Падающая Звезда - Гарри Гаррисон

– Это ранцы? – спросил Декоста, указывая на кислородные баллоны на полу кабины.

– Да, сэр. Я собирался закрепить их…

– Забудь про это, мы сделаем лучше. Спусти нас вниз. Стрела медленно поплыла над грузовым отсеком с широко разинутыми пастями открытых дверей. Обычно этот грузовой коридор, похожий на трубу, шестидесяти футов длиной и пятнадцати шириной, заполнял либо технический груз, либо оборудование для научных экспериментов, намертво принайтовленное. Или спутник, вроде того, что только убрали отсюда. Единственным грузом сейчас была одна-единственная пластина, плотно закрепленная сразу же за кабиной. К ней были грубо, хотя и прочно, приварены четыре гравитационные кушетки. Сейчас только надежность, впрочем, и имела значение, – Давай до самого дна, – сказал Декоста, показывая пальцем. – До последнего зажима на конце манипулятора.

Дистанционное плечо манипулятора дотягивалось до конца грузового отсека; это была коленчатая труба пятидесяти футов длиной. Для своей длины она казалась невероятно тонкой, и моторы в ее коленах способны были сейчас лишь с трудом передвигать ее собственный вес, поскольку годились только для операций в космосе, в невесомости, когда не действует гравитация. На самом конце манипулятора находился похожий на челюсти механизм, предназначенный для захвата грузов и их подъема. Декоста смотрел на него и лихорадочно думал, думал о том, как может сложиться ситуация в космосе.

– Эй, капитан, – окликнул его техник с соседнего крана, имевший на голове наушники и микрофон. – Майор Кук говорит, у вас осталось только пятнадцать минут.

– Знаю, знаю, – ответил Декоста, он и без этого взмок от напряжения. – Давай сгружать ранцы здесь, в самом низу.

Декоста выпрыгнул на круглую платформу и принял у техника тяжелые кислородные баллоны, поставив их в ряд у своих ног.

– У вас нет какой-нибудь нейлоновой веревки?

– Есть. Белая и красная…

– Дай-ка мне белую.

Стараясь действовать как можно быстрее, он привязал ранцы один подле другого к вделанным в металл крепежным кольцам, используя один конец веревки и поочередно пропуская его вокруг каждого из баллонов, а потом закрепляя.

Достаточно будет Потом разрезать веревку в одном месте, и она больше не будет держать их.

– Нож.

Техник подал ему тяжелый карманный нож. Большим лезвием Декоста отрезал веревку, потом взял кусок красной и быстро пропустил ее через зажимы на каждом ранце, связав их вместе. Затем залез обратно в кабинку.

– Давай к тому концу манипулятора. Кабинка поднялась, и он отпустил красную веревку, позволив ей свободно раскручиваться.

– У нас осталось только восемь минут! – сообщил ему связист. – Сколько вам нужно, чтобы закончить последнюю проверку и задраить все люки?

– Уже почти все. – Декоста привязал свободный конец веревки к последнему кольцу манипулятора. Потом отрезал еще короткий кусок и привязал им нож сантиметрах в тридцати рядом.

– Послушайте, но это же мой ножик! – возмутился техник.

– Ему предстоит космическое путешествие. Подайте счет администрации. А теперь быстро выбираемся отсюда.

Наконец кабинка крана зависла над самой декомпрессионной камерой. В тот же момент начали медленно сдвигаться внешние створки люка, ведущего в грузовой отсек. Декоста поставил одну ногу на перила кабины, техник поддерживал его, и ему удалось дотянуться до суживающейся щели и ухватиться за край. Опершись ступней на плечо застонавшего техника, он подтянулся на руках и нырнул в декомпрессионную камеру за мгновение до того, как люк у него за спиной захлопнулся.

– Поднимайся сюда немедленно! – заорал ему Кук. – Боже, до пуска две минуты. Я не могу ждать!

– Иду… – Пилот перевел дыхание, закрыл и задраил люк, а потом, быстро перебирая руками и ногами по металлическим выступам в стене, поднялся в кабину. Подняв голову, он, тяжело дыша, смотрел в напряженное лицо Кука.

– Тридцать секунд! – заорал Кук. – Насосы работают, вот-вот включится зажигание, пристегивайся, черт побери, пристегивайся!

Декоста из последних сил втиснулся в кресло, схватил концы привязного ремня – и тут заработали двигатели.

С ревом выбрасывая потоки пламени, космический «челнок» оторвался от земли и стал набирать скорость.

– «Челнок» стартовал, – сказал Флэкс, обращаясь сразу ко всем четырем на борту «Прометея». – Двигатели работают одну минуту.

