Потаенный дворец - Дайна Джеффрис

от боли и ужаса, ощущая такое пронзительное одиночество, какого не чувствовала никогда.

К утру боль прошла, сменившись ощущением полной выхолощенности. Рива вымыла пол, приняла ванну, выпила чая, потом улеглась на диван, где проспала весь день и следующую ночь, надеясь, что сон даст ей желанную передышку от потрясений. Увы, они проникли и в ее сны, принеся с собой осознание потери. Нет, ей не приснилась сцена выкидыша, когда ребенок, недолго погостив в ее чреве, не смог там удержаться и отказался бороться за свою жизнь. Она увидела мальчика лет трех. Вместе со щенком золотистого ретривера он гонял мяч по саду. Наверное, это было в Англии. Светловолосый малыш называл ее мамой и был как две капли воды похож на Бобби.

Риву разбудил звук открывшейся двери и шаги. На щеках высыхали слезы. Он вернулся!

– Бобби! – крикнула она и попыталась встать, но тут же рухнула на диван.

В гостиную вошел Аддисон.

– Я принес кофе, – сказал он, пристально оглядывая ее. – До чего ж ты бледная.

– Я…

– Не надо ничего говорить. Постарайся выпить кофе. Я захватил и аспирин.

– Моя голова… – слабым голосом пробормотала Рива.

Она не могла рассказать Аддисону о выкидыше, боли в животе и жутком месиве эмоций, овладевших ею после случившегося. Рива одновременно испытывала отупение, злость, печаль и замешательство.

– Не надо ничего говорить, – повторил Аддисон.

Она мелкими глотками пила кофе. Аддисон открыл двери на террасу, впустив в гостиную свежий воздух. Яркий свет заставил Риву повернуться к стене.

– Вы знали? – наконец спросила она.

– Нет. Я увидел объявление в газете и как раз сегодня собирался тебя отыскать. Я не был уверен, знаешь ли ты. – (Рива покачала головой.) – Он тебе не сказал?

– Ни слова.

– Гнусные это дела. Мой племянник – хороший парень. Я всегда его любил. Но, увы, есть в его характере такая черта, как моральная трусость. Попомни мои слова: он сделал это не по собственному выбору, а по настоянию его алчной мамаши.

– Это как?

– Она никогда не умела и не желала считать деньги. Тратила так, словно их у нее неисчерпаемое количество. Крах на Уолл-стрит жестоко развеял ее иллюзии, и, чтобы восстановить утраченное богатство, она потребовала от Бобби согласиться на этот брак.

– И он всегда делает то, что она велит? – с горечью спросила Рива, и Аддисон пожал плечами. – Вы тоже пострадали из-за кризиса?

– Меня кризис не затронул.

Рива откинулась на спинку дивана. Ей казалось, будто она падает в глубокую яму. Яркий солнечный свет не мог разогнать ее мрачные мысли.

– Выпрямись, – сказал Аддисон. – Не хватает только, чтобы ты потеряла сознание.

– Я уже потеряла работу и крышу над головой. Не знаю, куда идти.

– Оставайся здесь столько, сколько захочешь.

– А как же Бобби и та женщина? Что, если они приедут?

– Я уже написал Бобби и сообщил, что доступ в эти апартаменты ему закрыт. Есть у меня идея, которая может тебя заинтересовать. Можем поговорить, когда ты немного окрепнешь. Хочешь чего-нибудь съесть? – (Рива поморщилась.) – Тогда отдыхай. Если что-то понадобится, постучись ко мне.

– Спасибо.

– Рива, ты хорошая девушка. Как я уже сказал, это гнусные дела. Ты заслуживаешь лучшего.

После ухода Аддисона она перебралась в кресло. Кажется, она выплакала все слезы. На нее вновь навалилось отупение. Все желания, появлявшиеся в голове, были неисполнимыми. Она хотела, чтобы их с Бобби ребенок по-прежнему находился в ее чреве. Она хотела оказаться в объятиях Бобби. Что угодно, только не ее нынешнее одиночество. И в то же время, появись Бобби сейчас, она бы, наверное, его убила. Рива пыталась упорядочить бессвязные мысли. Может, она, сама того не сознавая, допустила ошибку? Почему ее отношения с Бобби закончились таким образом? Может, она слишком уверилась в его любви и даже не старалась обуздывать свой характер? Может, внешний мир подавал ей знаки, на которые она не обращала внимания? Она вообще не задумывалась о финансовых кризисах и не представляла, как случившееся могло отразиться на Бобби и его матери. Вспомнились его слова о внезапной скаредности матери. Но Рива не отнеслась к этому серьезно и не стала расспрашивать о подробностях. Она просто не хотела знать. Наверное, нужно было тогда расспросить его. Сколько Рива ни пыталась обвинить себя в случившемся, у нее ничего не получалось. Бобби согласился жениться на богатой девушке, поскольку этого потребовала его мать. Возможно, он сделал бы это и без всякого финансового кризиса. Риве вспомнилось, что он ни разу не предложил ей познакомиться с его матерью. Не хотел? Опасался, что Рива, увидев эту женщину, многое поймет?

И тут в безмятежной тишине гостиной ее охватило сомнение иного рода. Риву бросило в жар. Она почувствовала панический страх. А вдруг Бобби по-настоящему любит эту американку? Что, если его отношения с Ривой были лишь затянувшимся увлечением? Она снова заплакала. Никогда еще она не испытывала такого горя, как сейчас.

Она скорбела по прошлому: по времени, проведенному вместе с Бобби, по их неродившемуся ребенку. Так проходили дни, складываясь в недели. Незаметно пролетели три недели – три самые длинные и одинокие недели в ее жизни. Рива думала о родителях и даже беспокоилась о них. Как-то им жилось после ее бегства из Парижа? Она сожалела, что тогда избрала такой путь. Но, по правде говоря, она сейчас грустила и сожалела обо всем. После встречи с Бобби жизнь казалась ей такой ясной и определенной. Она считала, что в ее жизни произошло судьбоносное событие: значительное и целиком понятное. Сейчас ее внутренний мир пребывал в хаосе и неопределенности.

Постепенно печаль сменилась злостью. Рива металась по квартире, дубасила подушки, сердито смотрела на свое отражение в зеркалах. Как он смел так поступить с ней?! Как ему хватило бессердечности отшвырнуть ее, словно старые, надоевшие туфли?! Ничего, она ему покажет! Она им всем покажет! Но среди грохочущего гнева тихий внутренний голос спрашивал ее: «Лучше ответь: что ты теперь собираешься делать?»

Я не знаю. Я ничего не знаю.

Глава 33

ФЛОРАНС

Палермо, Сицилия,

сентябрь 1946 года

Закончилась война в Европе. Закончилась война на Дальнем Востоке, но только через год с лишним Флоранс наконец-то смогла ступить на землю Сицилии. Она надеялась попасть на Мальту гораздо раньше, однако хаос, последовавший за безоговорочной капитуляцией Германии в мае 1945 года и капитуляцией Японии в августе, вызвал жесткие ограничения в плане выезда за рубеж. Флоранс хотелось повидаться с сестрами. У Джека были знакомства в британском Форин-офисе, и она обратилась туда узнать об условиях поездки. Полученный ответ был жестким и однозначным: нечего даже пытаться каким-либо