Исчезнувший фрегат - Хэммонд Иннес

Капитан буксира, естественно, никогда раньше не водил большое парусное судно и не знал, насколько велика парусность трех высоких мачт при сильном ветре. Время от времени корабль буквально налетал на буксир, утыкаясь носом в его корму, и в итоге буксирный трос вырвал кабестан, на котором был закреплен. Все, что мог тогда сделать экипаж буксира, — оставаться рядом с парусником и ждать, пока не утихнет буря.

Трос потом заново закрепили стропами к бушприту корабля, и на такой импровизированной сцепке его дотащили до Пунта-Аренас. Им нужна была помощь судоремонтного завода, чтобы надежно зафиксировать трос без риска его повторного обрыва. Также им требовались материалы, чтобы временно подлатать правый борт у носа, где обшивка повредилась, когда корабль налетал на корму буксира. Кроме того, нужны были дополнительные помпы, так как образовались течи. Проблема состояла в том, что старший лейтенант, командующий буксиром, был категорически против того, чтобы пустить на борт «Санта-Мария дель Суд» хоть кого-нибудь из представителей чилийских ВМС для оценки тяжести повреждений.

Вот тогда и послали за капитаном Фредди, и, по его словам, после долгих, временами довольно резких препирательств, после многочисленных телефонных звонков наконец по факсу были присланы инструкции, разрешающие чилийской стороне пойти на предложенное им решение вопроса. Вот так он и попал на борт «Санта-Мария дель Суд».

— Понимаете ли, то было политическое решение. On poliittenen päätös ymmärrättekö. Все сплошь политика. Шла война, но они по-прежнему стремились к дружественным взаимоотношениям.

Ремонтные работы нужно было проводить на батарейной палубе, и как раз на батарейной палубе было установлено электронное оборудование, которое они не желали показывать чилийцам.

— Они не хотели, чтобы те поняли предназначение судна. Я ничего не смыслю в электронике. Olen vain vanha lastilaivan kapteeni, siksi olen turvassa. Ничего не знаю. Я всего лишь старый капитан каботажного судна.

Он улыбнулся. В его глазах блеснул озорной огонек, когда он рассказывал Айану о нижних палубах, на которые ему удалось взглянуть, и о том, что все они были прорублены посередине, и об установленной своеобразной пластиковой крыше.

На борту «Санта-Марии» он пробыл два часа или немного дольше, выясняя с аргентинским старшим лейтенантом и механиками буксира, что необходимо для того, чтобы как можно скорее отвести корабль к проливу Бигл и оттуда в Ушуайю. Помпы были незамедлительно присланы с судоремонтного завода. Все остальное оборудование вместе с инструментами и электрогенератором доставили на следующее утро. Поскольку они выполняли ремонтные работы собственными силами, у них на это ушло больше времени, чем потратили бы сотрудники завода, но даже так они отправились в путь на третий день после полудня.

Это все, что он смог нам рассказать. С какой целью на старый парусный корабль установили сложное электронное оборудование, он не знал точно, и Айан не стал у него это выпытывать. Тем не менее он расспросил его об экипаже, особенно на «Санта-Марии».

— Был ли среди них человек по фамилии Гомес?

Старик покачал головой:

— Ei[114].

Там было два аргентинских офицера, один на буксире, другой на «Санта-Марии», и он видел по меньшей мере шестерых членов экипажа, но не знает имени ни одного из них. Айан залез в свой портфель и достал оттуда фотокарточку. Это был портрет анфас Марио Ангела Гомеса в военно-морской форме.

— Где вы ее взяли? — спросил я его.

Он бросил на меня быстрый взгляд, но ничего не ответил.

— Вы узнаете его? — спросил он капитана Фредди. — Был он среди прочих офицеров?

Старик мельком глянул на него и замотал головой:

— Ei. Этого человека не было на борту «Санта-Мария дель Суд», и на буксире тоже. Почему вы спрашиваете?

Айан уклонился от ответа и принялся подробнее расспрашивать об электронном оборудовании. Но Фредди смог только описать внешний вид приборов на батарейной палубе. Остальное было скрыто чехлами.

Вернулась Айрис с сияющими глазами и разрумянившимися с холода в теплоте кают-компании щеками. Все было улажено, судоремонтный завод окажет всю возможную помощь. Она поговорила с Айаном с глазу на глаз в кормовой каюте, затем надела куртку поверх платья и ушла спать в сопровождении капитана Фредди. Мы еще раз выпили с Нильсом на посошок, пока он перепроверял список того, что необходимо для ремонта вала, потом вышли и под порывами ледяного ночного ветра быстрым шагом отправились на свою квартиру.

В ту ночь меня разбудил какой-то тоненький звон, и я сел на кровати, не понимая, где я вообще нахожусь. Внизу что-то заворочалось, и я вспомнил, что сплю на верхней полке двухъярусной кровати и у Айана в наручных часах есть встроенный будильник. Я снова уснул, но тут же проснулся снова и увидел перед собой голову и поднятые вверх руки. Шерсть свитера коснулась моего лица.

— Что за черт?

— Ничего, мне просто нужно кое-что сделать.

Свет почти полной луны пробивался сквозь быстро бегущие облака, и в ее бледном сиянии я видел, как он натянул резиновые сапоги и выскользнул из комнаты. Соскочив с верхней полки, я прошел по коридору в уборную. Нужно было отлить. На часах было 3:17, и я успел увидеть в окно, как он влез в ожидавший его автомобиль и уехал.

Было уже почти пять часов, когда он вернулся. На мой вопрос, куда он ездил, он лишь сказал:

— Спите.

Быстро раздевшись, он улегся на свою койку.

— Вас не было почти два часа.

— Мне нужно было сделать один телефонный звонок. Теперь закройте рот. Я замерз и хочу спать. А вы как хотите.

Больше вопросов я не задавал, просто лежал и слушал завывание ветра. Лондон. Через спутник. Должно быть, Лондон. В любом случае Европа, иначе ему не пришлось бы звонить посреди ночи. Но о чем он говорил и почему именно сейчас? К чему такая срочность? Вопросы роились в моей голове, и уже начинало светать, когда я в конце концов уснул.

Не знаю, было ли дело в неотступном ощущении заточенности в ограниченном скалами и тучами мирке, его удаленности, или непрерывно дующем, сбивающем с ног ветре, но все здесь, казалось, тянулось дольше, чем можно было ожидать. Само собой, случались и накладки. Колони сообщили, что его мать пострадала в ходе каких-то политических стычек в Вальпараисо, так что, вместо того чтобы занять место на камбузе, он вынужден был поехать домой. Айрис с Нильсом продолжали по очереди стоять у плиты, и в итоге, чего и следовало ожидать, ремонт вала не был окончен до того, как из Штатов был доставлен самолетом генератор для выработки электроэнергии при свободном вращении гребного винта во время движения под парусами. А потом еще корабль нужно было ставить на стапель, и не один раз, а дважды: первый раз для чистки, покраски и обработки корпуса средствами, предотвращающими его обрастание подводными организмами, и второй — для замены пяти поврежденных болтов на киле. Несколько деталей, которые заказывала Айрис, по прилете оказались не теми, что были нужны, и их пришлось отправлять обратно. Примерно в середине месяца Нильс обнаружил, что два кингстона на грани разрушения из-за усталости металла. Тот, что был в худшем состоянии, отвечал за выпуск воды из гальюна, так что всю следующую неделю, пока судно вновь не было поднято на стапель для устранения неполадок, нам пришлось использовать старую добрую бадью для помоев. Все это время внутри кипела работа, пока я мучился с парусами и такелажем по большей части под открытым небом на палубе.