Другая дочь - Гарднер Лиза

Брайан наряжен сатаной на Хэллоуин. «Брайан в «дьявольской стадии». Очень ему подходит».

Затем снова беременная Патриция. Брайан отодвинут на второй план. Объектив фокусируется на высокой, стройной, лучезарно цветущей Патриции. Патриция обнимает живот. Патриция в профиль, смотрит куда-то вдаль. Патриция на пикнике, Брайан рядом на одеяле. Глубоко беременная Патриция с игрушечным мишкой, Брайан едва виден на заднем плане. Запись Джейми: «Пат, 1968. Выглядишь прекрасно как всегда, детка».

Мелани перевернула страницу. Меган. Патриция прижимает к груди новорожденную – пухлое румяное личико, маленькая ручка сжата в крохотный кулачок. Брайан сидит рядом с матерью и малюткой. Джейми, стоя впритык, смеется в больничной палате, надежно сжимая толстыми пальцами тугой кулачок малютки Меган.

Вдруг Брайан и Меган как-то быстро выросли. Брайан кормит Меган. Брайан читает Меган. Брайан усаживает Меган в маленькую красную машинку, сияя от радости.

Хэллоуин три года спустя – Брайан по-прежнему наряжен чертом, но теперь рядом Меган в костюме тряпичной куклы. Оба улыбаются. Следующее фото – Патриция, Брайан и четырехлетняя Меган, все сияют – красивая молодая мать и двое ее невероятно счастливых, невероятно симпатичных белокурых детишек.

Мелани дрожащими руками опустила альбом.

Она знала, что произошло дальше. Жаркий летний техасский день. Патриция и Брайан утром оставили малышку с няней и поехали к врачу. И случилось нечто ужасное, прервавшее существование Меган на этой земле.

Стоуксы действительно были абсолютно идеальной семьей.

Никаких упоминаний о Расселе Ли Холмсе в коробке. Ни газетных вырезок, ни даже соболезнующих открыток после похорон. На одной странице Меган сияла перед камерой, а со следующей исчезла. Конец истории, оказывается, не наступил.

Мелани снова пролистала альбом. Джейми, Харпер и Патриция. Харпер и Патриция. Малыш Брайан. Подросший Брайан. Беременная Патриция. Новорожденная Меган. Меган и Брайан.

Что-то зашевелилось у Мелани в подсознании.

Беременная Патриция. Новорожденная Меган. Меган и Брайан.

Что-то не так. Что-то не давало покоя, будто слово крутится на кончике языка, но никак не приходит в голову.

Беременная Патриция. Новорожденная Меган. Меган и Брайан…

О Боже! А где же Харпер? Почему нет ни единой фотографии отца с дочуркой?

Внезапно наверху раздались какие-то звуки. Открылась и захлопнулась дверь. Шаги над головой. Кто-то пришел.

Мелани поспешно захлопнула альбом. Коробки с вещами Меган были священными, а учитывая нынешнюю ситуацию, ей не хотелось быть пойманной за копанием в неприкосновенном.

Снова шаги. Через холл в гостиную, затем по коридору в кабинет… Харпер. Вернулся из больницы за какими-то документами.

Мелани тихонько поднялась по старой деревянной лестнице, скрипнула дверью и, увидев, что горизонт чист, прокралась в фойе. Через несколько секунд уже стояла перед зеркалом в коридоре, стряхивая пыль с джинсовых шорт и синего с желтым топа.

Услышала шум в кабинете Харпера – судя по грохоту, отец пребывал в скверном настроении.

В последний раз взглянула на отражение и решила – какая, к черту, разница?

Отец никогда не сдавал позиций, если его загоняли в угол, но иногда, пусть своими путями, все же самостоятельно приходил к выводу, что был неправ. «Начну с собственных извинений, а там будет видно. Попытка не пытка».

Мелани вошла в кабинет отца, ожидая застать Харпера в зеленой хирургической форме, склонившегося над письменным столом.

Однако обнаружила Уильяма Шеффилда в окружении летающих бумаг и с пистолетом в руке.

У Уильяма выдался плохой день, плохая неделя, плохая жизнь. «Но я выберусь из этой путаницы. Любой ценой». Просто надо найти доказательства. Наверняка где-то здесь Харпер прячет свою бухгалтерию.

– Уильям? – раздался с порога женский голос. – Что ты здесь делаешь?

Тот медленно спокойно повернулся. Увидел стоящую в дверном проеме Мелани с засунутыми в задние карманы руками. Она опасливо поглядывала на ствол.

