Двери в полночь - Дина Оттом

— Священником?! — Я чуть не споткнулась.

— Да. Белый волк. Его, как и всех нас, нашел Оскар. Подробностей не знаю. Но он не пошел с нами. Знаю только, что он отправляет к нам верующих, если случается им оказаться… нелюдями.

Я заметила, с каким трудом он произнес последнее слово. Но как же еще называть нас, если людьми мы уже не являемся?

— Тебе тяжело смириться со своей природой? — рискнула я.

Медведь повернул голову и несколько секунд внимательно меня разглядывал.

— А тебе?

— Не знаю, — я пожала плечами, не вынимая рук из карманов, — моя жизнь была пуста, сера и скучна. Теперь я знаю о мире больше и живу в шикарной квартире. А то, что у меня крылья растут, стоит испугаться как следует… Я это просто принимаю как плату за все хорошее, что со мной случилось.

— Ишь ты, — грустно усмехнулся Михалыч, — какая молоденькая, а какая умная!

Я потупилась:

— Просто… оно и правда того стоит.

— Хорошо, если так, хорошо, — медведь как-то вдруг погрустнел, и на его вечно молодом лице на секунду проступили все прожитые им годы, — жаль только, что у нас нет права выбора…

Мы прошли еще совсем немного, когда улица вдруг просто оборвалась. Она шла, со своими домами, черными силуэтами уходящими в небо, — и вдруг ее нет, а впереди только камни и песок, затерянный неуютный пустырь.

— Направо, — скомандовал Михалыч.

Там было еще хуже. Песок, постепенно сменивший брусчатку, — и тот кончился. Впереди стелилась темнота и… туман.

— Вот он какой… — прошептала я, застегивая молнию куртки. Вроде ничего особенного, просто туман и туман, — но какое-то странное ощущение опасности, какой-то тоски вдруг наполнило душу, и захотелось уйти отсюда как можно скорее. Убежать, не оглядываясь, дальше отсюда, дальше!

Я невольно отступила на шаг назад.

— Ничего, ты привыкнешь, — теплая рука легла мне на плечо, подбадривая, — это поначалу тяжело. Потом станет легче.

— Что-то непохоже, — произнесла я.

И тут в тумане перед нами что-то зашевелилось.

21

Чего боятся люди? Вора в подъезде. Наркомана, которому не хватает на дозу. Домушников, которым проще прихлопнуть, чем связывать. Маньяков с ножом и кровавыми фантазиями.

Обыденных вещей.

Чего боятся те, кто не боится этого? Кто легко может размазать вора по стенке, оторвать грабителю руки и сломать пополам хребет самого кровожадного маньяка?

Они боятся того, что видели. Что снится им по ночам, что заставляет просыпаться в холодном поту, вздрогнув всем телом, и еще несколько минут не понимать, где ты и кто ты, и не верить, что все это — просто сон, просто страшный сон.

И они, стесняясь сами себя, идут и зажигают свет по всей квартире — просто чтобы убедиться.

Что никого нет.

Туман перед нами вдруг изменился. Его прямое течение, рассеянное и ненавязчивое, вдруг изменилось, и я почувствовала, как напрягся стоящий рядом со мной Михалыч. Я еще не понимала, что происходит, но холод в позвоночнике уже отдавался зудящей болью в лопатках, заставляя сделать шаг назад.

Вы никогда не чувствовали, что сейчас случится что-то плохое? Вы еще не знаете, что именно, но подсознание отчаянно пытается докричаться до вас и остановить, заставить развернуться и убежать. Все это я чувствовала сейчас в полной мере. Только в удесятеренном объеме. И это была моя работа.

Я все же кое-как взяла себя в руки и осталась стоять на месте. Не знаю, как можно объяснить это словами, но я чувствовала, как внутри меня бушует сила, вызванная страхом и грозящая вот-вот выплеснуться наружу, превратив меня в странное и нелепое, но отнюдь не такое беззащитное, как человек, существо.

Будто в ответ на мои мысли, Михалыч прошептал:

— Будь готова. Тут что-то не так.

Я кивнула, не заботясь о том, видит он меня или нет.

И тут туман расступился, являя нам то, что стало нашей работой.

С натяжкой это можно было назвать человеческой фигурой. Сгорбленной и скрюченной. Я вгляделась в Представителя и едва смогла сдержать тошноту, подступившую к горлу. Он будто бы весь состоял из буро-сизой слизи, сформировавшейся в подобие человеческого тела. Голова низко посажена на плечи, будто бы даже вбита в них. Вместо волос с нее свисали непонятные отростки, больше напоминающие безжизненно обвисшие щупальца. Впадины глаз слегка поблескивали даже в темноте, будто существо и правда видит. Та часть, где у человека находятся нос и челюсть, лишь немного выдавалась вперед, зияя большим, с пол-лица, провалом, затянутым все теми же мертвенными щупальцами, неравномерно тянущимися вниз и уходящими куда-то в вогнутую грудь. Согнутые в локтях руки висели впереди, будто были переломаны во всех суставах, кроме локтевых. Сглаженная, не рельефная кисть заканчивалась все теми же мерзкими отростками, которые отдаленно напоминали пальцы. Разница заключалась в том, что они не имели какой-то длины, а просто тянулись вниз, в туман, под ноги этого существа. Выставив свои искалеченные руки вперед, Представитель медленно, покачиваясь, двигался к нам.

У меня не было сил, даже чтобы выдохнуть или сказать хоть что-то. Его отвратительная неуместность была настолько чуждой этому прекрасному городу, что я почти не верила своим глазам. К тому же он двигался совершенно бесшумно, что только добавляло мне неуверенности в реальности происходящего.

— Вот черт! — Михалыч резко отодвинул меня в сторону и назад, начиная превращаться. — Куда ж их столько?!

Пытаясь справиться с внезапным приступом тошноты, я вдруг представила, что несколько таких существ схватили Зену… В глазах потемнело, меня согнуло, и желудок попытался выплеснуть наружу все, что в нем было. Превозмогая отвращение, я повернула голову, чтобы посмотреть, что происходит, надеясь увидеть только довольную морду медведя, но вместо этого…

Михалыч, если это существо еще можно было так называть, стоял на задних лапах, выставив вперед передние, и тупо смотрел перед собой. Он был сейчас раза в полтора выше своего обычного роста, поросший бурой шерстью и огромный, как гора. И совершенно недвижимый. Потому что перед ним стоял собственной персоной Шеф.

— Шеф?! — ахнула я. Такие проделки были вполне в его духе, он мог устроить мне такое испытание на стойкость, но Михалыч… Зачем было вмешивать его?

Я поплелась в сторону начальства, надеясь, что у меня хватит сил въехать ему куда получится. Всему есть границы, и мой обожаемый Шеф их явно перешел. Он сделал шаг вперед, протянув одну руку к медведю, будто приглашая его танцевать, на лице блуждала задумчивая улыбка…