Ревность - Кристина Французова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 15
Твоя свирель над тихим миром пела,
И голос смерти тайно вторил ей,
А я, безвольная томилась и пьянела
От сладостной жестокости твоей.
А. Ахматова, 1912
Сегодня впервые выпал снег, в кои-то веки зима календарная совпала с погодой за окном. Тётушка попросила кого-то из охраны разжечь камин, и мы весь день провели на первом этаже, с удовольствием греясь возле огня и наблюдая издалека за падением крупных снежинок. Суббота, но ни свет ни заря Гера уехал по работе. О чём не преминула поведать Мария Мстиславовна, стоило мне спуститься к завтраку. Со мной муж почти не разговаривал. Так, несколько фраз за день, которые разговором при всём желании назвать не получится.
— Что между вами происходит, Мира? — набравшись смелости она задала вопрос, на который я сама уже несколько месяцев искала ответ и по сей день так и не нашла.
— Если бы я знала…
— Хочешь совет? — совсем уж неожиданно прозвучало её предложение. Но тётя Маша не могла не заметить натянутости отношений между мной и племянником, особенно учитывая, что застарелые следы синяков я до сих пор скрывала под тональным кремом.
При всём при том я согласно кивнула. Ибо нуждалась в оценке со стороны, суждению которой смогла бы доверять.
— Ты знаешь, что я люблю вас обоих, и для меня ты такая же дочь, как и он — сын. Тем не менее…, — она сконфуженно замолчала, но всё равно выстрелила последующими словами, — уходи от него, Мира.
— Мм, а это точно совет, тётя?
Лично я всегда была убеждена, что семью надлежало хранить и беречь, трепетно заботиться, как о чём-то хрупком, что слишком легко поддавалось разрушению, но тяжело восстанавливалось, зачастую умирая навсегда.
— Он должен понять, что теряет, пока не стало поздно. Думаешь я не вижу и не понимаю, что ты хочешь сохранить семью любыми путями, Мира. Но сама знаешь, благими намерениями вымощена дорога в ад. Идя у него на поводу, ты делаешь только хуже.
— Но разве, когда любят бросают, если видят, что любимый запутался? — я впервые проговорила вслух мой самый главный страх, тормозящий любую ненависть, стопоривший решимость, вынуждая меня уступать снова и снова.
— Если вовремя не уйти, то в конце оба рискуют захлебнуться ненавистью.
— Откуда тебе знать, тёть Маш? Ты совсем недолго была замужем, — произнесённые ею страшные слова толкали меня на грубость.
— Зато на свете я живу дольше твоего и видела больше, чем хотелось бы… Ты слишком сильно любишь его, дочка, как и он тебя, но, к сожалению, самые сильные чувства зачастую оканчиваются трагедией.
— Прекрати нагонять жути, — отмахнулась недоверчиво и отошла к окну, провожая взглядом снежинки, сыплющиеся с неба, пока те не коснутся земли.
Вы замечали, как в минуты наивысшего горя или отчаяния складывалось чёткое ощущение, когда существование вокруг замирало. Кто-то где-то продолжал проживать свою жизнь, посторонние люди привычно занимались своими повседневными делами, ночь сменяла день, ветер приносил с собой смену погоды, но только ты одна посреди чужой бурливой жизнедеятельности буквально тонула в своём тягучем, болотистом прошлом, поглотившем настоящее и лишившем будущего. Только близ и вокруг тебя жизнь почему-то резко остановилась, и не представлялось ни единой возможности вырваться из плотного пузыря чёрного безвременья.
— Зря, Мира. Ох, зря. Он-то само собой пожалеет, уже натворил такого — века не хватит разгрести и замолить. Смотри, как бы тебе впоследствии тоже не пришлось жалеть.
— Ну тётушка! Не рви ты душу, — обернулась к мудрой женщине и в запале повысила голос, который изредка прерывался всхлипами подступающей истерики, рвущейся из моей груди, — этот год уже стал худшим из всех в моей жизни. Я толком не оплакала потерю ребёнка. Следом Гера слетел с катушек. И под занавес ты предлагаешь мне бросить всё и бежать, трусливо поджав хвост. Не для того я выходила замуж, чтобы при первых проблемах бросать семью. Не такие у меня ценности, тётя. И мне не нужен другой муж. Даже если он окажется самым добрым, внимательным и не поднимающим руку на женщину ни при каких обстоятельствах, у него в любом случае будет одно отрицательное качество, которое заслонит собой весь комплект достоинств. Он не станет Герой… Так что, если у тебя закончились советы, давай сменим тему.
— Других советов у глупой тётки нет, — подтвердила она, поднимаясь с кресла, и я тут же ощутила вину за вспыльчивость. Моментально подскочила, крепко обняла, покачиваясь вместе с ней из стороны в сторону:
— Прости, тётушка. Ты не глупая. Это я глупая. Но я тебя люблю и Геру тоже люблю.
— Мира, ты уронишь меня, — она засмеялась, и только после этого я разомкнула объятия, убедившись, что сердобольная женщина не сердилась.
— Пойду поставлю чайник, пока Геры нет, хоть чаю с тобой попьём. — Она отправилась на кухню, а я вернулась обратно в кресло, подтягивая ноги под себя, но в холе неожиданно раздалось: — Гера, как удачно, что ты вернулся пораньше. Поставлю-ка я разогревать ужин, а Мирушка у камина греется.
Озноб пробежался по коже, оставляя липкий след, несмотря на близость огня. Мне оставалось зыбко надеяться, что Гера вернулся только что и не слышал моей запальчивой речи. Потому как меньше всего я хотела выглядеть идиоткой-женой, волочащейся за собственным мужем, который с завидным постоянством вытирал о неё ноги.
— Молодцы, что разожгли камин. С ним гораздо уютнее. — Он сел напротив меня в пустующее кресло, которое совсем недавно занимала Мария Мстиславовна, и криво улыбнулся, приподнимая один уголок губ. Мёрзлый лёд в синих глазах пока не проявился, но надолго ли… я не обольщалась.
— Это не мы. Тётя Маша, как всегда, приобщила к труду кого-то из охраны.
— Правильно сделала, им полезно. Сколько можно задницы просиживать за компьютерными играми.
— Как прошёл день? — спросила на собственный страх и риск.
— Не интересно. Дома лучше. На улице идёт снег, у нас горит камин, представляется, что наступил сочельник.
— Мне тоже.
— Дети, где будете ужинать? В столовой накрывать? — тётушка вернулась, чтобы уточнить о насущном.
— А давайте поедим на кухне, — неожиданно предложил Гера, энергично поднимаясь с кресла, не просидев и пяти минут, пока мы с тётей на пару удивлённо переглядывались, — вставай, Мира, погреешься после, — он потянул меня за кисть, и я едва успела сунуть ноги в тёплые тапочки.
На кухне в шесть рук мы сноровисто накрыли на стол. Гера тоже поучаствовал, расставляя тарелки и раскладывая приборы. Лицо тётушки сияло счастьем ярче солнца, моё
