Падение Пятого - Питтакус Лор

Я резко сую ему документы:

— Почему это оказалось у могадорцев?

Отец начинает пролистывать документы, и листает их все быстрее по мере того, как осознает, что видит:

— Это… это же мои записи.

— Я знаю. Как могадорцы до них добрались?

Должно быть, он улавливает скрытый смысл в моем вопросе, потому что его лицо искажает страдание.

— Я этого не делал, Сэм, — отвечает он как можно тверже, но в его голосе слышатся нотки сомнения.

— Ты точно уверен? А что если… что если они с тобой что-то сделали, пап? Что-то, о чем ты даже не помнишь?

— Нет. Невозможно, — говорит он, отрицательно мотая головой, будто пытается убедить самого себя. Судя по его тону, твердой уверенности, что это невозможно, у него нет. По правде, мне кажется, что эта мысль его пугает. — Мой блокнот с записями, он все еще в комнате?

Мы бежим в его комнату. Блокнот лежит на письменном столе, где и должен. Отец пролистывает его, как будто выискивает признаки того, что блокнот кто-то брал. Его лицо напряжено, как бывает в те моменты, когда он пытается что-то вспомнить. Думаю, он осознает, что не может доверять самому себе, так как могадорцы могли с ним что-то сделать.

Он поворачивается ко мне с мрачным видом:

— Если мои записи попали в лапы могадорцам, то, надо полагать, им уже известно об этом месте. Тебе следует вооружиться, Сэм. Саре тоже.

— А как же ты? — спрашиваю я, чувствуя, как внутри все холодеет.

— Мне… мне нельзя доверять, — с трудом выговаривает он. — Ты должен запереть меня здесь до возвращения Гвардейцев.

— Должно быть другое объяснение, — говорю я дрожащим голосом, а сам не знаю: то ли я действительно в это верю, то ли просто хочу, чтобы это оказалось правдой.

— Я не помню, чтобы куда-нибудь выходил, — говорит он. — Но в данном случае мои воспоминания ничего не значат.

Он тяжело опускается на кровать, кладет ладони на колени и упирается в них пустым взглядом. Он выглядит подавленным. Еще бы: родной сын сомневается в нем, более того — он сам в себе не уверен.

Я поворачиваюсь к двери:

— Слушай, я иду за Сарой, по пути захвачу оружие, но я не стану тебя запирать. Просто побудь пока здесь, ладно?

— Стой, — останавливает он меня, поднимая вверх руку. — Что это?

Я тоже что-то слышу. Из ящика прикроватной тумбочки доносится тихое жужжание. Я подскакиваю к тумбочке и выдергиваю ящик.

Звук издает телефон, который отец использовал для связи с Адамом. Экран светится, сигнализируя о входящем вызове, но номер абонента не определяется. В углу экрана я замечаю отметку о девятнадцати пропущенных звонках. Я показываю телефон отцу. На его лице появляется радость, но у меня нервы уже на пределе — слишком много на меня разом навалилось проблем, и количество их растет как снежный ком.

Нажимаю «Ответить» и подношу трубку к уху, мой голос дрожит:

— Алло?

— Малкольм! — кричит кто-то в трубку взволнованным голосом. — Где тебя носит!

— Это Сэм, — поправляю я, а сердце замирает от страха — я узнаю этот голос. — Адам?

Отец вскакивает с кровати и хватает меня за плечи: он безмерно рад тому, что Адам жив. Хотел бы я тоже порадоваться, но, судя по голосу Адама, у него плохие вести.

— Сэм? Сэм! Где отец!?

— Он…

— Забудь! Сейчас это не важно! — кричит он. — Слушай, Сэм. Вы в Чикаго, так? В Центре Джона Хэнкока?

— Э… откуда ты знаешь?

— Да все уже знают, Сэм! — орет Адам в трубку. — К вам вот-вот нагрянут гости!

Глава 32

— Держитесь!

Девятый неожиданно выворачивает руль, и наш аэроглиссер (звучит внушительно, но на деле это маленькая лодка с огромным воздушным винтом на корме) резко меняет курс, огибая бревно, плавающее в мутной коричневатой болотной воде. Мы дружно заваливаемся на бок, Восьмой едва не теряет равновесие и хватает меня за руку, дабы не выпасть за борт. Он неуверенно улыбается, отпуская меня, чтобы прихлопнуть комара. Воздух здесь, густой и влажный, насквозь пропитан запахами растений и плодородной почвы. Тучи насекомых вьются над нами, своим жужжанием заглушая даже рев пропеллера.

— Смотрите! — Восьмой вынужден кричать, чтобы остальные его услышали. Я вглядываюсь в заросли кувшинок, потревоженные всплывающим из-под воды предметом. Сначала я принимаю его за бревно, но потом замечаю извивающийся в воде хвост с грубой чешуей и понимаю, что это аллигатор. — Берегите руки, — предостерегает Восьмой.

Я наблюдаю, как аллигатор исчезает среди деревьев слева по борту. Теперь ясно, почему Пятый спрятал свое Наследство именно в Эверглейдс. Это настоящий лабиринт из высокого тростника и мутной воды. Здесь нет никого, кроме насекомых и затаившихся животных.

Мы движемся по узкой полосе воды, ограниченной с двух сторон непролазными зарослями тростника и деревьев — эдакое водное шоссе, только безлюдное. Хотя мы и отчалили от лодочной станции с час назад, но до сих пор не видели ни одного человека. Да и сама лодочная станция была ничем иным, как полуразвалившейся хибарой, на том месте, где проселочная дорога утыкается в болото. Мы выбрали один из трех проржавевших аэроглиссеров, пришвартованных у шаткого причала. Одинокий лодочник, живущий в хижине, загорелый, пропахший смесью алкоголя и керосина, икнул, показал нам рычаги управления лодкой, взял деньги и выдал взамен замусоленную карту местности и ключи от глиссера. Он не задал ни единого вопроса, за что все были ему благодарны.

Шестая изучает карту, сравнивая ее с распечаткой карты Эверглейдс из интернета, на которой Пятый отметил местоположение Ларца. Она попеременно глядит то на нашу распечатку, то на план лодочника, который содержит больше подробностей о местных притоках и заводях, хотя и порядком замаран. В конце концов, она раздраженно опускает обе карты:

— Ничего не понимаю, — бурчит она.

— Не надрывайся, — отвечает Девятый, держа курс на закат. — Пятый хвалился, что знает дорогу, вот пусть для разнообразия принесет хоть какую-то пользу.

Я гляжу в небо, выискивая там Пятого. Он взлетел около пятнадцати минут назад, сославшись на то, что так он, дескать, быстрее найдет Ларец. Горизонт начал окрашиваться розовым, что в обычных обстоятельствах показалось бы мне красивым, но сейчас это выглядит скорее зловеще.

— Не хочу показаться трусихой, — говорю я настороженно, заправляя влажную прядь волос за ухо, — но меня что-то не вдохновляет перспектива остаться тут после заката.

— Меня тоже, особенно если учесть, что наш почетный навигатор понятия не имеет, как вернуться обратно к цивилизации, — подхватывает Восьмой, постукивая пальцем по карте в руках у Шестой.