12 Жизнеописаний - Вазари Джорджо

Заканчивая жизнеописание Рафаэля, я поместил здесь это рассуждение, чтобы показать, с каким усердием и прилежанием заставлял себя работать этот знаменитый мастер, а главным образом для пользы других художников, дабы они нашли способы обороняться от тех помех, которые Рафаэль преодолел благодаря своим талантам и благоразумию. Добавлю еще, что каждому следовало бы довольствоваться тем, к чему влечет его природный инстинкт, а не пускаться в соревнование в том, что ему не дано, чтобы не мучить себя понапрасну, и часто даже со стыдом и позором. Исполняя возможное, не следует выбиваться из сил, чтобы перегнать тех, кто с помощью природы и по особой милости Божьем свершил уже или еще свершает чудеса в искусстве. Если человек к чему-нибудь не способен, то как бы он ни старался, он не сможет этого достичь, между тем как другой с помощью природных дарований добьется всего без малейшего труда. Так, например, среди старых мастеров Паоло Уччелло, изо всех сил стремясь двигаться вперед, шел только назад. В наши дни и совсем еще недавно то же самое произошло с Якопо да Понтормо70 и, как показывает опыт, со многими другими, о чем мы уже рассказывали и расскажем еще. Случается это, быть может, потому, что небо неодинаково распределяет свои милости, однако каждому надлежит довольствоваться тем, что он получил.

Но, поговорив об этих вопросах искусства, быть может, даже пространнее, чем следовало бы, и возвращаясь к описанию жизни и смерти Рафаэля, скажу, что бывший с ним в теснейшей дружбе кардинал Бернардо Дивицио ди Биббиена в течение многих лет упрашивал его жениться, однако Рафаэль, не отказываясь прямо исполнить желание кардинала, затягивал дело, говоря, что желал бы переждать года три или четыре. Но он не успел даже заметить, как срок этот истек, и кардинал напомнил об его обещании; Рафаэль, как человек учтивый, увидев себя связанным, не пожелал изменить своему слову и изъявил согласие жениться на племяннице кардинала. Однако узы эти нисколько его не радовали, и он старался выиграть время, так что прошло несколько месяцев, а свадьба все еще не состоялась. Он поступал так, имея благовидный предлог, а именно: ему намекнули, что так как он много лет прослужил двору и был на большую сумму кредитором Льва, то по окончании росписи залы, в награду за его труды и за его талант, папа пожалует ему красную шапку, которую жаловал многим менее достойным ее, чем Рафаэль. Тем же временем он потихоньку предавался, в большей мере, чем следовало бы, любовным наслаждениям, и вот однажды, переступив границы, вернулся домой в сильнейшей лихорадке; медики подумали, что он простудился, так как он не признался им в своем беспутстве, и неосторожно пустили ему кровь, вследствие чего он очень ослабел, нуждаясь в восстановлении своих сил. Тогда он составил завещание и прежде всего, как и подобает христианину, удалил свою возлюбленную из дома, обеспечив ей возможность жить честно. Затем поделил он все свои вещи между учениками: Джулио Романо, которого всегда очень любил, Джованни и Франческо Фьорентино, по прозвищу Фатторе, и неизвестным мне родственником, священником из Урбино. Он распорядился также, чтобы на его средства в Санта Мария Ротонда71 была восстановлена из новых камней старинная ниша, и был построен алтарь с мраморной статуей Мадонны: это место он избрал для вечного своего упокоения. Оставив все имущество Джулио, Джованни и Франческо, назначил он исполнителем своего завещания мессера Бальдассаре из Пешии, бывшего в то время папским датарием. Затем, исповедавшись и покаявшись, закончил он свой жизненный путь в тот же день, когда родился, то есть в святую пятницу, тридцати семи лет от роду. Позволительно думать, что душа его украшает теперь небеса, как талант его украшал землю. В изголовии у него после смерти поставили в той комнате, где он обычно работал, законченную им для кардинала де Медичи картину «Преображение», и у всякого, видевшего его мертвым и столь живое его произведение, душа разрывалась от горя. Картина эта после кончины Рафаэля была поставлена кардиналом в главном алтаре в Сан Пьетро – ин – Монторио и вызывала величайшее восхищение совершенством каждой своей частности. Его похоронили с тем почетом, какого заслужил столь благородный гений, и не было ни одного мастера, который не рыдал бы сокрушенно, провожая его гроб. Чрезвычайно опечалила его смерть и весь папский двор, потому что при жизни он занимал придворную должность и еще потому, что Рафаэля так любил папа, горько оплакивавший его теперь.

О счастливая и блаженная душа, к тебе охотно обращается мыслью всякий, прославляя дела твои и восторгаясь каждым оставленным тобой рисунком. Лучше было бы и живописи умереть вместе с этим благородным мастером, ибо, когда смежил он очи, и она стала почти слепой. А нам, его пережившим, остается лишь подражать его высокому примеру, как того требует его гений, и наш долг хранить вечно в сердце прекраснейшее воспоминание о нем и речами своими прославлять его память. Искусство, колорит и композицию довел он до того предельного совершенства, о котором едва лишь можно было мечтать, а о том, чтобы его превзойти, никто никогда и подумать не смел. И кроме благодеяний, оказанных им как другом искусству, он и нас всегда учил тому, как следует обращаться с людьми великими, посредственными и ничтожными. И в самом деле, среди его даров один в особенности приводил меня в изумление: небо дало ему силу внести в наше искусство нечто противоположное самой натуре наших художников: все они, не только самые посредственные, но и претендующие на величие (таких много встречается), работая вместе с Рафаэлем, достигали такого согласия и гармонии, что при виде его все неудовольствия угасали и всякие низкие и дурные замыслы забывались. Такого единения достигал только Рафаэль и никто больше, потому что он побеждал всех своей приветливостью и искусством, но больше всего гением своей доброй натуры, настолько исполненной благородства и милосердия, что и звери его почитали, не только люди. Рассказывают, что какой бы художник, знакомый или незнакомый, ни попросил его помощи в какой-нибудь работе, Рафаэль бросал тотчас свое дело и шел к нему. Своим ученикам, которых всегда у него было множество, он помогал, обучая их с такой любовью, точно это были не ученики его, а родные дети. По этой причине его выход ко двору всегда сопровождали человек пятьдесят, и эти достойные и талантливые художники составляли его почетную свиту. Словом, жил он не как художник, а как князь. О, искусство живописи! Счастливейшим могло ты почитать себя, имея мастера, талантом своим и обычаями вознесшего тебя выше небес. Поистине блаженно ты, ибо ученики могли следовать по стопам того, в ком искусство соединялось с добродетелью, что побудило и великого Юлия II, и великодушного Льва X, несмотря на высокий их сан и достоинство, быть с ним в теснейшей дружбе и осыпать его всяческими милостями; благосклонность эта и богатства принесли и ему самому и искусству большую честь. Блажен и тот, кто служил ему, работая под его началом, ибо всякий, подражая ему, с честью достигал искомой цели, и кто следует ему в его занятиях искусством, будет почитаем в мире, а кто уподобится ему в святом его характере, будет отмечен на небесах72.

ПРИМЕЧАНИЯ А. Дживелегова

1. Точная дата рождения Рафаэля – 28 марта 1483 г.

2. Джованни Санти (род. до 1446 – 1 авг. 1494) был – Вазари прав – живописцем очень скромным. Но он принадлежал к хорошему направлению Пьеро делла Франческа и Мелоццо да Форли и смог создать маленькую школу в Урбино. Его учеником был Эванджелиста ди Пьяндимеллето. Кроме того, Джованни обладал большим вкусом и очень разнообразными талантами. При урбинском дворе он состоял чем-то вроде министра изящных искусств и в некотором смысле задавал тон в этом видном центре культуры. Совершенно несомненно, что Рафаэль мальчиком имел доступ ко двору и там приобрел светский лоск, так помогавший ему впоследствии в жизни.

3. Мать Рафаэля звалась Маджа и происходила из состоятельной купеческой семьи Чарли. Умерла она 25 октября 1491 г. Сохранился набросок, сделанный Джованни и изображающий Маджу в виде Мадонны с маленьким Рафаэлем на руках (в урбинском доме Рафаэля).

4. Трудно верить рассказу Вазари о том, что отец сам повез Рафаэля в Перуджу и отдал его в ученье к Перуджино (о нем см. биографию П. делла Франческа, сн. 42). Джованни умер, когда его сыну было 11 лет. Значит, он должен был отвезти его в Перуджу раньше, что мало правдоподобно. После отца учителем Рафаэля был Эванджелиста ли Пьяндимеллето. Благодаря им обоим Рафаэль овладел пространственной композицией школы Пьеро делла Франческа. Многим обязан он также Тимотео делла Вите (1469-1523), своему земляку, вернувшемуся в 1495 г. в Урбино из Болоньи, где учился у Франческо Франча. Он передал Рафаэлю болонское искусство мягкой лепки лиц и сочетания ярких, хотя и холодных, цветов.