Отель «Дача» - Аньес Мартен-Люган

Я улыбнулась, не глядя на Василия, который вдруг волшебным образом материализовался рядом.

– Ровно то же мне говорил Джо.

Он подошел, я не шевелилась. Вчера он избегал заглядывать в маслобойню, а сейчас с любопытством всмотрелся внутрь.

– Отец нахваливал твой ремонт, но реальность превосходит его описания. Это настоящий рай.

– Спасибо… Я всегда опасалась, что ты будешь злиться на меня за то, что я приняла предложение Джо и Маши и перебралась сюда.

Он с раздражением закатил глаза:

– Когда я думал о тебе, я представлял тебя тут, в моем доме. Не скрою, было грустно, потому что я хотел быть вместе с тобой. Но я хотя бы знал, где ты находишься.

Он сел в кресло – ни совсем рядом, ни слишком далеко.

– В определенном смысле ты оставался здесь, – объявила я.

Он озадаченно нахмурился.

– Твои вещи, те, что ты не взял, уезжая… они так и лежат, аккуратно сложенные, и только я знаю, где они спрятаны.

Эта новость его поразила.

– Ты их не выбросила?

– Нет… Я сказала себе, что если ты однажды появишься, то, возможно, будешь рад забрать их. Ты счастливый – у тебя есть воспоминания…

Когда я нашла его вещи, я, конечно, не рылась в них, но все же заметила среди них талисманы, фотографии, письма, диски, книги, которые наверняка были дороги Василию, и тут я позавидовала ему, потому что у меня не было вообще ничего. Ничего, что напоминало бы о детских и подростковых годах. У меня и родителей не было. И дома тоже. А у него было все, но он по каким-то загадочным причинам отвернулся от этого. Я опять ужасно разозлилась на него за то, что он уехал. Джо и Маша очень мало рассказывали о сыне, а я не хотела их напрягать, стремилась оградить, защитить, не ковыряться в глубокой, так и не зажившей ране. После двухлетнего отсутствия он уже не приедет – все были в этом уверены. И все-таки я исходила из принципа, что памятные вещи бесценны, а потому спрятала их в коробки и отложила на всякий случай, а вдруг… Потом я о них забыла. Но иногда мое подсознание вдруг подавало мне знак, и я вспоминала, что они здесь, рядом. И тогда у меня щемило сердце. Я отгоняла эти мысли подальше, потому что они не имели никакого смысла.

– Можешь их выбросить, – предложил он.

– Воспоминания не относят на помойку, Василий! – Резкость моего ответа удивила его.

Я сразу смягчилась.

– В любом случае я на это не способна. Если хочешь, займись этим сам.

Он растянул губы в своей кривой усмешке, но вскоре снова стал серьезным. Я рассудила, что пора подтолкнуть его к разговору, хотя и чувствовала, как в горле стремительно образуется комок.

– Подозреваю, ты пришел ко мне в такое время не для того, чтобы поговорить о маслобойне и твоих вещах.

Он закрыл глаза и устало провел рукой по лицу.

– Ты права… лучше не тянуть и все тебе объяснить… Для начала придется поделиться некоторыми подробностями истории «Дачи».

Я спешно проглотила свое «почему», пока оно не выскочило изо рта.

– Я готова, слушаю тебя.

Он устроился поглубже в кресле, я инстинктивно съежилась. Сейчас передо мной откроется мое будущее и судьба «Дачи».

– Когда в пятницу пришли твои дети, я подменил тебя на ресепшене, и, вообрази, это оказалось более чем кстати – мне позвонили. Я бы без этого разговора обошелся, но в результате от него была польза, и очень важно, чтобы тебе это стало известно. Ты должна все знать. Позвонивший хотел купить «Дачу». Он предложил за нее очень большую сумму, потому что готов на все, лишь бы завладеть ею.

Я стиснула подлокотник, призывая на помощь всю свою волю, чтобы не взорваться, не завопить, не выкрикнуть свое возмущение несправедливостью. У меня мучительно заныло тело, сердце разрывалось, от меня по живому отдирали кусок. Кусок того, из чего я выросла. «Все будет хорошо», – издевательски заверил он. А теперь выясняется, что во владение «Дачей» вступит чужак. Василий продаст ее. Сбагрит, как надоевшую одежку. У меня защипало глаза, мне было нестерпимо больно. Убийственно. Василий же глаз не отводил, он принимал вызов. Но при этом испытывал такой же гнев, как я, и, как я, старался сохранить самообладание. Даже рассказ о случившемся выводил его из себя.

– Ты с ним знаком? – спросила я, сжав зубы.

Он кивнул, и презрение, отразившееся на его лице, настолько было на него не похоже, что даже шокировало меня.

– Сколько я себя помню, он всегда хотел «Дачу».

Этот человек был известен в здешних краях. Я никогда его не встречала, но мне было ясно, о ком говорит Василий, хоть я и не представляла себе, какое отношение он может иметь к «Даче». Ему принадлежало несколько отелей класса люкс, со временем их унаследуют трое его сыновей, а пока он всем руководил лично, как патриарх, как Джо. Вот почему он сам позвонил Василию. Этот выходец из семейства землевладельцев знал Джо с давних времен. Его семья имела виды на «Дачу», еще когда она была фермой. Этот человек так и не смирился с тем, что Джо стал ее хозяином – по его понятиям, «задаром». Потом он принялся подражать Джо и Маше, открыв собственные гостиницы. Он даже получал за них награды и премии на конкурсах, в которых, впрочем, Джо и Маша никогда не участвовали, потому что им было наплевать. И тем не менее он все еще горел желанием заполучить то, что создали Джо и Маша и что ему никогда не достанется – магию этого места. Успеху Джо и Маши завидовали многие. Благодаря своему исключительному расположению между Любероном и Ванту, «Дача» пользовалась известностью и признанием и обладала особой аурой. Невзирая на то что время шло, а гостиничный сектор испытывал трудности, «Дача» уверенно сохраняла свои позиции, она выстояла вопреки всему. Весть о смерти легендарной пары обошла все селения в округе и за ее пределами. Всем стало известно и о возвращении Василия в родные пенаты.

– Он регулярно наносил родителям визиты, далеко не всегда приятные, потому что главной его целью было надавить. Он считал и считает по сей день, что за деньги можно купить все. Тебе легко представить, как его принимал мой отец.

Все треволнения и роившиеся в моем мозгу вопросы не помешали мне рассмеяться, потому что я сразу нарисовала себе в воображении картину не самого любезного приема, который Джо оказал бы любому, кто осмелился претендовать на его «Дачу». Я бы с радостью поприсутствовала при такой сцене. Зрелище должно было быть увлекательным.

– Я никогда его не видела. Твои родители ни разу не упоминали о нем при мне.

Услышав это, он