Икона и крест - Билл Нэйпир

— Это непростое решение, Дебби. Она хранилась в твоей семье со времени Крестовых походов. Фрагмент того Креста, ты только представь…

— И какая была от этого фрагмента польза — нам или кому бы то ни было еще? Я все обдумала, Гарри. Лучшее, что я могу сделать для своих шести детей (когда они у меня будут) и для всех будущих Теббитов, — это отправить Крест в музей, где ему и место.

— Проклятие иконы… — тупо сказал я.

— Продай этот чертов триптих! А я продам Пикарди-Хаус, куплю по берлоге в Лондоне, Париже и Монте-Карло и буду наслаждаться жизнью. С ямайским дедом я все улажу, а тебе, как моему агенту, причитается десять процентов. Как и Зоуле с Долтоном.

— Долтон — государственный служащий, так что он ничего не возьмет.

Дебби фыркнула:

— Десять миллионов — большие деньги. После того как вы с Зоулой получите свою долю, останется восемь. Вперед!

— Окончательное решение?

Дебби ответила не сразу. Она взвешивала варианты. Вокруг ее рта возникли морщинки.

— Окончательное.

Она слегка улыбнулась.

Сэр Джозеф допил молоко и старательно изображал полную невозмутимость.

— Я отсоветовал Дебби принимать ваше предложение.

— Вы сделали глупость.

— Икона, возможно, принадлежит ей, и ее стоимость превышает сорок миллионов долларов. Я не могу, находясь в здравом уме и доброй памяти, советовать клиенту удовольствоваться четвертью цены.

— Но по силам ли Дебби принять на себя судебные расходы, если до них дойдет? А они будут астрономическими.

— Мы найдем юридическую фирму, не берущую гонорара и готовую идти на не окупающиеся траты.

К нам выстроиться очередь. Мне очень жаль, сэр Джозеф…

— Пятнадцать.

— Двадцать.

— Пятнадцать — мой предел. Принимайте, или я отказываюсь от всех своих предложений.

— Двадцать миллионов долларов — и она ваша.

— Блефовать изволите?

— Ага. Ваш музей — не единственный во вселенной.

Сэр Джозеф задумчиво меня разглядывал. На протяжении нескольких секунд самым громким звуком было тиканье часов на кухонной стене. Потом ухмылка и…

— По лезвию ножа вы ходите неподражаемо, Гарри. Поздравляю! Если будете искать работу…

Мы обменялись рукопожатиями. Дебби обменялась рукопожатиями с сэром Джозефом. Все обменялись друг с другом рукопожатиями.

«Двадцать миллионов долларов. Пятнадцать миллионов фунтов стерлингов. Дебби хватит на целый табун.

Минус полтора миллиона комиссионных мне и столько же — Зоуле. Хорошее рабочее утро!»

Сэр Джозеф что-то говорил. Я с трудом отвлекся от идиотских мечтаний о бассейнах и «астон-мартинах».

— Мои люди подготовят бумаги. Теперь все зависит от правильной даты. Две тысячи лет назад или все-таки тысяча.

Правильная дата. Ответ должен был дать углерод-14. Каждый из нас отщепил от Креста по кусочку и отправил в свою лабораторию. Моя щепка досталась той, что в Ист-Килбрайте. Долтон и Зоула не сказали, куда послали свои образцы, а я не спрашивал. Три образца, три независимые лаборатории. Подлинность Креста все еще была под сомнением.

В Ист-Килбрайте мне объяснили, что к чему. Там было очень много технических подробностей. Радиоактивный углерод или, как его еще называют, углерод-14, возникает из атомов обычного углерода под воздействием космических лучей (углерод входит в углекислый газ, который составляет часть атмосферы). Период полураспада углерода-14 — пять с половиной тысяч лет. Между возникновением радиоактивного углерода и распадом уже имеющегося установилось равновесие. Углерод-14 попадает в пищевую цепочку. Когда растение погибает, или съевшее его травоядное погибает, или погибает хищник, съевший то травоядное, — тогда это растение перестает поглощать углерод-14.

Оставшийся в костях животного или в древесине радиоактивный углерод начинает убывать, а пополняться ему неоткуда. Найдя, какая часть содержащегося в материи углерода радиоактивна, вы можете определить время, прошедшее с момента гибели животного или растения. Большое количество углерода-14 — это когда счетчик Гейгера громко стрекочет, а смерть наступила недавно. Если наоборот — смерть наступила давным-давно, а счетчик едва потрескивает.

Есть еще одна сложность. (Без сложностей дел вообще не бывает). Иногда космическое излучение сильнее, иногда слабее. Источником его является Солнце, а у Солнца наблюдается — неважно почему — двухсотлетний цикл активности. В диаграмме возникают отклонения, которые разделяет период в двести лет. Если их не учесть, то можно на век-другой промахнуться.

