Законы войны - Александр Маркьянов

Становится понятно, откуда у боевиков взялся Шмель. Откуда произошла утечка об операции по обмену, которая едва не привела к их гибели. Кто и как раскрыл Аскера, воспользовавшись данными об активности его документа прикрытия — один из тех, кто сидит в Оперативной группе Генштаба и все это покрывает.

Становится ясно и жутко, как работает эта система. Мы ищем покусителя с пистолетом в кармане — но рядом с нами люди в форме и с автоматами — и мы не видим в этом ничего плохого, это же наши товарищи. А товарищи ли? Откуда они узнают о том, каково состояние того или иного купца и сколько он может платить — известно, откуда, из Бюро Статистики, из Министерства Финансов — из официальных государственных источников. Как они могут охранять тех, кто заплатил — известно как, кто же лучше может охранять, чем тот, кто и должен это делать? А если какой-то купец желает избавиться от конкурента — заплати побольше, и твоего врага бросят в тюрьму по обвинению в пособничестве терроризму.

Становится, наконец, понятно, почему наши действия отличаются сравнительной эффективностью по сравнению с действиями других организаций. У нас просто нет предателей изнутри.

Или… есть?

А безжалостная спираль мысли раскручивалась дальше, дальше…

Сколько офицеров через это прошли и где они служат теперь — это же готовое топливо для государственного переворота? Сколько из них может служить в гвардейских полках — это же смертельная опасность для Августейшей фамилии — не один, не два подонка в Гвардии, а целый кагал предателей?

Какое отношение эта тайная власть могла иметь к убийству Его Императорского Величества Николая Третьего Романова? Как — через порядки охраны просочилась смертница? Почему ничего не дало полицейское расследование? Может быть — это одна из тех смертниц, которые подрываются здесь, в Кабуле. А почему бы и нет? Просто Николай что-то увидел, услышал, понял, что в Гвардии что-то неладно. Они решили нанести первый удар. Или просто решили вступить в смертельную схватку за власть?

Что они могут предпринять сейчас? Сколько вообще их и куда они успели проникнуть? Какой информацией обладают?

— Ну?

— Мрази… — с убежденностью сказал Араб — какие мрази…

— Еще какие.

— Что делать будем?

Я достал из коробки пакетик с карточками

— Заряжай телефоны. Давай.

Следующий час мы провели в напряженной работе. Мы доставали мобильные телефоны, вставляли в них СИМ-карты и ставили на зарядку. Номера с коробок — переписывали к себе в блокноты, которых было три: у меня, у Араба и общий — а саму коробку уничтожали. Вся эта работа — требовала внимания и усердия — но мы это сделали.

Через час — перед нами лежало около тридцати телефонов. Араб вопросительно смотрел на меня и ждал, пока я скажу, что делать дальше.

— Какова их ахиллесова пята? — спросил я, и тут же сам ответил — связь. Им нельзя без связи. Они пишут флешки. Ты видел камеры на флешках?

— Да нет.

— Правильно. Они пишут свои требования об ассигновании денег на джихад на мобильники. А где они их берут?

— Изъятыши? — догадался Араб

— Так точно. Изъятыши. Телефоны, которые изъяли в участках. Возможно, они и покупают, но я сильно в этом сомневаюсь. Чтобы покупать — надо тратить хоть какие-то деньги, плюс — вступать в контакт с кем-то на рынках, а это значит — подвергать себя риску. Ты думаешь — те же талибы и деобандисты не знают, что здесь творится? Да знают, конечно, и в ярости из-за этого. Но сделать ничего не могут. Слишком разные весовые категории, а если они пожалуются — кто же им поверит? Но если они узнают от своих людей, что такой то — то и дело покупает телефоны на подложные документы — сложить два и два они вполне способны. И что они сделают?

— Подкараулят и растерзают.

— Точно. А вот с изъятышами — куда проще. Постоянный поток телефонов, куплены на самые разные документы. Проследить путь после изъятия не удастся, потом, по акту уничтожили — и концы в воду. А то, что с него сделали еще один звонок, или записали флешку… так это еще пойми, до изъятия это сделали или после. Нигде и ничего не докажешь. Шито — крыто.

