Человек воды - Джон Ирвинг

Как долго его сознание отсутствовало, он не мог сказать, как и то, насколько полно оно восстановилось к тому моменту, когда до него дошло, что кто-то печатал какой-то текст на его пишущей машинке. Он прочитал напечатанное, удивляясь, кто мог написать это, сосредоточенно изучая, как если бы это было полученное им письмо или чье-то чужое послание, адресованное кому-то другому. Затем он увидел темную, согнутую фигуру в углу французского окна и вздрогнул оттого, что она неожиданно выпрямилась и застонала, и одновременно с этим страшная, похожая на гнома, копия его самого пришла в ярость, ее очертания в стекле затуманились, словно растаяли.

Когда он открыл дверь в коридор, его встретило море людей — проституток, их клиентов, фрау Таши и коп.

— Что случилось? — спрашивали у него. — Что?

— Что здесь произошло? — обратился к нему коп.

— Почему вы кричите? — спросила фрау Таши.

— Пьян, — прошептала одна из проституток. «Как на пленке», — подумал Трампер и произнес вслух:

— Ich bin nicht betrunken!

— Однако вы кричали, — заявила фрау Таши. Коп подошел ближе, пытаясь заглянуть в комнату через плечо Богуса.

— Так вы печатали, да? — только и спросил он. Трампер поискал глазами дубинку. — На что вы смотрите? — удивился коп. Дубинки у него не было.

Богус осторожно попятился обратно в комнату и закрыл за собой дверь. Он ткнул пальцем в глаз — это вызвало боль. Он пощупал на шее то место, по которому его огрела проститутка, но не почувствовал боли. Его запястья и ребра, по которым прошлись дубинкой, оказались неповрежденными.

Прислушиваясь к бормотанию в коридоре, он упаковал вещи.

«Они хотят выбить двери». Но они этого не сделали — они по-прежнему стояли у двери, когда он вышел из комнаты. Он почувствовал, что если не примет меры, то они сами примут меры в отношении него. Поэтому он с преувеличенным достоинством произнес:

— Я съезжаю. Из-за вашего шума здесь совершенно невозможно работать!

Он протянул фрау Таши значительно большую, чем положено, как ему казалось, сумму (больше, чем она заслуживала), но она понесла какую-то чушь насчет того, что он прожил здесь едва ли не два месяца. Он почувствовал себя неловко: в присутствии копа он решил, что лучше заплатить ей, сколько она просила. Паспорт Трампера выглядывал из кармана его шпионского костюма, и, когда коп попросил взглянуть на него, Богус кивнул на карман, заставив копа раздраженно сунуть туда руку.

Затем Богус устроил последнюю проверку, просто затем, чтобы убедиться.

— Меррилл Овертарф? — спросил он. — Он диабетик?

Но никто ему не ответил; на самом деле кое-кто из собравшихся смотрел в другую сторону, притворяясь, будто не слышит, казалось, его настолько сильно стеснялись, что не удивились бы, если бы он начал раздеваться прямо у них на глазах.

На улице коп проследовал за ним несколько кварталов, явно ожидая увидеть, что он бросится под машину или прошибет головой витрину какого-нибудь магазина. Но Богус двигался бодрым шагом, как если бы знал, куда направляется, — коп отступил и вскоре пропал. Трампер остался один, кружа по Грабен, по его безопасным улочкам; ему потребовалось вре-мя> чтобы найти кофейню «Леопольд Хавелка». Он немного поколебался, прежде чем войти внутрь, как если бы знал всех, кто окажется там. Как если бы поиски Меррилла не продвинулись ни на шаг с момента его первого визита сюда.

Внутри он увидел проворного официанта и улыбнулся ему. Он увидел девушку, когда-то немного знавшую Меррилла. Он увидел отяжелевшую девицу с неоново-зелеными тенями, Мамашу Притонов, проводящую инструктаж среди своих приверженцев. Кого он не ожидал увидеть, так это длиннобородого проповедника, который сидел почти скрытый за дверью — как американский вышибала, проверяющий документы, или хитрожопый билетер в злачном кинотеатре. Когда проповедник заговорил, он повысил голос, и Богус завертел головой по сторонам, пытаясь определить, кто кричит.

— Меррилл Овертарф! — прогудел проповедник. — Ну так ты нашел его? — То ли звук его голоса, то ли тот факт, что он заставил Трампера застыть неподвижно в неудобной позе в пол-оборота, привлекли внимание чуть ли не всех посетителей «Хавелки», — казалось, все решили, будто вопрос адресован к ним; они тоже застыли "над своим кофе, а кое-кто над бокалами чая, пива и бренди — сосредоточенные, прекратившие жевать еду, которую они намеревались проглотить. — Ну так нашел? — нетерпеливо повторил проповедник. — Меррилл Овертарф, ты говорил, верно? Разве ты не его искал? Так ты его нашел?