Но мои находчивые ребята учитывают эти маленькие отклонения. Они заверили меня, что могут определить возраст щепки, которой предположительно две тысячи лет, с точностью до века, а то и пятидесяти лет.

Самые отважные говорили даже о большей точности. Разница в возрасте у Подлинного Креста и средневековой подделки — тысяча лет. Они сказали, что я прошу их попасть в дверь сарая с шести дюймов.

Я улыбнулся Долтону поверх непочатой бутылки с шампанским. Улыбка получилась вымученной.

— Что это значит для тебя? Самое главное? — спросил я.

— Главное — поймать этих негодяев.

Ничего особенного. Хондрос общался с членами «Византийского круга» через Интернет, посредством видеопосланий. В каждом кадре — миллион пикселей, и, если знать алгоритм, какой пиксель проверять следующим (темный — 0, светлый — 1 или еще как-нибудь), то вы можете пересылать сообщения в двоичной записи, которая не поддаются расшифровке. Да, много воды утекло со времен Бабингтона и его замен одной буквы на другую… Но в «Лего»-доме они нашли диск, управление национальной безопасности за пару недель взломало код, и с этого мгновения домашняя фильмотека Хондроса превратилась в пещеру Аладдина. Крупномасштабная операция идет полным ходом, мерзкие маленькие террористические ячейки — в Греции, Турции, Италии — уничтожаются одна за другой. Вы можете следить за этим по вечерним новостям Си-эн-эн. Обычный отдых папы в Кастель-Ган-дольфо был отменен без объяснения причин, а слухи о неудавшемся покушении расползлись «подобно чуме», как выразился бы Огилви. Эти события должны стать самой яркой полосой в ранней карьере Долтона.

— А ты, Зоула?

— Я выросла как профессионал и притронулась к истории. Дневник Огилви наполнил ее жизнью… А еще я бы хотела сходить в плавание на Кубу. Я куплю яхту и назову ее «Альдебаран». Или проще — «Дебби».

Я посмотрел на Дебби, постукивающую каблуками о дверцу кухонного шкафчика.

— Папа был бы доволен.

Я понимал ее. Да, она отказывалась от Пикарди-Хаус и от семейной реликвии, но жизнь строила по семейным традициям, оставаясь Деборой Инесой Теббит. А пережитые впечатления сохранятся в ее памяти на всю жизнь.

Мой взгляд упал на сэра Джозефа. Тот сказал:

— По-моему, со мной все ясно. Я получил для своего музея Подлинный Крест. А вы, Гарри?

— Если Крест не окажется подделкой?

Я не стал маскироваться:

— Для начала я погашу банковскую задолженность и раздам долги. А потом сойду с ума. Куплю дом с садом в несколько акров и бассейном, перед которым будет стоять «порше» или «астон-мартин». Затем в одночасье выброшу все это из головы, остепенюсь и посвящу остаток жизни предмету моей страсти.

— Предмету вашей страсти?

— Буду искать карты и рукописи на базарах, разбросанных по всему миру.

— Звучит заманчиво, — откликнулась Зоула. — Возможно, я время от времени буду составлять тебе компанию. Мы можем пойти на «Альдебаране» к Босфору и прочесать книжный рынок в Стамбуле.

Весьма беспечное заявление. Или она подразумевает что-то еще?

На ее губах застыла полуулыбка: она читала мои мысли.

Я сказал:

— Только не проси меня помогать делать паэлью.

Сэр Джозеф озадаченно на меня посмотрел.

— Ответ даст датировка, — сказала Дебби. — Ведь без нее все эти мечты — ничто, верно?

Она приехала накануне вечером. Две дамы и я взяли себе по спальному мешку и расползлись по разным углам квартиры. Сэр Джозеф объявился на рассвете, Долтон — час назад. Все три лаборатории обещали дать ответ к полудню. Полдень наступил.

— Чаю кто-нибудь хочет? — спросила Зоула.

Никто не ответил.

Зазвонил телефон. Ко второму звонку Зоула встала и подняла трубку. Все вскочили. Сэр Джозеф с грохотом уронил стул. Я осознал, что изо всех сил сжимаю кулаки и не разожму их ни за какие блага. Послышалось неразборчивое бормотание, после чего Зоула передала трубку мне:

— Это из Ист-Килбрайта.

— Гарри Блейк слушает. Доброе утро, Джим. Я передаю трубку третьей стороне. Расскажи все ей.

Я повернулся к Дебби:

— Икона твоя.

Дебби стала слушать. Бормотание продолжалось около минуты. Потом она заговорила: