Море Вероятностей - Ольга Онойко

Она вызвала в памяти их первую встречу. Она хранила её в ближнем доступе, как все разговоры с Тчайрэ. Кагр стоял тогда на одном из ажурных мостков Обители Вне Времён, слишком большой и для мостка, и для нежных цветников вокруг. Он не молился Любимой – он просто разговаривал с Ней, и Ликка поначалу решила, будто у него видение. Но он всегда так делал, презирая начитывание Догм. Он говорил Любимой, что не умеет молиться и не видит в этом смысла, но если у Неё есть враги, то он готов биться с ними насмерть. Расчувствовавшись, он ударил кулаком по хрупкой ограде моста и разбил её. Ликка подошла тогда и пожурила недостаточно смиренного брата, ведь он разрушил чужой труд во славу Любимой. Кагр смутился так сильно, что она не могла дольше сердиться. Он попытался исправить то, что натворил, и хотя вышло грубо, но он искренне стремился к лучшему.

Как и сейчас.

Поэтому она вспомнила о нём и позвала. Честность Кагра была столь же надёжна и прочна, как он сам. И Ликка нуждалась в нём.

Оба они пропустили мгновение, когда появился Улс–Цем: оттого, что никто не мог узреть аналитика помимо его воли, или же оттого, что были поглощены друг другом. Кагр вскочил. Даже Ликка прянула в сторону, хотя ожидала Улс–Цема и прекрасно знала, каков он есть. Он тоже пришёл в своём настоящем облике, жутком даже по меркам Ада; он внушал страх больший, чем Кагр, потому что устроен был намного сложнее. Громадные перепончатые крылья сложились за спиной Улс–Цема, а для того, что представляло собой его тело, не находилось слов в известных человеческих языках. Но он быстро изменил облик, став, как в Обители, невысоким, худым и сутулым. Теперь на нём не было плаща с капюшоном, но костистое лицо его не имело определённого выражения, его мысли и суть оставались скрыты. Из одежды он выбрал официальный костюм, столь же безликий. Даже говоря со своими братьями и друзьями, аналитик не поднимал глаз. Ликка подумала, что он стремится по–прежнему исполнять свой обет молчания, просто надписи на костяной табличке озвучивает какая‑то из подпрограмм.

— Улс–Цем, — осторожно сказала она, — ты поможешь нам?

— Да, Ликка. Должен же пойти с вами хоть кто‑то, обладающий разумом, — губы аналитического модуля чуть улыбнулись.

Кагр присвистнул.

— Да вы с ума спрыгнули, — сказал он. – Я догадывался, что он архидемон, но даже не предполагал, что такого ранга. Ликка, ты могла этого не знать, но воплощения таких, как он, готовятся тысячелетиями и то не всякий раз удаются.

— Не всё так печально, — сказал Улс–Цем. – Я не собираюсь воцаряться в мире, искажать души миллиардов или сеять смуты среди звёзд. Мне достаточно только получить физическое тело.

— Всё равно призвать тебя смогут единицы. И я сомневаюсь, что они захотят это делать.

— Не захотят – заставим, — Улс–Цем снова усмехнулся.

На этот раз он мог открыть свои замыслы по–настоящему, не утаивая ничего, не стремясь обмануть их и направить ослеплённых. Ликка чувствовала, что это не завоевание Клятвы чистоты, а прямое дозволение Безликой. Улс–Цема немного печалило то, насколько зависимым от своей природы он оставался, но вместе с тем он радовался, что его желания совпадают с целями его базового модуля. В отличие от большинства субмодулей он питал к своей госпоже скорее добрые чувства; он почитал Безликую и признавал её заслуги, а кроме того, знал и ценил то, как чутко она прислушивается к Гласу Немых. В знак её абсолютного доверия он передавал сейчас не только волю Безликой, но и форму, в которой эта воля была высказана.

Ликка затрепетала, когда сознание аналитического субмодуля коснулось её. Она не могла воспринять и постичь его целиком, а лишь ощущала, насколько оно огромно и каких поразительных сил исполнено. При этом разум Улс–Цема был только адаптером, переходной локацией, как и та, в которой они находились физически. За ним, словно за исполинскими вратами, угадывался невероятный, всё охватывающий разум Безликой.

— Ты идешь с ней, — сказала она.

— Если ты прикажешь мне её предать, я не сделаю этого, — ответил Улс–Цем.

Кагр злобно заворчал, услышав его. То, что было нормальным для аналитиков, он находил отвратительным. Ликка взяла его за руку.

— Если бы я была настолько глупа, тебе бы следовало абсорбировать меня и занять моё место, — сказала Безликая. – Я прикажу тебе сделать всё, чтобы уберечь её. Все наши силы в твоём распоряжении, если они хоть на что‑то годны. Иди и исполняй. Я не могу пообещать тебе награду. Думаю, сохранения твоей жизни достаточно – вместе с сохранением всех жизней мира. Я буду считать вероятности и задействую все ресурсы Систем.

