СМЕРШ – 44 - Александр Леонидович Аввакумов

в армию. Служить пришлось далеко от дома, в Чите. Через год наш полк передислоцировали в Белоруссию. Служба мне давалась легко, я не боялся тяжелой работы, старательно выполнял приказы командиров, и это не осталось не замеченным с их стороны. Перед самой войной мне присвоили звание сержанта и назначили на должность командира отделения.

Война застала меня в летних лагерях. Утренняя бомбардировка не оставила от нашего лагеря практически ничего. Из моего отделения в живых остался лишь я, а из роты – чуть больше тридцати человек. Мы не знали что делать: командиров нет, они еще вечером уехали в город и так и не вернулись обратно, оружия тоже нет. Мы побрели по дороге в сторону города, но нас вновь настигли немецкие самолеты. Вскоре нас осталось чуть больше десятка. К вечеру мы достигли пригорода нашего военного городка. Картина была просто ужасной. Сотни разбитых бомбами домов, кругом на улице валялись трупы, среди которых было много детей. От наших казарм практически ничего не осталось, одни развалины. Было очень страшно. Никто ни знал, где немцы, а где наши.

– Стоять! – выкрикнул молоденький лейтенант, выскочивший из-за угла дома. – Стоять!

Позади него находилось человек двадцать бойцов, многие из которых были без гимнастерок и без оружия.

– Занять оборону! – командовал лейтенант.

Похоже, он был вне себя. Глаза его горели, каким-то не естественным огнем, на губах – засохла пена.

– Лейтенант! Очнись! Какая оборона? Палками будем драться? – ответил я на его приказ.

– Отставить разговоры! Застрелю каждого, кто покинет позиции!

Вскоре к нам подъехала телега, на которой лежало несколько зеленых ящиков с винтовками и цинками с патронами. Мы быстро разобрали оружие, патроны и, используя естественные укрытия, залегли около дороги.

Неожиданно в конце улицы появилось несколько немецких мотоциклистов. Остановившись на минуту, они помчались по улице, пугали оставшихся жителей и животных треском мотоциклетных моторов. Когда до гитлеровцев осталось метров пятьдесят, на дорогу перед ними выскочил лейтенант. Он успел сделать два выстрела, Как немецкий пулеметчик срезал его короткой очередью. В ту же секунду мы открыли огонь. Несколько мотоциклистов, завалив мотоциклы на бок, были убиты, а остальные, развернув мотоциклы, помчались в обратную сторону.

– Мужики! Через минут пять нас раскатают танки! – выкрикнул мужчина нательной рубашке. – Не знаю как вы, но я хочу жить. И не важно, в плену или еще как, но жить! Наши отцы-командиры, наверняка, сейчас чешут где-то по дороге, забыв о нас. Им родина не нужна, нужна ли она нам, чтобы подохнуть здесь! Кто не со мной, пусть уходят!

Он размотал обмотку и, взяв ее в руки, направился навстречу немцам. Немного продумав, я тоже присоединился к нему. Я тогда не верил, что Красная армия сможет остановить немцев.

***

– Меня содержали в лагере для военнопленных под Минском. Лагерем это было назвать сложно. Просто участок поля оградили колючей проволокой, по углам установили вышки с пулеметами. Впервые же дни, гитлеровцы расстреляли и повесили всех евреев и коммунистов. Нас практически не кормили и люди стали погибать от голода и инфекционных болезней. Практически погибли все раненые, попавшие в плен. Я старался держаться рядом с тем мужчиной, с которым сдался немцам в плен. Его звали Федотов Николай, он был родом из Тулы.

Вскоре в лагере появились вербовщики, которые предлагали военнопленным записаться в разведшколы. Все хорошо понимали, что это такое, и поэтому каждый выбирал, как ему жить, подохнуть в лагере или согласиться служить немцам.

– Пойдем, запишемся, – предложил Николай мне. – Что так смотришь или хочешь сдохнуть здесь в лагере? Немцы народ грамотный, цивилизованный с ними не пропадешь. Я сегодня слышал, что немцы взяли Смоленск. А от Смоленска до Москвы – подать рукой. Мы записались и через день покинули этот концентрационный лагерь.

А затем две разведшколы. Летом 1942 года группу, в которую входил и я, десантировали в районе реки Дон. Задачей группы был мост через Дон, по которому двигались советские войска. Группа выполнила свою задачу, нам удалось взорвать переправу, после чего мы перешли линию фронта. За этот рейд группу поощрили: кто-то поехал в отпуск в Германию, а меня наградили бронзовой медалью.

Два месяца назад, немцы в Варшаве собрали всех тех, кто с успехом вернулся от русских. Нас было двадцать три человека. Осталось девять человек, не считая командира.

Костин внимательно слушал арестованного. Сейчас он не вдавался в подробности, он просто хотел понять, с кем имеет дело и сейчас ему стало понятно, что этих людей просто так не возьмешь.

– Брагин! Скажите, какова была главная задача вашей группы.

– Изначально – уничтожить склады с боеприпасами. Потом почему-то все переиграли. Мы должны были уничтожить штаб армии.

В кабинете повисла пауза. Костин достал папиросы и закурил. Затем словно вспомнив об арестованном, он протянул ему пачку.

– Гражданин капитан! Что будет с моей женой, ребенком и родителями? Ведь они не виноваты ни в чем. Нам там говорили, что в случае пленения, НКВД обязательно арестует и сошлет родственников в Сибирь. Это правда?

– Ты, наверное, хорошо понимаешь, что я тебе каких-либо гарантий дать не могу. Врать и обещать не в моих правилах.

– Спасибо и на этом.

– Скажите, тебе не приходилось видеть резидента?

– Трудно сказать. Лесник недавно встречался с одним капитаном. Резидент он или связной, я сказать не могу.

У Костина заблестели глаза.

«Раз первоначальная задача группы была уничтожить фронтовые склады, то не исключено, что этот капитан и есть тот самый резидент и служит именно на этих складах», – подумал Александр.

Он достал из сейфа большой семейный альбом, в котором находились фотографии всего офицерского состава этих складов.

– Вот посмотри, Брагин, может, найдешь здесь фото того офицера.

Тот только открыл альбом и сразу же ткнул пальцем в фотографию.

– Вот этот, – произнес он. – Точно он.

Костин взял альбом в руки и посмотрел на фотографию. Это был заместитель начальника фронтовой базы по снабжению капитан Скворцов.

***

  Раскаты грозы разносились над проснувшимся городком с таким грохотом, словно сотни артиллерийских гаубиц беспрерывно давали залп за залпом в незримого врага. Несколько часов зигзаги молний пронзали нахмурившееся небо, затянутое темными, местами почти черными бесконечными облаками, и лишь узкая полоска оранжево-красного восхода на кромке горизонта освещала сумерки над райцентром. Вскоре пелена тяжелых туч затопила и ее, подавив последние мгновения начинающего дня. Вместе с наступившей темнотой, словно по сигналу, на городок обрушился обильный, плотный дождь, мигом разогнавший шедших на работу горожан.

Костин сидел за столом и, откинувшись на спинку стула, дремал. Отправленная ночью информация на имя полковника Носова,