Питер да Москва – кровная вражда - Евгений Сухов

– Накануне у меня действительно была одна встреча. Но к этому взрыву она не имеет никакого отношения!

– Вы так считаете? С кем вы встречались, если не секрет?

На лице банкира отобразилось смятение, как будто он был уличен строгим налоговым инспектором в уклонении от уплаты налогов.

– Неужели это имеет какое-то отношение к покушению?

– Возможно… Вот посмотрите… – Жарков раскрыл ладонь и показал оплавленный кусочек пластмассы. – Это фрагмент взрывателя радиоуправляемой мины, которую заложили в канализационный колодец на мостовой. Взрыв произошел как раз в тот момент, когда ваш «БМВ» оказался над крышкой колодца. Пока не ясно, то ли за вами следили, то ли взрыватель мины был «законтачен» на радиомаячок, укрепленный в вашем автомобиле…

– Разрешите взглянуть?

– Пожалуйста, – Жарков вложил расплавленный кусок пластика в левую руку Крюкова.

Тот с интересом рассматривал оплавок, как будто держал в руках золотой самородок. Удовлетворив любопытство, он вернул его Жаркову.

– Аналогичные фрагменты мы обнаружили на месте взрыва машины Петра Васильевича Тетерина.

– И о чем это говорит?

Следователь сочувственно улыбнулся:

– А вы ни о чем не догадываетесь?

– Да я ровным счетом ничего не… понимаю, – с дрожью в голосе проговорил Крюков..

– Попробую объяснить. – Жарков снова сел на стул рядом с кроватью. – «Подарок», который вам подложили, представлял собой радиоуправляемую мину большой мощности. В триста, а то и четыреста граммов тротила. Точно такая же мина убила Тетерина. Но у него был старенький «жигуленок», вас от смерти спасла только бронированная сталь вашего «БМВ». Кроме того, в городе произошел еще один взрыв – там, к счастью, никто не пострадал… Но у меня есть основания полагать, что жертвой взрыва должен был стать московский криминальный авторитет, который в настоящее время находится в Петербурге… Думаю, что третий взрыв организовали те же люди. Те же, кто убил Тетерина и кто собирался убить вас, Владилен Сергеевич. Учитывая, что московский гость, Тетерин и Абрамов, которого застрелили дома из пистолета, так или иначе были связаны с предстоящей приватизацией «Балтийского торгового флота», я и спросил у вас: а вы не собираетесь участвовать в конкурсе? Если да – тогда выходит, что у вас общий враг. Тот, кто собирается приватизировать флот в одиночку и хочет убрать с дороги всех конкурентов…

– Это невозможно! – Крюков выглядел раздавленным, как будто ему инкриминировали растрату кредита Агропрома. – Я не могу в это поверить…

– Значит, все-таки вы догадываетесь…

– Пожалуй, да…

– Кто же этот человек?

– Дайте мне собраться с мыслями, я не могу так сразу… Я должен все обдумать…

– Понимаю вас, Владилен Сергеевич! Вы действительно должны все обдумать. Я приду к вам завтра в это же время. Отдыхайте!

У входа в палату дежурили два сержанта с автоматами. Жарков знал, что в конце коридора, с точно такими же укороченными «АКМ», стоят еще двое.

А в просторном вестибюле госпиталя в мягких креслах расположились еще трое омоновцев. Нужно быть безумцем, чтобы попытаться прорваться через кордон охраны и добраться до палаты с раненым. На подобное безрассудство мог бы отважиться только самый отъявленный беспредельщик.

Даже если предположить немыслимое, что группа вооруженных до зубов громил ворвется в здание, их штурм обречен на провал. Уже через пять минут после первых выстрелов здесь будет рота ОМОНа, и непрошеным гостям несдобровать… Зная все это, омоновцы бестолково проводили время: таращились на медсестер и отпускали соленые шуточки насчет их ночной работы.

Заметив вышедшего из палаты Жаркова, один из сержантов тотчас смахнул с лица довольную улыбку (пару минут назад он успел переговорить с молоденькой медсестричкой и напросился к ней на чай).

– Все спокойно? – поинтересовался Жарков. Хотя понимал, что вопрос явно лишний: весь этаж был оцеплен.

– Так точно, товарищ майор! – отозвался молодец, слегка вытянувшись.

– В палату никого не впускать… кроме медперсонала.

И эта фраза была лишней, что прекрасно понимал Жарков. Сержанты свое дело знали и наверняка пристрелили бы даже крысу, надумавшую проскочить в приоткрытую дверь.

– Ясно, товарищ майор…

Жарков не оборачиваясь затопал по длинному коридору, зная, что вслед ему нацелены две пары внимательных глаз.

Крюков не мог объяснить себе сам, что заставило его умолчать о визите к Гаврилову. Одним только чувством страха этого нельзя было объяснить. Скорее всего, сработал инстинкт самосохранения: кто знает, в чью мышеловку он попал – а вдруг кто-то имеет зуб на Андрея и расправляется с его компаньонами?

Крюков лежал, разглядывая на потолке едва заметные трещинки. В самом углу качалась небольшая полупрозрачная сеточка паутины. Паук выбрал не самое удачное место для охоты: за все это время Владилен Сергеевич не заметил ни одной мухи. Не было даже вездесущих комаров.