Патрик летал на «челноке» не один раз, так что отлично представлял себе, что там происходит. Первое включение двигателей, мощный рывок вперед благодаря ускорителям, работающим на твердом топливе. Три минуты ускорители работают вместе с двигателями. Потом сто шестьдесят миль снижения скорости до точки выхода на орбиту…

– Отключение ускорителей, отделение…

Две огромные трубы, теперь пустые, разлетелись в разные стороны и стали падать обратно, в Атлантический океан. Затем резко щелкнули парашюты, и ускорители медленно опустились туда, где их поджидали суда-перехватчики. Но корабль все еще продолжал подъем, все еще всасывал последние капли топлива из внешнего бака – он еще не вышел на орбиту. Случись любая неполадка, и им придется падать на Землю. С ускорением они не справятся. Что же все-таки происходит?

– Птичка, я вас не слышу... так, все в порядке. Роджер. Отделение внешнего бака!

Двигатели еще работали, бак отлетел в сторону, чтобы потом сгореть в атмосфере. Корабль набирал высоту, нацеливаясь на выход на орбиту. Полет по намеченной траектории…

– Что это? – закричала Коретта. – Что-то горит там, за иллюминаторами.

Не успела она договорить, как их затрясло, заколотило, казалось, вибрировал сам космос.

– Мы вошли в более плотные слои атмосферы! – воскликнул Патрик. – И теперь…

Режиссер программ телевидения, глядя на экран своего монитора, что-то горестно бормотал про себя. Из чего тут выбирать? Совершенно не из чего! В кадре на втором мониторе был Вэнс Кортрайт с его идиотским голосом. На первом шла передача из Центра управления полетом, все были безумно заняты у пультов, и это длилось уже Бог знает сколько часов, причем без звука – Флэкс снова выключил звук. Забудем – зрители достаточно на это насмотрелись. Третий монитор показывал конференцию с писателем-фантастом, специалистом по космическим полетам, готовым в который раз пуститься в пространные объяснения. Режиссер уже отснял многие километры пленки, пожалуй, довольно, особенно сейчас, когда все идет к чертовой матери. Четвертый монитор был пуст и готов к любой передаче. Только что прокатили мультипликационный фильм о запуске «челнока», но теперь, когда настоящий «челнок» на орбите, подобный показ неуместен. Режиссер, подумав, все-таки включил Кортрайта.

«…драматические события последних часов близятся к завершению. Однако сомнений по-прежнему немало: стыковка еще не произошла. Двигатели обоих кораблей сейчас включены, так как производятся последние расчеты, которые не могут иметь ошибку больше чем на одну тысячную процента. Дело в том, что корабли находятся на разных орбитах, на разных высотах и двигаются с разными скоростями. Когда „челнок“ вновь запустит свои двигатели, последует финальная и весьма драматическая встреча, которой ждет каждый человек на Земле. Отважный экипаж „Прометея“ отдал немало сил, а некоторые космонавты – и свои жизни, чтобы приблизиться к этой точке во времени и пространстве. Было бы вопиющей несправедливостью, если бы в этот последний миг у них отняли и победу, и саму жизнь, ибо они наконец близки к завершению своего трагического полета. Они выходят на последнюю орбиту…»

– Запускай мультфильм о горящем «Прометее», – сказал в свой микрофон режиссер, и, как только появилась картинка, он наложил на нее голос Кортрайта.

«…на этой высоте дышать воздухом невозможно, он сильно разрежен, как внутри электрической лампочки. Но при неимоверной скорости – пять миль в секунду, восемнадцать тысяч миль в час – даже этот разреженный воздух будет для „Прометея“ подобен мощной стене. – Рисованная ракета начала накаливаться, от ее носа полетели искры. – И от трения он в конце концов загорится…»

Кортрайт запнулся, у него вдруг расширились глаза, и он сильнее прижал к уху миниатюрный наушник. Когда он заговорил снова, то было видно, что он потрясен, от усталости не осталось и следа.

«Это случилось, Боже мой! Только что „Прометей“ сообщил о входе в более плотные слои атмосферы, и после этого их сигнал пропал. Мы знаем, что раскаленная, ионизированная атмосфера мешает связи, может быть, дело только в этом. Или же с ними произошло самое худшее... и в конце концов наступил тот самый ужасный момент, которого мы все так боялись. Может быть, это конец. И, если это действительно так, мы можем лишь сказать, если они и погибли, то не напрасно. Потому что благодаря их усилиям до самого последнего момента этот гигант удерживался на орбите, и сейчас он несется где-то над пустынными просторами Тихого океана. Если даже он свалился сейчас на Землю, никто внизу не пострадает, и трагедия Коттенхэм-Ньютауна не повторится…»