— Это бессмысленно, — сказал Улс–Цем. – Мы надеемся только на Ликку и Всемилосердную.

— Я знаю, — сказала Безликая. – Но меня это успокаивает.

Трое демонов молчали почти четверть секунды, осознавая веление базового модуля.

Ликка думала о том, что у верховного аналитика тоже есть настройки по умолчанию. Она стремилась минимизировать вмешательства в работу подчинённых Систем и использовала для коррекций только собственные субмодули. Но теперешний её приказ распространился на все структуры Контроля и Управления. Он был прямым и суровым, таким же, как те стремительные сухие команды, что некогда позволили шестерым уцелевшим пережить катастрофу и сохранить нетронутым физический план… Ликка не помнила, кто был седьмым. Никто не помнил, кроме, возможно, Безликой. Данные об извлечённом модуле исчезли из баз.

И всё же страшный скиталец, отнявший у них собрата, помимо желания оставил им нечто взамен.

Нечто бесценное.

Глас Немых. Момент передачи сокровенного знания, конечно, пытались записать, но жестокая дисфункция сотрясала тогда Системы от третичных мостов последнего субмодуля до программного ядра Безликой. Архивы разбились некорректно, резервные копии стёрлись, и в доступе остались только сжатые пересказы, схематичные описания действий. Нельзя было узнать больше, оставалось лишь верить. Говорили, что скиталец явился не в одиночестве: его сопровождала свита рабов и пленников, извлечённых в других Системах. Они жестоко страдали от утраты естественных связей и грубой, несбалансированной перенастройки. Но они не отчаивались. У них была надежда. Они слышали Глас. Возможно, светлое обещание исходило от самой Любимой, возможно, от модуля, написанного Её собственными руками – сведения не сохранились. Однако все рецепторы твёрдо запомнили, что Глас – не одно лишь упование, Глас действительно поддерживает верных, позволяя им в тяжелейших испытаниях сохранить цельную личность и отчасти даже собственную волю. Скиталец ушёл, как пришёл; дисфункцию сумели перебороть; но Глас не затихал более.

Сейчас даже скромные аналитические способности Ликки позволяли ей осознать: перед лицом новой угрозы Безликая рассчитывает не на силы Систем, а на дары Любимой. Скиталец может разрушить всё, извлечь любого, хотя бы даже саму Безликую, но Глас он не заставит умолкнуть. Глас ему неподвластен.

И это – их единственная надежда.

Человеческое сердце Ликки сильно забилось, когда она, наконец, приблизилась к пониманию. Даже если бы Улс–Цем попытался, он не смог бы разъяснить ей затею Безликой в деталях – у Ликки просто не было столько памяти. Но она увидела основную линию, и ей хватило. Теперь она знала, о чём промолчал Улс–Цем в Обители Вне Времён. Безликая смотрела его глазами. Она искала среди смиренных того, кто внимательнее прислушивается к Гласу, того, кто глубже предан Всемилосердной, того, в ком меньше всего программы и больше – иного. Достаточно иного, чтобы преодолеть настройки. Достаточно, чтобы игнорировать консольную команду. Достаточно… кто знает, какие силы может подарить вера?

Ликка не знала. Ей стало страшно. Действия Безликой просчитаны тщательнейшим образом, она всегда выбирает оптимальный путь, способ, исполнителя – и она выбрала Ликку? Не одного из старейших, мудрых, могущественных, не одного из Отрёкшихся? Ликку, которая решилась уйти из Обители – и тут же потеряла концентрацию, возгордилась, нагрубила Ца–Улту и Змею? Конечно, она стремилась к лучшему и напрягала все силы, но сколько было тех сил? Что она могла? Неужели Безликая ошибалась? Ответ пришёл сразу и был простым и отчаянным: Безликая выбирала из того, что имела. Не существовало идеального кандидата – только лучший. Максимальная вероятность может быть сколь угодно мала, и надежда – сколь угодно призрачна… Избранником должен был стать Тчайрэ, но Тчайрэ умер. Не нашлось никого, подобного ему. Только Ликка. «Это искушение, — подумала она. – Оно уже гнетёт меня. Я уже посчитала себя лучшей из всех и даже не заметила этого. Теперь я должна помнить об этом постоянно, каждую минуту. Иначе я упаду. И вместе со мной упадёт… всё…» Мысль была непереносима. От неё все процессы внутри начинали конфликтовать. «Это – от Любимой, — сказала Ликка себе. – Я приму с благодарностью. Испытание не выше сил. Даже если мне так не кажется…»