Зимние призраки - Дэн Симмонс

– Ну да, – продолжала Мишель. – И ей понравился другой Брайдон – без пальцев, уродливый и так далее-потому что это он, призрачный Брайдон, а не настоящий Брайдон-нытик, сказал, что хочет ее.

– Хочет, чтобы она нашла его, – поправил Дейл. – Чтобы помогла ему.

Настала очередь Мишель пожимать плечами.

– Я воспринимаю это иначе. Я помню, как она говорит, что этот другой Брайдон, этот мистер Хайд, хотел ее. Так, как хотел бы ее в постели. Получается, что потребовался другой Брайдон, ужасный мистер Хайд, тупой американский делец, чтобы он смог сказать ей, что хочет ее трахнуть. Вот поэтому-то, как мне кажется, она и шокирует Брайдона-нытика, который в этот момент лежит на полу, а его голова у нее на коленях, когда говорит: «Как будто он мне об этом сказал… Так отчего бы мне не любить его?»

Дейл поставил пустой бокал на стол и уставился на нее, оторопелый. Он столько лет читал лекции об этом рассказе… как он мог не заметить столь очевидного толкования? Как могли его не заметить многочисленные исследователи творчества Джеймса? А сам Джеймс, этот мастер самовозвеличивания, неужели и он этого не заметил? Дейл на мгновение потерял дар речи.

– Что я знаю точно, – продолжала Мишель, – кино из этого рассказа вышло бы дерьмовое. Никакого действия. Никакого секса. И призрак совсем не страшный. Вот так вот, профессор Стюарт. Что, давай?

Дейл очнулся от своих мыслей.

– Выпьем кофе с пирогом?

– Пойдем наверх и потрахаемся, – ответила Мишель.

Дейл идет за ней наверх в свете свечей, отстраненный и отупевший, ему кажется, что все события разворачиваются медленно, словно во сне.

Это не сон, Дейл.

Он предложил ей постель в подвале, сказал, что там теплее. Там больше света и…

– Нет, – сказала Мишель, идя со свечами к лестнице. – Это кровать мальчика.

«Кровать мальчика?» – повторил про себя Дейл и тут же осознал, что это действительно кровать мальчика, к тому же покойного мальчика. Но какое это имеет значение? Все постели в этом доме принадлежали покойникам.

– Может, захватишь с кушетки в кабинете одеяло и лоскутное покрывало? – предложила Мишель.

– В кабинете тоже будет теплее… – начал Дейл. Мишель мотнула головой.

– Там компьютер. Просто возьми одеяло с покрывалом.

Дейл приносит одеяло и лоскутное покрывало, снова идет к лестнице, так и не поняв замечания насчет компьютера, не сосредоточиваясь на нем, не сосредоточиваясь вообще ни на чем. Тени шагают вверх по лестнице вместе с ними. Остановившись на секунду на площадке второго этажа возле лестницы, прежде чем войти в бывшую спальню хозяина, Дейл рассеянно думает, почему же на втором этаже нет света.

Ведь Старик заменил там проводку. Поставил плавкие предохранители.

Мишель перед дверью в спальню обхватывает пальцами его запястье. Свет свечей отражается в ее как-то странно остекленевших глазах. «Контактные линзы, – думает Дейл. – И слишком много вина».

Дейл хочет заговорить, но не может придумать, о чем. Со свечи, которую она сунула ему в руку еще внизу, на запястье Дейла капает горячий воск. Он не обращает внимания. Здесь как-то странно тепло.

– Идем, – говорит Мишель Стеффни. Она заводит его в комнату.

Возбуждение охватывает его в тот же миг, как только он переступает порог, но на этот раз оно, наверное, вызвано и тонкими пальцами Мишель на его запястье, и игрой света свечей на ее розовых щеках, рыжих волосах и расстегнутой блузке, и исходящим от нее смешанным запахом духов и женской плоти, запахом, словно усиленным маленьким огоньком свечи, зажатой в ее левой руке.

– Я знаю, как эта комната подействовала на тебя в тот раз, – шепчет она и ставит свечу на столик у кровати.

Она забирает у него свечу и ставит рядом со своей, берет зажатое у него под мышкой одеяло и лоскутное покрывало, расстилает их на старой кровати – сначала одеяло, расправляет его, затем красное лоскутное покрывало. Их тени движутся по выцветшим обоям на стенах и складкам задернутых штор.

Дейл так и стоит истуканом, когда она откидывает край лоскутного покрывала и подходит к нему. Он ощущает запах шампуня, исходящий от ее волос. Мишель целует его в шею, правой рукой она крепко обхватывает его поясницу, он чувствует ее хватку даже через спортивную куртку, а бледные пальцы ее левой руки скользят вниз по его груди, по животу, пока она не нащупывает под тонкой тканью брюк его возбужденный член. Она поднимает на него глаза.

– Ты меня не поцелуешь?

Он целует ее. Губы у нее полные и холодные, почти ледяные.

Мишель улыбается и обеими руками снимает с него спортивную куртку. Положить ее некуда. Она роняет куртку на пол и принимается расстегивать его рубашку. Когда она останавливается на полпути и начинает снимать свою блузку, Дейл сам расстегивает рубашку и выдергивает ее из брюк.

Мишель роняет свою блузку на пол рядом с его курткой и расстегивает юбку. Лифчик у нее белый, кружевной и какой-то странно девичий. Ее полные груди выступают бледными полукружиями над белой тканью. Веснушки у нее только внизу шеи, дальше идет белая кожа.

Она расстегивает ремень Дейла, тянет вниз застежку «молнии». Затем опускается на одно колено, стягивает с него брюки вместе с трусами-«боксерами» и берет в рот его затвердевший пенис.

Дейл вскрикивает, но не из-за внезапного приступа нежности с ее стороны, а потому что рот у нее такой холодный, словно она за секунду до этого сосала кубик льда.

Интересно, что сейчас делают Энн и девочки? В канун Рождества?

Дейл сердито отгоняет от себя непрошеную мысль.

Мишель снова на ногах, улыбается, ее алые губы влажно блестят. Там, где был ее рот, теперь обе ее руки, они скользят вверх-вниз по влажному стержню его члена. Она шепчет:

– А ты не поможешь мне раздеться?

Неуклюже, буквально вибрируя от возбуждения, пока ее холодные пальцы трогают его, Дейл стягивает с нее юбку и отбрасывает ее. Она временно ослабляет хватку и выходит из туфель, когда он стаскивает с нее белые трусики. Дейл замечает, что рыжие волосы у нее на лобке выбриты узкой вертикальной полосой, он видел подобные «прически» в журналах и в кино, но ни разу – в реальной жизни. Вдруг его осеняет, что Мишель Стефф-ни должна знать все голливудские штучки по части тайных удовольствий, сексуальные приемы, которые и не снились женщинам Мизулы, штат Монтана. В нормальной ситуации эта мысль вызвала бы у него улыбку, но сейчас, когда она стоит перед ним, голая, если не считать лифчика, с чуть расставленными ногами, с бледно-розовыми губами вульвы, влажно поблескивающей в свете свечей, он не в силах улыбнуться.

Она заводит руки за спину и сбрасывает лифчик. Груди у нее огромные, бледные, округлые, с розовыми сосками. Они упругие и твердые, словно груди какой-нибудь семнадцатилетней девчонки.