В этой палате он сам невольно ощутил себя пленником, угодившим в липкую паутину. Впрочем, его окружали толстые стены, а в коридоре бдительно несли вахту крепкие ребята в камуфляжной униформе.

От этой мысли на него вдруг снизошло успокоение. Он уже начал забываться в легкой зыбкой дреме, как вдруг послышался стук открываемой двери. Крюков приоткрыл глаза.

В палату тихо вошел высокий мужчина в белом халате. В руках он нес блестящий поднос, накрытый белой салфеткой. За его спиной замаячил здоровенный сержант в камуфляжной форме. Человек в белом халате обернулся и негромко, но сердито выговорил охраннику:

– Я попрошу вас выйти! Мне нужно сделать больному инъекцию. Следите, пожалуйста, за коридором.

Охранник послушно выскользнул из палаты и прикрыл дверь.

Врач подошел к кровати и поставил поднос на тумбочку. Краем глаза Крюков заметил шприц и бутылочку с какой-то жидкостью.

– Повернитесь на левый бок! – тихо скомандовал врач.

Крюков удивился: когда его привезли сюда, хирург, делавший операцию, настрого приказал ему лежать только на спине и по возможности не двигаться.

– Я не могу… Разве вы не знаете… – слабым голосом проговорил Крюков.

Но врач, ни слова не говоря, откинул одеяло и, взяв в руку шприц, грубовато толкнул Крюкова в бок. Потом без подготовки вонзил иглу в ягодицу – и Крюков ощутил пронзительную боль.

– Больно! – прохрипел он.

– Ничего! Все будет в порядке! – Крюкову почудилось, что врач при этих словах зловеще хмыкнул.

Мужчина в белом халате и с подносом вышел из палаты раненого и поспешно зашагал по коридору. Дойдя до двери с табличкой «Ординаторская», он чуть замедлил шаг и прислушался. За дверью гудели женские голоса. Он миновал дверь, зашел за угол и оказался перед дверью с табличкой «Запасной выход». Достав из кармана ключ, он поколдовал над замком, отпер дверь и исчез в полумраке. Сбегая вниз по лестнице, мужчина стянул с себя белый халат, скомкал его и бросил в угол. На ходу он вытащил сотовый телефон и, набрав номер, глухо произнес:

– Яков Степанович! Готово! Пять кубиков – клиент заснет вечным сном!

Выбежав на улицу, он огляделся по сторонам и неспешно двинулся по асфальтированной дорожке к воротам.

Часть IV

Компромат

Глава 31

Плохая новость

Второй крупный облом за эти дни – это уже слишком! Сначала зампред Горкомитета по имуществу. Теперь гендиректор ГАО «Балторгфлот». Кто-то шел за Филатом по пятам и методично убирал чиновников, с которыми ему удалось войти в контакт. Да и два покушения на его жизнь так же красноречиво свидетельствовали о том, что кому-то очень не нравится его командировка в Питер…

Филат не мог припомнить, чтобы хоть когда-то встречал такое яростное сопротивление. Государственные чиновники, едва осознав, что к ним нагрянул с визитом представитель «криминальной России», сразу начинали вилять хвостом и врать с три короба, кормя обещаниями. А тут… Варяг как в воду глядел, когда сказал, что за торговый флот будут биться по-серьезному. Вот только непонятно, с кем идет бой…

Он решил просмотреть все видеокассеты, которые отдал ему Михалыч, в надежде увидеть там нечто такое, что могло бы хоть как-то намекнуть на то, кто же его противник.

Съемки скрытой камерой производились за городом, причем, как понял Филат по положению камеры, она находилась внизу, как будто под столом, и частенько упиралась в батареи бутылок и тарелок, – видно, снимал официант. На этот фрагмент Филат раньше не обратил внимания. Старик Гаврилов в отдалении от фуршетного стола тихо вел беседу с высоким полноватым шатеном лет тридцати. Речь шла о «Балторгфлоте». О конкурсе. Гаврилов наставлял шатена, как надо распределить роли. Да, так он и сказал: «Распределить роли». Звук был слабый, микрофон улавливал массу посторонних шумов, даже звяканье вилок о тарелки, но все равно разговор был записан с приличным качеством. Филат промотал пленку назад и всмотрелся в лицо собеседника Гаврилова. Шатен, губы полные, капризно изогнуты, под носом родинка. Стоп! Перед мысленным взором Филата встало это лицо. Где-то уже он видел и эту родинку под носом, и эти пронзительные нахальные глаза. Эти капризные губы. И вдруг его осенило: ну конечно, в казино у грека Перикла! Шатен сидел за соседним столом и играл. При упоминании о флоте он пристально взглянул на Филата… Так. Это уже нечто. В левом нижнем углу высвечивалась дата съемки: 21.15. 25 июля прошлого года. Год назад. Ах, суки, они уже год назад примеривались к приватизации флота. Уже тогда все было известно… Ну, Антон Лаврыч Гаврилов… Ну, бандит, старый лис! И тут в самом углу кадра он заметил еще одно знакомое лицо. Филата передернуло, будто он губами ухватился за оголенную электропроводку. Не может быть! Картинка уже сменилась, он яростно надавил на клавишу «стоп» и отмотал пленку чуть назад.