Изъятие телефонов — идея моего предшественника на посту Генерал-губернатора (Наместника в Афганистане тогда не было). Бандиты и террористы придумали не затратный и крайне эффективный способ пропаганды и радикализации общества. Они начали делать короткие ролики, с записями подрывов, казней, шахидских атак, приговоров Исламской Шуры — и запускать это в обращение. В короткий срок — эти ролики оказались в телефонах афганской молодежи, большей ее части — молодежь, как и везде радикальна и нонконформистична. Тогда мой предшественник издал распоряжение, согласно которому ношение, просмотр и распространение таких роликов карается конфискацией мобильного телефона. И теперь, как только кого-то приводили в участок — первым делом смотрели, что у него на мобильном. Интересно — когда вводилось это правило, знали, чем это обернется? Наверное, все же нет…

— … и мы сделаем вот что. Мы забросим удочки и будем ждать, кто и когда на них клюнет. Удочками будут мобильные. Нашим преимуществом будет то, что мы знаем их заводские номера и сможем их отслеживать, даже если они поменяют СИМ-карту перед тем, как звонить с них или писать на них — они знают, как мы отслеживаем телефоны и потому это делают. Но вот того, что мы знаем заводские номера телефонов — они не знают и не ждут этого. Завтра мы с тобой потеряем по телефону. И послезавтра тоже. Потом — купим или раздобудем еще телефонов, сделаем несколько звонков, запишем несколько роликов — и тоже потеряем. Их кто-то найдет, и будет использовать, часть из них — отнимут в участке и еще какая-то часть — попадет в руки тех, кого мы ищем. Часть сдадут в дукан на перепродажу — мы тоже сможем что-то поиметь с этого. Они их используют и попадутся, засветят свои точки, свою инфраструктуру. Всю активность этих телефонов — мы будем отслеживать через эти два компьютера. Будем смотреть, где и что проявится.

Несколько секунд — Араб сидел, переваривая сказанное.

— Но ведь это займет время. Месяцы, может быть и годы.

— Да, точно. Месяцы. Но то, что складывалось годами — за два дня не разгромить. Мы будем осторожны и терпеливы, мы не покажем, что знаем что-то лишнее. И только когда мы поймем, что знаем достаточно — мы нанесем удар и накроем всю сеть целиком. Выкорчуем всю эту мразь до последнего человека и отправим в края доброй охоты. Только тогда — мы сможем сказать про себя: да, я сделал все, чтобы эта гребаная война прекратилась. По рукам?

Араб протянул руку

— По рукам.

— Сударь…

Я повернулся. Отчаянно краснеющая афганка стояла со старинным медным подносом, напоминая индийскую статуэтку, из тех, которые продают на базаре.

— Ваш чай, сударь…

И почему то сразу стало легче на душе. Тяжело жить среди предательства, грязи и мерзости. Даже таким как мы — время от времени нужно что-то человеческое. Хотя бы — и чашка заваренного с любовью чая…

Назавтра — мы с Арабом, как и было договорено — потеряли по мобильнику. Я свой оставил в ресторане, не богатом и не бедном, средней руки. Конечно же — его схватит халдей и не вернет, сдаст в дукан, сочтя это чаевыми.

И пусть.

А через несколько дней — я сам купил два компьютера, никому не говоря, снял небольшое помещение и поставил их там. И снабдил теми же самыми программами, чтобы параллельно отслеживать всю информацию. И теперь — я буду говорить Арабу далеко не о всех мобильниках, которые теряю. И посмотрим — проявятся они или нет.

Доверять нельзя никому. Даже самым близким людям. Вот так — я и живу…

Пригород Кабула, район Барджаи

11 декабря 2016 года

Горит звезда над городом Кабулом

Горит звезда прощальная моя…

Вот и прошел еще один год нашей жизни, еще один год крови, пота и слез. Еще один год нашей войны в Афганистане.

Я сидел в отогнанной с дороги машине марки «Датсун», в нескольких сотнях метров от Барджаи, пригорода афганской столицы, сейчас уже почти сросшегося с самим городом Кабулом. Это был довольно приличный район, район вилл и деловых зданий, в которых квартировали купцы — базара рядом не было, но это-то и привлекало купцов, здесь была тишина. По странному стечению обстоятельств — именно здесь, в одном из домов этого района уже дважды засветились мобильные телефоны, которые мы потеряли или позволили украсть. Характеры этих выходов на связь — короткие звонки, мертвая тишина после них — заставили предположить, что здесь что-то не ладно.

Мы поступили просто. Ночью — на одном из столбов, по которому здесь подавалось электричество — установили небольшую, но отличного качества, с хорошим разрешением веб-камеру. Она работала в режиме фотоаппарата, один снимок каждые тридцать секунд, но по поданной через Интернет команде переходила в режим непрерывной съемки. Информация — сбрасывалась на промежуточный анонимный сервер, перекодировалась, после чего помещалась в другой анонимный сервер в режим хранения. Мы — заходили вручную и забирали, проверяли архив.