Последняя охота Серой Рыси - Чарлз Робертс

Казалось, белоголовый самец должен победить. Ему оставалось только свалить врага, освободить свои рога, воткнуть их в бок несчастного темного карибу и втоптать его копытами в песок. Но он вдруг сам пошатнулся и медленно попятился назад. Воспользовавшись этим, его враг поднялся на ноги. Оба они снова стояли друг против друга, фыркали, храпели, толкали один другого, обливались потом, но ни один из них ни на дюйм не отходил от другого.

— Ну, теперь им не расцепиться! — тихо пробормотал охотник.

И был прав. Рога бойцов тесно переплелись. Но животные не сразу поняли свое печальное положение. Когда одно из них попыталось отступить назад, чтобы снова возобновить нападение, ему показалось вполне естественным, что противник с бешенством последовал за ним. Самки, заметив, что оба карибу без конца кружатся на одном и том же месте, видя, что борьба приобретает какой-то странный характер, с неодобрительным видом отошли к краю песчаного мыса. Только во время передышки враги сразу поняли, в какую беду они попали, и для проверки одновременно попятились назад. Сообразив наконец, в чем дело, они принялись с бешенством тащить друг друга, стараясь во что бы то ни стало расцепить свои рога.

Но все было напрасно. Крепки рога карибу. Враги не могли ни выпрямить свои шеи, ни поднять свои головы.

Положение белого самца было немного лучше, чем темного. Он был сильнее своего соперника и мало-помалу дотащил его до того места на песчаном мысу, где стояли обе самки. Заметив приближение сцепившихся бойцов, самки с негодующим фырканьем пустились бежать и скрылись в лесу. Задняя часть тела белоголового самца соскользнула с окраины мыса, а задние его ноги очутились на глубине двух футов в воде. Это снова разъярило его. С неимоверными усилиями он выбрался из воды и, немного оправившись, принялся свирепо толкать темного карибу, который едва стоял. Вскоре темный очутился у опушки леса, где одна из его задних ног запуталась в кустарнике. Несчастный был так измучен, что копыта его поскользнулись, и он опустился задом на песок. Обезумев от отчаяния, он пытался защищаться ударами своих ног, но это не принесло ему никакой пользы, и в конце концов он свалился на бок. Белоголовый самец, тоже ослабев, упал вслед за ним, и оба они лежали рядом, тяжело и шумно дыша.

Тогда охотник отложил в сторону свою трубу из березовой коры. Он собирался выйти из засады, чтобы сострадательным ударом ножа прекратить страдания животных. Но неожиданное препятствие помешало ему исполнить свое намерение. Оказалось, что не он один был зрителем этой странной борьбы.

Из чащи леса вышел вдруг большой черный медведь. Он бросился к обессилевшим карибу и, подняв свою огромную лапу, одним ударом размозжил шею белоголового самца. Затем он двинулся ко второму, который с отчаянием смотрел на него, и принялся медленно, с наслаждением, рвать его тело.

Но из лесу блеснул огонь. Медведь, простреленный в спину разрывной пулей охотника, рухнул на поджатые передние ноги своей жертвы. Человек вышел из засады и, вынув нож, твердой рукой перерезал горло раненого самца.

Несколько минут охотник стоял неподвижно и смотрел на трупы лесных великанов. Затем взор его скользнул по зеркальной поверхности воды и по ровным пустынным берегам озера. Какой странной показалась ему внезапно наступившая тишина и вся эта местность, освещенная бледным сиянием луны. Торжество, недавно переполнявшее его сердце, исчезло. Он чувствовал омерзение к самому себе при виде нелепой груды мертвых тел, лежавших среди спокойной прекрасной природы. Обойдя трупы, кругом, он сел спиною к ним на бревно и закурил трубку.

ПТИЧИЙ ОСТРОВ

Далеко в стороне от пути, по которому ходят суда, в самой пустынной северной части Атлантического океана, поднимаются к бледному, неприветливому небу черные скалы небольшого острова. Окруженный неумолчным грохотом прибоя, островок этот дрожит от криков бесчисленных стай морских птиц.

Почти весь остров состоит из камня — серых зубчатых скал, тяжело громоздящихся друг на друга, и одного высокого обращенного на восток утеса, изрытого трещинами и впадинами. Только на южной стороне острова вместо камня — песок. Здесь в холодном туманном июне появляются пучки жесткой травы, слегка окрашенной в зеленоватый цвет.

На этом уединенном и бесплодном клочке земли, которого избегали даже китоловы из-за окружающих его вероломных рифов, не было, конечно, людей. Тем не менее он весь был наполнен шумом и гулом бурной жизни, так как морские птицы считали его раем. Каждый фут его почвы, все его скалы и пески были населены миллионами тупиков, поморников, чистиков и полярных чаек, заглушавших своими хриплыми пронзительными голосами даже гром прибоя.

Каждое пернатое племя занимало отдельную часть острова. Тупики, или морские попугаи, как их называют матросы за их большой крючковатый клюв, заселили песчаный откос. Там они устраивали свои гнезда в глубоких норах, защищенных от нападения хищных поморников и полярных чаек. Чистики захватили один из скалистых углов острова и сидели прямо, тесными рядами, как крохотные пингвины. Каждая пара их, уединившись от другой, занималась своим единственным драгоценным яйцом. Неподалеку от них расположились шумными стаями крупные, хищные, с черными спинами, морские чайки. Их вопли и дикие крики сливались в оглушительный концерт. А поморники, или, как их называют, ванны, не столь многочисленные, как другие обитатели острова, занимали более низкие уступы и трещины скал под колонией тупиков. Это место им нравилось больше всего. Они не хотели и не умели рыть нор, подобно маленьким смешным тупикам, и слишком ценили свои драгоценные яйца, чтобы нести их на узких открытых выступах утеса, где не хватало места для устройства настоящих гнезд. Словом, они поселились там, где им хотелось. Полярные чайки, чистики и тупики — все они также были уверены, что занимают лучшую часть острова, и чувствовали себя вполне довольными.

Самыми слабыми в этом многочисленном царстве пернатых были тупики. Но у них были другие качества, заменявшие недостаток роста и силы. Они умели рыть для своих гнезд глубокие норы, где их яйца и птенцы были в полной безопасности от нападений поморников и морских чаек. Каждый клочок песчаного берега был изрыт их жилищами. На дне каждой норы находилось или одно большое яйцо, или довольно странный птенец с огромной головой, громадным клювом и ненасытным аппетитом. К концу июня большинство из них уже вылезло из яиц. У входа каждой норы сидел на страже один из родителей, тогда как другой ловил рыбу, чтобы наполнять ненасытную утробу своего птенца. Эти серьезные и странные птицы сидели прямо, неподвижно, бесконечными рядами, охраняя свои дома. Их спокойный, деловой вид был так непохож на шумное поведение остальных птиц.