Чаша гнева - Дмитрий Казаков

– Воистину так, – кивнул сержант, – а я еще даже не упомянул о неблагоприятном положении Венеры, о зловредных лучах, которые планеты бросают друг на друга! О зловещей звезде Менкалинан, сулящей в соединении с Сатурном опасности, несчастья и ранения!

– Почему же брат Анри оказался глух к твоим предупреждениям? – спросил Робер.

– Не могу об этом судить, – пожал плечами брат Готье, и в глазах его мелькнула обида, – уж если даже мне, отдавшему Ордену всю жизнь, так и не сообщили, зачем мы предприняли столь длинное и опасное путешествие! Я ведь всего лишь сержант! Какой рыцарь прислушается ко мне?

Рука Робера невольно огладила выпуклость Чаши, которая даже сквозь ткань казалась горячей.

– Поверь, брат Готье, – сказал он осторожно, – что в любой другой ситуации, кроме той, в которой мы оказались сейчас, брат Анри выслушал бы тебя и со вниманием отнесся бы к твоим предупреждениям!

– Во имя Господа, это звучит хорошо! – морщинистое лицо старого сержанта пересекла кривая усмешка. – Если бы еще кто убедил меня, что все дурные пророчества не сбудутся!

9 января 1208 г.

Нормандия, Руан

– Во имя Господа, я не думал, что может быть так холодно! – брат Симон потер руки и спрятал их под плащ. – Благослови меня Святой Яго не замерзнуть насмерть! Как вы тут живете?

– И неплохо живем, – с усмешкой ответил Робер. Дующий с севера ветер на самом деле был холодным, а медленно плывущие в вышине облака напоминали громадные горы серого снега. – И замерзнуть насмерть все же достаточно трудно, куда сложнее, чем погибнуть от жажды в песках Леванта!

Небольшое судно, которое только и удалось найти для того, чтобы пересечь Канал, слегка покачивалось на волнах, двигаясь на юго-восток по Сене, один за другим преодолевая повороты реки.

– Вопрос спорный, – с улыбкой проговорил подошедший брат Анри, – и лучше мы не будем его проверять на практике, клянусь Святым Отремуаном. А вон там, если я не ошибаюсь, виднеется Руан?

– Истинно так, сир, во имя Господа, – кивнул Робер. – Столица герцогства, некогда сильнейшего, чем королевства Английское и Французское.

– И когда же такое было? – на лице брата Симона удивленно поднялись светлые брови.

– Более ста лет назад, до битвы при Теншебре [212] , – ответил Робер, – после которой мы стали придатком острова.

– Не думаю, что вы стали жить хуже, – покачал головой брат Анри. – Кому бы она ни принадлежала, Нормандия всегда считалась богатой страной, а ее бароны – отважными людьми.

Корабль вошел в гавань, направился к одному из свободных причалов. Порт оказался полон судов, несмотря на зимнее время, в нем кипела жизнь. Над городскими домами виднелись кресты церквей, в одном месте на немалую высоту возвышались строительные леса.

– Что там такое? – у брата Эрара вид был изрядно замерзший.

– Это строят собор Богоматери, – ответил Робер. – Еще сам Вильгельм Фиц-Рауль [213] собирался начать постройку, но так и не смог.

– Кто же тогда отважился на это славное деяние? – в глазах брата Эрара появился восторженный огонек.

– Его святейшество архиепископ, – сказал Робер, – и все горожане во главе с мэром Сильвестром Менялой. Позором будет для столицы Нормандии, если в ней не восстанет столь же значимый храм, как Нотр-Дам в Париже или в Эвре!

Корабль с мягким стуком соприкоснулся с причалом. Закричал что-то сердитое капитан, забегали матросы, загрохотали выдвигаемые сходни.

– Сходим на берег, сеньоры, во имя Господа, – сказал брат Анри, и в голосе его звучала радость. – Переночуем в Руане, а завтра же двинемся в путь!

Лошади, которых по одной выводили из темного и затхлого трюма, жадно втягивали ноздрями воздух, отрывисто ржали. Игривый Вельянгиф попытался ухватить хозяина зубами за рукав, за что тут же схлопотал по морде. Фыркнув, жеребец сделал вид, что обижен, и отвернулся.

– Почему мы не отправились назад тем же путем, каким прибыли в Англию, – тихо спросил Робер у де Лапалисса, глядя, как оруженосцы перетаскивают на берег вещи.

– Тому несколько причин, – хмуро ответил тот. – Не хочется мне ехать через владения графа тулузского – первая из них, ну а вторая, что найти сейчас морехода, который рискнет поплыть от Англии до Аквитании сложнее, чем верблюда во Фландрии!

11 января 1208 г.

