Испытание - Жоэль Шарбонно

К этой проблеме я вернусь позже. Сейчас мне не до нее.

С полными руками снеди я возвращаюсь на стоянку и жду, как Томас отреагирует на все эти дары природы. Он меня не разочаровывает: помогает положить все принесенное на землю, потом поднимает меня и радостно вращает. Тени, сгустившиеся за последние два дня, рассеиваются, я опять чувствую себя, как дома, в Пяти Озерах, – спокойной и счастливой.

Мы доедаем остатки жареного мяса и набиваем животы сочными грушами и малиной. Завтра, прежде чем идти в город, мы хотим собрать еще. Я проверяю рану Томаса и радуюсь заметному улучшению. О моей пораненной руке этого не скажешь: она выглядит неважно и очень болит. Я промываю рану в пруду, принимаю две болеутоляющие таблетки и прибегаю к мази, хотя знаю, что толку не будет. Нужно попытаться, а дальше видно будет. Томас бинтует мне руку, смеется надо мной – у меня вымазан ягодами рот – и своими поцелуями приводит мое лицо в порядок. Он опять стал прежним, и меня подмывает поделиться с ним своими тайнами. Но нет, нельзя. Еще рано. Сначала нужно кое-что выяснить.

– Что случилось у вас с Уиллом, когда я уехала?

– Уилл все рассказал.

– Далеко не все.

Я чувствую, как резко меняется настроение Томаса.

– Хочешь сказать, что я вру?

– Не хочу. Но знаю, что, когда я уезжала, вы с Уиллом были на ножах.

Томас убирает руку с моего плеча, встает и смотрит вдаль. Это безмолвная мольба замолчать. Его боль передается мне, я тоже встаю и трогаю его за плечо.

– Послушай, я знаю, как трудно в этой ситуации кому-то доверять. Но Уиллу я доверяю.

– Напрасно. – Томас обжигает меня взглядом. – Разве отец тебя не предупреждал: никому не доверяй?

От этих его слов у меня останавливается сердце. Он знает, что нас подслушивают, и если на наш разговор еще до приезда в Тозу-Сити почему-либо не обратили внимания, то сейчас его опрометчивые речи могут навредить моему отцу и всем родным.

С трудом сглатывая, я говорю ему:

– Я доверяю тебе. А отец предупреждал меня, что некоторых конкуренция ослепляет, но это не значит, что Уилл один из них.

– Откуда столько уверенности? Потому что он шутник, а еще переживал, когда его брат завалил первый экзамен? Ну и что? Ты не знаешь, на что он способен. Когда мы нашли твои силки, он открыл свой рюкзак, чтобы достать нож. Там еще был набор для очистки воды, медицинская аптечка, бинокль и такой же атлас, как у меня.

– Ну и что?

– Сосчитай. Нам разрешили выбрать три предмета в дополнение к двум своим. Нож, револьвер, все остальное. Сколько всего получается?

Я мысленно считаю.

– Он мог найти нож или бинокль по дороге.

– Мог. Только на том и на другом ярлыки Испытания, как на твоем револьвере и на моем ноже. Выходит, до нас ему повстречался как минимум один кандидат.

У меня перед глазами возникает похороненная нами девушка, но я морщусь, отгоняя страшные мысли.

– Кто-то из кандидатов мог потерять свой рюкзак. Или же так: Уилл набрел на спящего кандидата и решил поживиться его добром. – Тоже не самое похвальное решение, но с таким я еще готова смириться. – Знаешь, в тяжелых ситуациях люди совершают странные поступки. То, что у него в рюкзаке лишние вещи, еще не значит, что он применил к встречному насилие. Вы с Уиллом тоже повстречали в мое отсутствие кандидата, и с ним ничего не случилось, верно?

– Да. – Томас отводит глаза. – Верно.

Как же мне хочется ему верить! Но верится не очень. Томас, которого я с раннего детства помню таким спокойным, собранным, сейчас напряжен, обозлен, близок к отчаянию.

Изображая оптимизм, я продолжаю:

– Знаю, ты не доверяешь Уиллу, но представь себе другое объяснение. Соединенное Содружество ищет лидеров нового поколения. Даже будущие лидеры должны иногда испытывать доверие к другим.

Если не мои слова, то мой тон как будто успокаивает Томаса, и мы опять опускаемся на землю, готовясь ко сну. Он обнимает меня, я кладу голову ему на грудь. Но, прежде чем закрыть глаза, я должна задать ему еще один вопрос, подвергнуть его еще одной проверке.

– Как звали того кандидата?

Я чувствую щекой, как ускоренно бьется его сердце. Он напрягается всем телом и отвечает не сразу, шепотом:

– Кажется, он не сказал. А если и сказал, то я не запомнил.

Неправда! Он спросил бы, как зовут встречного, и сам в ответ назвал бы себя. Привычка, требование приличия. В Пяти Озерах иначе никак. Мой живот сжимается от спазма разочарования, и мне стоит усилий, чтобы не сбросить его руку.

Не удивительно, что мы оба больше притворяемся, чем спим.

Силки радуют: два кролика и опоссум! Пока Томас снимает с добычи шкуру, потрошит тушку и вешает над огнем жариться, я рву фрукты и зелень для путешествия по городу. Это утро обходится без поцелуев и нежных взглядов. Томас погружен в себя. Мы собираем рюкзаки и выезжаем. У меня есть время поразмыслить.

Небо затянуто облаками. Я то и дело поглядываю на забор: не появится ли наш таинственный благодетель снова? Но его нет, что не удивительно. При этом я не сомневаюсь, что он или кто-то из его друзей наблюдает за нами. Бунтовщики? Он упомянул, что не принадлежит к Соединенному Содружеству, что не согласен с методами Испытания. Тем не менее его помощь ограничилась съестным и флаконом неведомого снадобья. Он обещал, что его друг поможет спрятать снадобье – только и всего. Предложение бегства не прозвучало. Если он и такие, как он, могут приводить в негодность транспорт Соединенного Сообщества, то почему бы им не придумать способ избежать кары за бегство с экзамена? По его словам, само мое присутствие здесь – доказательство их неспособности одолеть Испытателей. Но, даже зная, как маловероятен успех, я догадываюсь, что среди кандидатов есть настолько напуганные, голодные и больные, что они ухватились бы даже за слабый шанс бегства.

Или не ухватились бы? У всех нас остались в колониях родные, подчиняющиеся законам Соединенного Сообщества. Семьям уехавших на Испытание правительство платит компенсацию. Я гадаю, что грозит по закону семье, выходец из которой вздумает сбежать с экзамена.

Над нами громоздится широкая железная арка. Мы едем по главной дороге, огибающей город. Здешние дома выше домов в городе, по которому мы блуждали несколько дней назад, но находятся в худшем, прямо-таки ужасном состоянии. Вид некоторых развалин подсказывает, какой была судьба города: он подвергся бомбардировке.

Согласно атласу Томаса, город назывался Сент-Луис. Ни он, ни я не помним, сказано ли в наших учебниках истории, какую бомбу здесь применили. Одни бомбы разрушали все вокруг, другие отравляли воду и почву. Самые страшные были начинены ядом, действие которого не ограничено временем. Боясь последнего, мы устремляемся на запад, не отрывая взгляда от дороги, опоясывающей город. Запас воды и пропитания позволяет нам не соваться в город, где нас могут ждать новые испытания.