Вся кофейня «Хавелка» ждала ответа. Богус сделал вид, что не слышит; он чувствовал себя так, как если бы он являлся катушкой пленки, прокрученной назад до того, как был закончен просмотр.

— Ну? — ласково произнесла неоново-зеленая девица. — Ты его нашел?

— Я не знаю, — ответил Трампер.

— Ты не знаешь? — прогудел проповедник.

— Иди сюда и садись, — заискивающе произнесла неоново-зеленая красотка. — Ты должен отвлечься от этого. Я думаю, я смогу помочь…

Но он бросился к двери вместе со своим неуклюжим чемоданом, стукнув им прямо в пах официанта, отчего этот расторопный и шустрый человек сложился пополам, — на какое-то мгновение он удержал при помощи геройского балансирования соскальзывающие с подноса кофе и пиво.

Проповедник схватил Богуса в охапку у двери, но Богус выскользнул, услышав, как тот объявил:

— Он что-то принял… — И перед тем как захлопнулась дверь, Трампер услышал, как тот крикнул: — Брось это! У тебя ничего не выйдет!

Снаружи «Хавелки» кто-то ласково дотронулся до него рукой.

— Меррилл? — выдохнул Богус.

— Gra! Gra! — произнес человек, очень похожий на футбольного болельщика, он ткнул каким-то пакетом в живот Трампера. Ух-х!

Когда Богус смог распрямиться, мужчина уже исчез. Отойдя к краю тротуара, он поднес пакет к свету — это был твердый предмет, завернутый в белую бумагу и перевязанный белой бечевкой, как в лавке мясника. Он развязал его. То, что находилось внутри, походило на шоколад, странно липкий на ощупь и пахнувший мятой. Плитка мятной пастилки? Странный подарок. Затем он наклонился ближе, вдохнув глубже запах и дотронувшись до предмета языком. Это был чистый гашиш, идеально вырезанный прямоугольник, размером немного больше кирпича.

У него зашумело в голове, когда он попытался представить себе, сколько это стоит.

В затуманенном окне «Хавелки» он увидел, как чья-то рука процарапала глазок на улицу. Внутренний голос провозгласил: «Он все еще здесь!»

И тогда Богус поспешил исчезнуть. У него не было намерения возвращаться снова на широкий Грабен — просто он случайно бросился бежать в этом направлении; и вот он опять на сверкающей улице с проститутками. Он запихнул плитку гашиша в чемодан.

Он также не собирался ни с кем заговаривать; просто когда он заметил даму в меховом пальто и такой же меховой муфте, он понял, что она сменила наряд. Ни мехового пальто, ни муфты — на ней был весенний костюм, как если бы было тепло.

И он спросил, есть ли у нее время.

Глава 27

КАК ЧТО-ТО ОДНО ОТНОСИТСЯ К ЧЕМУ-ТО ДРУГОМУ?

Ральф попытался объяснить структуру своего фильма, сравнивая его с современным романом Хельбарта «Роковые телеграммы».

— Структура — это все, — заявил он. Затем процитировал анонс с обложки книги, в котором говорилось, что Хельбарт совершил в некотором роде прорыв. «Все образы, все ассоциации на деле являются вспомогательными средствами автора; это скорее элементы структуры текста, чем истории персонажей; Хельбарт усложняет вариации игры со словом, а не сам сюжет», — утверждалось в анонсе.

Кент часто кивал головой, но Ральф больше беспокоился о том, чтобы его поняли Трампер и Тюльпен. Сравнение с романом Хельбарта имело целью пролить необходимый свет на его работу для редактора Тюльпен и звукорежиссера Трампера.

— Ты сечешь? — спросил Ральф у Тюльпен.

— А тебе понравилась эта книга, Ральф? — ответила Тюльпен.

— Дело не в этом, дело вовсе не в этом, черт побери! — кипятился Ральф. — Она заинтересовала меня только в качестве примера. Ну конечно, она мне не понравилась.

— Думаю, она просто ужасна! — сказала Тюльпен.

— Практически нечитабельна, — добавил Трампер, направляясь в ванную с книгой под мышкой. На самом деле он еще даже не открывал ее.

Он уселся в ванну, окруженный записками, появление которых объясняется наличием телефона в ванной. Ральф перенес его сюда, когда обнаружил слишком большое число междугородних звонков, в которых никто не желал признаваться. Он был уверен, что прохожие с Кристофер-стрит заскакивали в студию для того, чтобы позвонить в другой город. Они проникали внутрь (по его теории), когда Тюльпен, Трампер и Кент были заняты в других комнатах студии. Как бы там ни было, любому проникшему в студию с подобной целью не пришло бы в голову искать телефон в ванной.