Нормандия, окрестности города Лувье

По сторонам от дороги тянулись бокажи [214] . Ехать через них было бы безумием. А торную дорогу на юго-восток, в сторону Парижа, перегораживал внушительный отряд воинов. На их алых одеждах красовался белый крест с раздвоенными концами. Герб Ордена Святого Иоанна Иерусалимского.

– Что вам угодно, сеньоры? – в мягком голосе брата Анри звучало откровенное удивление. – Почему вы не пропускаете нас?

Воины Госпиталя, так неожиданно перегородившие путь рыцарям Храма, были в полном вооружении, на головах рыцарей разместились шлемы, и голос их предводителя звучал глухо.

– Именем Господа нашего прошу я тебя отдать то, что везешь ты в Святую Землю. И тогда дорога будет освобождена.

– С каких это пор рыцари, чей долг сражаться с неверными, обратились в разбойников? – брат Анри издевательски усмехнулся. – Или я вижу перед собой бродячих жонглеров, переодевшихся, чтобы исполнить фаблио? Покажи свое лицо, ложный рыцарь, и скажи, по чьему приказу ты действуешь?

– Мы не грабители! – прорычал предводитель иоаннитов. – Мы действуем по приказу командора Ордена Госпиталя Святого Иоанна Иерусалимского во Франции!

– И что же вам нужно от нас? Золото? Неужели ваш Орден так обеднел?

– Ты хочешь, чтобы я вслух сказал, что именно нужно мне? – ответил госпитальер зло. – Тогда заставь своих спутников отъехать, ибо не все уши могут слышать такое! Отдайте то, что было использовано однажды двадцать лет назад!

Робер сглотнул. Рука его невольно потянулась к седельной сумке, туда, где в чистом мешочке из освященной ткани хранится то, о чем даже страшно подумать. Чаша…

– Более безумных слов я не слышал за всю свою жизнь! – брат Анри смотрел на собеседника с презрением. – Я сражался вместе с Роже де Муленом, и нынешний магистр, Жоффруа ле Ра, знает меня! Но даже если он сам попросит меня отдать что-либо, принадлежащее Ордену Храма, я это сделать не смогу! Это запрещено уставом! Устав также запрещает нам поднимать оружие на христиан. Но клянусь Святым Отремуаном, если мне придется выбирать между нарушением устава и путем Вильгельма Оммэ [215] , то я выберу первое!

– Подумай хорошо, рыцарь! – в голосе госпитальера, который говорил с отчетливым южным акцентом, слышалась убежденность в своих силах. – Ваш Орден слишком многими проклинаем, слишком дурной славой пользуется он! Если же вы отдадите то, что везете, нам, то Орден Святого Иоанна, который и сейчас сильнее и богаче Ордена Храма, станет единственной могучей силой, способной противостоять неверным! Вы сможете войти в наши ряды, и вместе мы сокрушим язычников! Наши кони напьются из Нила и Евфрата, а знамя Креста воздвигнется над Багдадом и Каиром!

– В шпоры, братья! – неожиданно рявкнул брат Анри, выхватывая меч. – Прорываемся! Не нам, не нам! Но имени Твоему!

Робер вздрогнул, услышав боевой клич. Но орденская дисциплина взяла вверх и над замешательством, и над страхом смерти. Обнажив оружие, он пришпорил коня, и вместе с остальными братьями врезался в не ожидавших такой наглости госпитальеров.

Те сами собирались атаковать, и если бы им это удалось, длинные боевые копья дали бы им преимущество над тамплиерами, вооруженными лишь мечами. Но атака храмовников смешала все планы. В ближнем бою их копья оказались бесполезны, а на то, чтобы изменить тактику, времени не хватило.

Робер врезался в толпу врагов, краем глаза заметил, что под ударом брата Анри с седла рухнул предводитель госпитальеров. Сражаться без шлема было непривычно, а за надетые загодя кольчуги стоило благодарить чутье де Лапалисса.

Робер срубил копейное древко, что есть силы саданул по шлему подвернувшегося под руку иоаннита. Меч отскочил, а противник свалился под копыта. Со всех сторон доносились вопли и лязг оружия.

Отразил удар, пришедшийся справа, и тут же словно тараном ударило в левый бок. Хрустнули кости, Робер ощутил, как рот наполняется кровью. Сжав зубы, чтобы не закричать от боли, он дал шпоры еще раз, и ловким ударом в шею сразил ранившего его рыцаря. Тот опрокинулся в седле, а конь его, взбрыкнув, умчался в сторону.

Впереди лежала открытая дорога.

– В шпоры! – словно через стену, долетел крик брата Анри. – Уходим!

Чувствуя, что его качает в седле, Робер толкнул коня пятками. Из последних сил вложил меч в ножны и вцепился в гриву скакуна, моля Святого Маврикия лишь об одном – чтобы не свалиться.