Ничьи котята - Евгений Валерьевич Лотош
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Господин Саматта, могу я отнять несколько минут твоего времени?
Саматта повернулся, словно ужаленный. Точно – голос принадлежал тому самому юнцу из отеля. Ему-то что надо? Поиздеваться решил?
– Чего надо? – буркнул Саматта, демонстративно игнорируя все формулы вежливости.
– Поговорить, – склонил голову мальчишка. – Есть предложение отойти с дороги и солнцепека. Например, вон там неплохое кафе с уличной верандой.
– У меня нет денег на пустые развлечения, господин… – Саматта запнулся. – Динтон.
– Дзинтон, – поправил юнец. – Неважно. Я всего лишь хочу присесть. Что же до денег, господин, то они как раз и являются темой нашего разговора. Ну так что, отойдем? Или останемся здесь?
Он сделал пару шагов в сторону кафе и вопросительно полуобернулся.
Саматта пожал плечами. Почему бы и нет? Все равно в ближайшие пару дней он никуда торопиться не намерен.
На веранде стояла приятная прохлада.
– Два джусовых сока, – бросил Дзинтон официантке. – Иначе нас отсюда выставят, – пояснил он Саматте. – Я плачу.
Даром и вода сладка, решил про себя Саматта. В конце концов, именно он является прямой причиной нынешнего положения, так что пусть хоть как-то компенсирует.
– Да, именно я являюсь причиной твоего нынешнего бездомного состояния, – согласился тот. Саматта подозрительно уставился на него. Мысли он читает, что ли?
– Мысли я не читаю, – хмыкнул Дзинтон. – Но у тебя все на лице написано, ребенку понятно. Не выйдет из тебя дипломата, честное слово. Проявил бы гибкость и понимание ситуации – мог бы выкрутиться на слушании. Отделался бы понижением в звании, вычетами из жалования, все такое, но не уволили бы.
Саматта дернул плечом. Изливать душу юнцу он не собирался. Однако… откуда он знает о том, что говорилось на слушании?
– Есть у меня свои источники, – подмигнул тот.
Кажется, Саматту начинала здорово доставать его манера читать мысли по лицу.
– Извини, – Дзинтон посерьезнел. – Я не хотел над тобой смеяться. Понимаешь, мне действительно жаль, что тебя так подставили. Эхира, оказывается, о тебе весьма высокого мнения. Да и тогда, во дворе, ты не отдал приказа стрелять. И ты пожалел Карину. Нехарактерно, знаешь ли, для сотрудника охраны Института.
Эхира? Эхира Марга? Стерва-замдиректора? Значит, та о нем высокого мнения? Что-то она не торопилась его демонстрировать во время редких столкновений в Институте. Могла бы и понять, между прочим, что его люди отнюдь не из врожденной вредности ее в лабораторный корпус не пропускают.
– Итак, бывший капитан Саматта, ты злишься, что тебя вышвырнули из армии. Зря. Совершенно зря. Очень скоро поймешь, почему, но сейчас разговор о другом. Скажи, что ты собираешься делать дальше?
Саматта недоуменно воззрился на нахального юнца. Юнца? Теперь, вблизи, он разглядел мелкие морщинки в уголках глаз и сами глаза – уверенные темные глаза зрелого мужчины. Похоже, что официальный возраст из досье является такой же липой, как и заброшенность старого отеля. Есть такие люди, что и в сорок выглядят не более, чем на двадцать. А если природным особенностям помочь современной косметикой…
Так. Все интереснее и интереснее. Общественная безопасность? Армейская внутренняя безопасность? Частная служба охраны? Резидентура Княжеств?
– Так что ты собираешься делать? – настойчиво переспросил Дзинтон.
Саматта неопределенно покрутил в воздухе пальцами.
– Не знаю, – признался он. – Сниму комнату в дешевом отеле, передохну пару дней, отосплюсь, потом начну искать работу. Охранником меня всяко возьмут.
– Охранником… – Дзинтон благодарно кивнул официантке, принесшей сок, и подтолкнул один стакан Саматте. – Охранником – просто замечательно. Самая та работа для опытного диверсанта и ветерана боевых действий.
Саматта скрипнул зубами. Издевается, сволочь!
– Поскольку косвенной причиной твоего положения являюсь все-таки я… Слушай, капитан, у меня в отеле комнаты пусты по большей части. Можешь пока пожить там. Бесплатно, разумеется. Бесплатной кормежки не обещаю, но можешь внести в общий котел деньги – мы покупаем продукты и готовим сами. Все дешевле и вкуснее, чем ходить в закусочные. Сотни в день с тебя хватит. Как тебе?
Саматта подозрительно взглянул на Дзинтона.
– А эта… Карина – она все еще там?
– Разумеется. Куда ей еще деваться?
– Отпадает. Она сделает из меня фарш, как только увидит. Не очень-то она любит институтскую охрану, кажется.
– Раз не сделала сразу, не сделает и потом, – хмыкнул Дзинтон. – Ты помнишь, что я тебе сказал тогда? Она не агрессивна, пока явно не спровоцирована. Давай, капитан, решайся. А то я себя последней сволочью чувствую.
Внезапно Саматте страшно захотелось спать. Видимо, брала свое бессонница последней ночи. Надо найти гостиницу подешевле и завалиться дрыхнуть. А может, ну его к лешему? Парень, кажется, предлагает от чистого сердца. Заодно можно еще раз пощупать стены на предмет текучести, а стекла – упругости.
– Хорошо, – вяло кивнул он. – Бесплатная комната и дешевая кормежка – отказываться не стану. Надолго не стесню. Отыщу новую работу и сразу съеду.
– Договорились, – согласился Дзинтон. – Госпожа, счет, пожалуйста.
Уже на улице, шагая позади Дзинтона, Саматта негромко спросил:
– А что, госпожа Эхира на самом деле обо мне высокого мнения?
– Да, – коротко откликнулся спутник.
– Что-то я не заметил по нашим встречам, – хмыкнул бывший капитан. – Я бы сказал, что она на меня как на лягушку смотрела.
– А ты всегда говоришь то, что думаешь, Саматта? – искоса глянул на него Дзинтон. – Сомневаюсь что-то. Но если тебя интересуют точные слова, то она сказала следующее: «как ни странно, но у парня есть мозги и еще не до конца окаменело сердце – и он не законченная мразь, в отличие от большинства сотрудников охраны».
– Ну ничего себе «высокое мнение»!
– Если учесть, что про директора Джоя она сказала, что помочь ему может только пуля между глаз, то да, высокое. – И Дзинтон негромко рассмеялся. – Гордись, капитан. Оказывается, есть на свете люди, полагающие, что для тебя не все потеряно.
– Я тронут, – буркнул Саматта. И замолчал окончательно.
Солнце уже начинало клониться к закату. Карина с ногами забралась на скамеечку во дворе отеля и, обхватив себя руками за коленки, бездумно наслаждалась теплом и
