были аэродромы противника, прежде всего - истребительной авиации. Так что на ближних к фронту аэродромах большого количества самолетов у немцев не было, а с дальних особо не полетаешь - много времени тратилось на подлет к месту боевых действий, и собственно на патрулирование и бой времени оставалось немного - своими ударными самолетами мы принудили немцев к слишком длинному транспортному плечу, тем самым компенсировав их превосходство в количестве самолетов.

ГЛАВА 21.

Немцы еще только начали переходить к сплошной многополосной обороне (в моей истории это случилось только летом 43го), и сейчас против нас все еще применяли очаговую оборону в одну цепь. Поэтому в атаках мы не делали больших резервов и многоэшелонных порядков настпающей части - почти вся наступающая часть - полк, батальон - шла в первом эшелоне, в резерве оставалось не более 10% - для блокирования контратак. Вот части вторых эшелонов - полки и батальоны - те уже шли колоннами в образовавшийся прорыв. Прорывом и развитием занимались разные части со своими командирами. Этим мы конечно отходили от принятой тактики, которая в уставах прописывала, что надо эшелонировать буквально все - вплоть до взводов. Нет у взвода той ударной силы, которую имело бы смысл эшелонировать. Если против него отделение - это еще куда ни шло, да и то проще окружить и расстрелять с разных сторон. А уж при наступлении на окопы - у противника всяко будет не меньше взвода - его забить - и прорывать будет больше нечего, а если есть чего - то надо наваливаться скопом (но не толпой) - с взаимной поддержкой - пока одни перебежками приближаются к противнику, другие - рядом - стреляют по нему. А потом наоборот - тут главное чтобы плотность стволов была максимальна, чтобы отдельные горячие головы не пересекали сектора стрельбы соседей - много ньюансов. В задние линиии мы ставили старичков - они могли определить момент когда впереди лежащие собираются вскочить для перебежек и вовремя прекратить огонь, чтобы не подстрелить своих. Всегда стреляло два, а бежало одно отделение. Комвзвода конечно мог синхронизировать их действия, но не зря же пехоту гоняли до посинения - "десять шагов пробежка, полминуты стрельбы" - это въелось в подошвы их сапог вместе с песком и грязью, что они намесили на полигонах. Центрами синхронизации были сержанты - они подавали команды своим непосредственным подчиненным и следили за порядком перебежек между отделениями - надо не просто чередовать, но чередовать с умом, потому как повторяющийся узор перемещений фрицы разгадают на раз и будут подлавливать вскакивающие отделения сосредоточенным огнем. По-крайней мере, мы бы так и делали. А так - при пробежке или перед ней бойцы успевали засечь источники стрельбы спереди и немного по бокам у соседей и, в очередной раз плюхнувшись на землю, начинали садить редкими злыми очередями - не убить, так подавить - чтобы не стрелял по товарищам. перебегающим сейчас справа или слева. Передние бойцы стреляли по бокам, чтобы не зацепить перебегающих соседей, задние - вперед над головами - чтобы не стреляли уже по нашим. При подходе к ложбинкам и прочим укромным местам туда посылали навесом несколько ручных или мортирных гранат - фланкирующий или кинжальный огонь из до времени молчащих пулеметов никто не любил. За этим следил сержант и опытные бойцы. И за сто-двести метров, когда становился высок риск словить внезапный фланкирующий пулеметный огонь из амбразур, недоступных с фронта, все сливались с землей и становились травой "переползи-поле".