– Уильям? – снова осторожно позвала она.

– Тебя не должно быть дома, Мел.

Он-то думал, что особняк пуст. Он-то думал, что просто возьмет что надо и уйдет. Но теперь она его увидела, милая Мелани всегда все рассказывала папочке, выложит и сейчас.

– Что ты здесь делаешь, Уильям?

– Любуюсь вашим домом, – осклабился тот и махнул на обшитую дорогими панелями комнату. – Идеальное жилище. Всегда гадал, каково это – день за днем возвращаться в шикарный особняк. Наверное, мать оказала бы мне большую услугу, накачав наркотиками и подбросив в больницу?

– Уходи, – спокойно велела Мелани. – Харпера нет дома, так что тебе нечего делать в его кабинете.

– Да что ты вообще понимаешь?

Шеффилд шагнул ближе, поймав врасплох и заставив Мелани снова скользнуть взглядом по пистолету.

– Плевать мне на тебя. Ты всего лишь приемная дочь и понятия не имеешь, что за дерьмо тут творится!

– Уильям…

Мелани попыталась отступить. Она никогда его не боялась, но теперь он вооружен, и с удовольствием заметил, как девушка от страха распахнула глаза. Поздно. Уильям прижал ее к стене.

– Отойди от меня.

– Почему, Мел? Я уже видел тебя всю. Абсолютно всю.

– Черт возьми, Уильям…

Тот схватил ее за волосы и дернул. Она вскрикнула и сморгнула слезы. Мелани всегда любила строить из себя жесткую, хладнокровную леди. Уильям решил, что настало время кое-что изменить. Настало время повеселиться за счет Харпера.

– Так что, Мел?

– Я не… нет.

– Конечно, нет. Считаешь себя умной, но ничего не знаешь о своей дерьмовой семейке. Совсем ничего. Давай, сверкни глазенками и скажи, что ты лучше меня. Да ничуть ты не лучше, Мел, а просто наивная дура. В конце концов, я-то раскусил твоего отца меньше чем за пять минут, а ты после всех этих гребаных лет по-прежнему плутаешь в трех соснах… И кто из нас умный?

Снова сильно дернул ее за волосы. На этот раз Мелани не смогла сдержаться и зашипела от боли. Ему это понравилось.

– Твой распрекрасный папаша вообразил, что может меня кинуть, – выплюнул Уильям. – Решил, что может отпугнуть меня от своих маленьких незаконных операций, а у меня не хватит ума что-то предпринять. Ах, да, ты же как обычно не в курсе, правда, Мел?

Шеффилд небрежно обвел пистолетом комнату.

– Видишь все это, милая? Колосс на глиняных ногах. Твой папенька, возможно, и лучший кардиохирург в Бостоне, но совершенно не умеет обращаться с деньгами. Упорно роет себе яму, причем все глубже и глубже. Полагаешь, увязнув в долгах, он постарался урезать расходы и не так щедро тратиться на семью? О, нет, только не великий Харпер Стоукс. Он просто придумал план – вскрывать здоровых стариков и вставлять им ненужные кардиостимуляторы. «Никто не пострадает, – вечно твердил он. – Страховые компании не разорятся». Как тебе новости, Мелани? Каков твой драгоценный папочка?

У Мелани тряслись губы, но она посмотрела Шеффилду прямо в глаза и заявила этим своим ненавистным ледяным тоном:

– Врешь ты все.

За смелость он наградил ее тяжелой оплеухой. Девушка не вздрогнула, что его разочаровало, зато нижняя губа треснула. Выступила кровь. Рот начал опухать.

– Ну, передай папуле прощальный привет от меня, дорогая, потому что домой я не вернусь, дабы не нарваться на неприятный сюрприз. Ты получишь по заслугам?! Хрен вам! В больнице я засек агента ФБР. К гадалке не ходи – он сел нам на хвост. И я чертовски уверен, что не собираюсь платить за грехи.

– О, Боже. Ты получил записку.

– Записку? – злобно ощерился Шеффилд. – Не получал я никаких записок. Сообщение кровью намалевали на зеркале в моей ванной. Кто бы мог подумать, что твой папаша на такое способен?

– Но как ты связан с Расселом Ли Холмсом? Ты знал Меган?

– Что?

Уильям понятия не имел, о чем эта дура лопочет, и ему было плевать. Он сильнее вдавил Мелани в стену, навалившись всем телом, и впился в нее пылающим отчаянием взглядом.