Месть старухи - Константин Юрьевич Волошин

— Ох, ох! Какая гордая! Сама нищенка, а туда же! Смотри на Миру. Она богатая, работящая и не кичится своим рождением! А ты… Кто твои родители? И сама не знаешь, а туда же! Бродяжка!

Оркето отвернулся с обиженным видом, а Томаса грубо закричала в ответ:

— Это не важно, кто мои родители, метис вонючий! Зато я белая! А ты…

— Хватит, хватит, Томаса! — Мира подняла руку. — Сколько можно ссориться? Перестаньте и успокойтесь! А то люди сбегутся!

— Пусть он не трогает меня! Нашёлся кавалер паршивый!

Мира засмеялась на этот поток ругани, заметив уже мирно:

— Томаса, с такими грубыми словами, как ты надеешься подцепить себе сеньора? Тебе сначала надо научиться хоть немного говорить по-настоящему. От тебя за милю несёт грубостью и улицей. Уймись ты!

Томаса метнула злой взгляд на подругу. Недовольно отвернулась, пробормотала:

— Нашлись благородные и воспитанные! Видела я таких!

— Не стоит так относиться к моим словам, Томаса. У меня бабушка была на благородной семьи и воспитывала соответственно. Хотя жила и я на улице, но не бродяжничала, как ты. Потому я знаю, как вести себя, и могу научить тебя.

— Нужно мне твоё учение! Обойдусь и без него! Подумаешь!..

Мира переглянулась с Оркето и оба улыбнулись.

Враждебное молчание затянулось. Мира встала, тщательно следя, чтобы сорочка не обнажила ноги.

— Жарко! Пойду купаться! — и не оглядываясь, ушла к воде. Грудью приняла удар волны, зарывшись в мириады пенных брызг. Поднырнула под очередной вал и долго не показывалась на поверхности.

Наконец голова её зачернела уже за линией прибоя. Неторопливые гребки удаляли её голову всё дальше от берега. Она то взлетала на гребень волны, то проваливалась между волнами и потом опять появлялась, встряхнув головой.

— Когда она так научилась плавать? — спросил сам себя Оркето. — Я вряд ли обогнал бы её. Здорово!

— И я скоро так смогу! — буркнула Томаса, приглашая продолжить разговор.

— Кто ею занимался раньше, Томаса?

— Да есть у неё один… сеньор! Да что-то долго не возвращается неизвестно откуда. Влюблена в него, как кошка!

— Что-то я никого не видел в их доме.

— Он исчез года два назад. А она, дурёха, всё надеется, что он вернётся и позаботится о ней. Дура!

— Красивая она! — заметил Оркето, и в голосе прозвучало восхищение. — А будет ещё красивей, когда подрастёт. Вот достанется кому-то!

— А ты поменьше пяль на неё глаза свои непутёвые!

— Чего это непутёвые? — обиделся Оркето. — Обыкновенные глаза, и вовсе я не пялюсь. Куда мне до неё! Она сеньорита! Настоящая! Не то, что ты!

Томаса метнула на юношу уничтожающий взгляд, отвернулась и замолчала.

Домой возвращались недовольные друг другом. Прошли центр города и, углубившись в улицы верхнего городка, встретили троих ребят лет по четырнадцать. Слово за слово — и возникла ссора. Местные ребята подняли кулаки, и Оркето пришлось бы плохо, если бы Томаса не схватила палку и не разогнала дерущихся ребят.

— Вот оборванцы проклятые! Попадитесь вы мне ещё раз! А ты утрись и не распускай сопли! — обернулась она к Оркето. — Подумаешь, драка! Я таких видала сотни!

Мира уже немного успокоилась и даже заулыбалась, видя, как Томаса нападает на Оркето. Тот ничуть не стушевался и сопли не распускал. А синяк под глазом почти и не заметен на смуглой коже лица.

— Теперь надо ходить другой улицей, — заметила Мира.

— С какой стати? Пусть только попробуют ещё: Увижу Тробо, попрошу их утихомирить малость. Узнают, с кем имеют дело.

— Что за Тробо, Томаса? — спросила Мира с интересом.

— Есть один тут. Большой любитель драк. Ему уже лет семнадцать. Здорово дерётся!

Мира никогда не слышала от Томасы ничего подобного. И вообще та мало откровенничала с нею, и теперь Томаса замолчала, не желая говорить о её жизни в разных трущобах городка.

Ночами девочки часто обсуждали жизнетрепещущие вопросы. Миру остро интересовали эти разговоры, хотя не могла избавиться от смущения и неловкости. Потому при свете дня никогда не осмеливалась на них. И только в тесной и тёмной комнатке, потушив свечу, она позволяла Томасе рассказывать нюансы отношений мужчины с женщиной.

— Ты кого-нибудь любишь? — спросила Мира с затаённым любопытством.

— Ещё чего! Нужны они мне все! Грязные подонки!

— А этот… Тробо? Кто он тебе?

— Никто! Просто приятели. Правда… — Томаса замолчала и в комнатке повисла напряжённая тишина.

— Продолжай. Чего замолчала! — в голосе Миры звучала требовательность и острая жажда неизведанного.

— Ты ж у нас целомудренная! А тут одни гадости и глупости, Мира. Тебе лучше же знать ничего такого.

— Перестань! Как же я узнаю, что и как делать, как вести себя в случае…

Язык у Миры не поворачивался сказать нужные слова. Но Томаса отлично всё понимала, но тоже щадила подругу. Потому долго колебалась.

— Знаешь, Мира, он тоже попользовался мною. Правда, я особо и сопротивляться не хотела. И всё же удовольствия мало получила. Никак не могла забыть тех первых раз, когда меня насильно брали.

— Наверное, страшно было?

— Не сказала бы. Противно — это да! И немного больно. Теперь уже нет, — поспешила успокоить подругу Томаса. — Лучше скажи про своего Хуана. Это я с удовольствием послушала бы. Он настоящий сеньор?

— Нет, Томаса, не настоящий. Зато очень внимательный и ласковый. Обязательно подарок сделает, а его первый, вот эти самые серёжки — мои самые любимые и дорогие.

— Они же дешёвые. У тебя есть куда дороже. Чего не носишь?

— Эти самые любимые! Потом не так было радостно. А это первый подарок.

— Он же старый, Мира! Сколько ему лет?

— Он почти на десять лет старше меня. А что? Так почти всегда происходит. Вот моя знакомая недавно вышла замуж. Ей только около пятнадцати, а мужу уже больше тридцати! А ты говоришь — старый. Сумею ли я заставить полюбить себя? Я так боюсь, что нет!

— Такую красивую сеньориту да не полюбить? И думать перестань!

— Не говори так. Я знаю, что у него была одна сеньора. Очень важная и знатная сеньора! У них что-то есть между собой. Он, правда, не рассказывал ничего такого, но я точно знаю, что она его любит и ждёт.

— А он? — с жадным любопытством спросила Томаса.

— Говорит, что ненавидит её. Но я не верю. Может, и так, но и иначе тоже есть. Уверена в этом.

— Не волнуйся! Мужчины всегда зарятся на молоденьких и смазливых. А ты хоть куда! И сиси уже выпирать начали. Смотри, как бы не позарился на тебя кто из подонков. Поберегись.

— А что тогда мне делать, коль вдруг…