ЧОП 'Заря'. Книга пятая - Евгений Александрович Гарцевич

я потерял что-то или девушка бросила. Будто сжимаю телефон в руке, там пара десятков отправленных сообщений без ответа и единственное, что хочется сделать — это кинуть его в стену и бессильно скрипеть зубами. Меня разрывает изнутри от ощущения потери и невозможности возврата. Только в сотни раз сильнее, я уже не девушку теряю, а саму жизнь и все, что у меня есть.

Я взвыл, сконцентрировался и начал по кусочку переваривать этого слона, точнее, по ниточке, потому что визуально это был клубок. Змеиный, гадкий, склизкий, из которого вырывались ленты и пытались залезть мне в рот, глаза и уши.

«…Матвей, клюнуло, подсекай!» — завопил Муха.

«…херли подсекать, глушить нужно…» — крикнул Ларс: «…нас только не задень!»

— Так не отсвечивайте!

Я то ли прорычал, то ли сплюнул, чтобы не пропустить летящую в лицо ленту. Ушел в сторону, подныривая и лавируя между тьмой, пропустил мимо себя и схватил самую длинную ленту. Есть контакт — меня выгнуло дугой, тело парализовало, а в мозг черным потоком хлынули воспоминания фобоса.

Давно я такого кино не видел, отвыкнуть успел. Черно-белая картинка старой матрицы с битыми пикселями и размытыми полосами, будто кто-то раздавил часть экрана.

Деревня — та самая, где мы находились. Даже ракурс мой. Только еще живая — на заднем плане бегают дети, возле церкви стоит молодой священник. Это Гидеон. Даже через отвратное качество картинки, видно, как светится его лицо. Как он переполнен идеями, надеждами и планами. Рядом с ним несколько местных — подступаются к церкви, строят леса вокруг и несут бочки с краской. В руках у людей кисти. Видать, последняя стадия ремонта.

Откуда-то сбоку эхом донесся звук открываемого разрыва. Раздалось карканье и над деревней полетели черные птицы. Даже не полетели, а начали падать, как подбитые. Люди забеспокоились, подняли головы и стали смотреть на этот странный дождь из мертвых птиц. Несколько тушек упало на крышу, одна пролетела сквозь щель в недостроенном куполе, а еще несколько попали в открытые бочонки с красками.

«…получается здесь, зараженные птицы протухли…» — задумался Ларс.

«…а в стены оно через краску проникло…» — поддержал Муха: «…сжечь надо все…»

Сжечь что-то не выходило — я краем глаза видел, как Банши все закидывала коктейлями Молотова настоенными на полыни, но церковь не хотела заниматься. Надо ослаблять фобоса — слишком долго он здесь прожил, прописавшись в здании.

Картинка пошла дальше. Момент нападения фобоса на деревню, сначала на какие-то мелкие эпизоды порчи, ссор и проклятий. А потом, когда фобос обрел силу, он напал уже по-настоящему. А местные вместе с Гидеоном так и не поняли, откуда идет основная опасность, и попробовали укрыться в церкви.

Дальше я не смотрел — мысленно отгородился от картинки и, собрав всю волю в кулак, попытался закрыться от темной энергии. Предвкушая, как она сейчас хлынет в момент поглощения. Надо не поглощать, надо подавлять, фильтровать и рассеивать.

Первая же попытка это сделать закончилась плачевно. Только я потянулся глубже, смял и потянул какую-то жилу, как меня будто тараном отбросило. Энергетический шар, по типу как на стройке старые дома ломают, с разгона влетел в мою защиту с такой силой, что парализованное тело откинуло назад. Я пролетел несколько метров, проломил спиной ветхий амбар, покатился кубарем и остановился, только уткнувшись затылком в бампер «буханки».

Встал, отряхнулся, качая оглушенной головой, и пошел на второй раунд. Темные сгустки были уже в амбаре, клубок снова распался на отдельные ленты, которые начали окружать. Я ушел в сторону, поднырнул под самой толстой, схватился за маленькую и потащил ее в сторону, чтобы другие не достали. И снова начал давить на него своей силой.

Что-то начало получаться — в черноте, появились серые прожилки. Они начали расширяться, превращаясь в трещины, из которые побежали новые. А сама лента начала подсыхать, трескаться прямо в руках и рассыпаться. Ощущение на теле и в душе такие, будто на мне грязная масляная пленка, как при разливе нефти на воде. Но терпимо, я переключил часть своих сил на очистку. Сначала шло не очень, но потом подключилась Харми, и процесс пошел бодрее.

Вот только сгустку это не понравилось, и в меня снова полетел шар. От первого я увернулся, но фобос моментально перестроился и кинул в меня еще двоечку. В корпус и в голову. Нос хрустнул (Харми аж взвизгнула от неожиданности), а меня снова впечатало в «буханку». Быстро встать у меня уже не получилось.

— Что-то слон не грызется… — я сплюнул на пол окровавленную слюну, а потом дотронулся до носа, сморщился от боли и отдернул руку, всю испачканную кровью.

Я прямо как в углу ринга, раскинул руки и облокотился на бампер, как на канаты. Попытался встать, облокотившись на бампер, но нога подвернулась, и я лишь размазал кровь по «буханке».

Неожиданно стало светло! За спиной вспыхнули фары Уазика, засветили меня и каким-то образом даже смогли перекрыть черного фобоса моей тенью. В голове зажужжало, будто ко мне пытается пробиться какой-то сигнал. Но идет очень натужно, разрывая все мыслимые и немыслимые законы пространства и мироздания.

«…пусти…» — в голове прозвучал хриплый старческий голос.

— Ага, щас, — нет спасибо, темных фобосов мне без фильтрации не надо, я напрягся, пытаясь выстроить защиту.

«…Деда, говорю, пусти, охламон!» — мне будто подзатыльник отвесили, крепкий такой, отеческий: «…эх, шалопунь, шустрее давай! Вместе сдюжим! А то от фетюков твоих толку совсемлича нету. Одной мадаме уваженье наше… ну и головастик толковый…»

«…это кто тут фетюк?» — возмутился Ларс, но получил тычок от Мухи и продолжать не стал, принял, что не время сейчас для споров.

Дед! Родной! Меня почему-то так сильно взволновал факт того, что я обретаю семью, которой мне всегда не хватало, что я даже не сразу понял, что происходит.

Не было воссоединения потеряшек — дед просто вливал в меня свою силы и навыки. Не так, как мои фобосы в душелове, а полностью и подчистую обнуляя себя, передавал мне свои способности. Поток яростной силы берсерка.