Неуемный волокита - Виктория Холт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У противника оказалось отбито двадцать девять знамен и флагов, Генриху очень хотелось сложить их к ногам Коризанды.
Когда принесли тело Жуайеза, он печально поглядел на него. Бедный красавчик — как изменился он после смерти!
— Похороните его достойно, — распорядился Генрих. — Не будем глумиться над мертвыми.
Друзья убеждали Генриха развивать успех, преследовать бегущую армию; но после одержанной победы он невольно думал, как обрадуется Коризанда вражеским знаменам и флагам.
Боевой пыл его улетучился. Генрих всегда считал, что лучше предаваться любви, чем войне.
— Возвращаемся в Наварру! — воскликнул он. И во главе армии-победительницы поехал к Коризанде.
Обинье сокрушался безрассудству своего повелителя. Поле боя не покидают ради любовницы. Генрих должен признать, что поступил неразумно, поскольку Гиз, не идущий с Жуайезом ни в какое сравнение, выиграл оттого, что он не развил успех и не закрепил победу.
Но Генрих был очень счастлив с Коризандой. И сомневался, что эта война могла иметь решающее значение. Он вспоминал те дни, когда мать его мужественно встала во главе войск. К чему привели те сражения и кровопролития? Когда придет время действовать, он будет готов; когда понадобится сражаться за корону Франции, он не уклонится от боя. Но король Франции пока жив и еще не старик.
Не вредно было в ходе этой войны отвести несколько дней на отдых, восстановить силы в обществе хорошеньких женщин вместе с друзьями. После этого они смогут сражаться еще лучше.
Конде Генриху пришлось уговаривать; Суассон не имел ничего против отдыха, ему так же хотелось оказаться в обществе принцессы Екатерины, как Генриху — Коризанды.
Бедняга Конде был лишен такого утешения. Шарлотта де Тремойль оказалась сущей потаскухой; поговаривали, что она влюбилась в одного из своих пажей, красавца гасконца, и забеременела от него.
Стараясь подбодрить кузена, Генрих настоял, чтобы они поиграли в теннис, а потом вместе поужинали. За ужином он видел Конде живым в последний раз.
Наутро в покои к нему пришел один из слуг принца, донельзя взволнованный, и сказал, что господин терпит сильные боли, зовет его величество; Генрих поспешил к ложу Конде, но тот был уже мертв.
Генрих от потрясения не мог вымолвить ни слова. Невероятно. Конде, молодой человек, накануне был в добром здравии. Правда, несколько унылым из-за неладов с женой, но это не могло послужить причиной смерти.
— Сир, — сказал тот самый слуга, — утром он поднялся здоровым. Поговорил с друзьями. Стал играть в шахматы и вдруг ни с того ни с сего пожаловался на боли. Сел на кровать, и… тут я пошел за вами…
Генрих взял руку Конде; пульс не прощупывался. Его внезапно охватил гнев; он был очень привязан к своему кузену. Какое право имеет один бессмысленно лишать жизни другого? Он был уверен, что кузена убили, подозревал жену Конде и вспоминал тот случай, когда Коризанда испугалась, что отравили его самого.
Может, на службе у Конде состоял шпион католиков? И таким образом гугенотов лишили одного из лучших командиров?
После смерти Конде Генрих посерьезнел. Когда было установлено, что умер он от яда, Шарлотту де Тремойль бросили в тюрьму по серьезному подозрению в убийстве. Неверная жена вполне могла оказаться убийцей мужа. Но кто мог быть в этом уверен?
Генрих снова поехал на войну и написал Коризанде из лагеря о своих подозрениях.
«Теперь, вполне возможно, постараются убить меня. Конде отравили предатели; и я предвижу осложнения для себя, потому что в нем лишился лучшего командира. Он был моим кузеном, другом, соратником. Плачь о нем вместе со мной, Коризанда, смерть его — трагедия для нас».
Прочтя это письмо, Коризанда поняла, что любовник ее сильно изменился. Беззаботный человек, покинувший поле боя, чтобы побыть с ней, исчез, место его занял воин, не закрывающий глаз на грядущие опасности, твердо намеренный добиваться победы.
«Усиленно моли Бога, чтобы Он хранил меня, — писал Генрих в другом письме. — До самой могилы, возможно, не столь далекой, как представляется, я останусь твоим верным рабом».
Коризанда молилась за Генриха; продала все свои драгоценности, чтобы снабдить его деньгами. Писала ему, что все ее мысли и молитвы о нем.
И мечтала о том дне, когда война окончится и Генрих сделает ее своей королевой.
Тем временем положение Марго в Ажене становилось опасным. Ей очень хотелось соединиться с тем, кого она всегда любила, Генрихом де Гизом, и превратить Ажен в оплот Лиги. Понимая, что противодействие этому может идти с двух сторон — от мужа, короля Наваррского, и брата, короля Франции, — она вознамерилась строить крепость; обсудила этот вопрос со своим любовником Линьераком, ревностным членом Католической Лиги, и они решили, что цитадель должна господствовать над местностью со стороны Нерака и реки Гаронны, вместе с тем служить убежищем от горожан, если они взбунтуются.
Денег у Марго было мало, положение она считала отчаянным, оставалось возводить крепость только принудительным трудом.
Люди роптали: с какой стати эта надменная принцесса превращает их в рабов? Она известная распутница; нечего ей здесь делать.
Однажды ночью, когда Марго дожидалась на черных атласных простынях Линьерака, он, торопливо вбежав к ней в спальню, сразу же дал понять, что не время предаваться любви.
— Горожане собираются восстать против вас, — сказал он. — Ваша жизнь в опасности.
Марго испуганно уставилась на него, и Линьерак продолжал:
— Лошадь у меня под седлом. Едемте немедленно.
— Нужно сказать слугам, чтобы собирались.
— Я уже дал указание тем фрейлинам, которым можно доверять. Им придется самим устраивать побег. Времени у нас очень мало.
Тут Марго услышала крики, доносившиеся с улицы. Кое-как наскоро она оделась и спустилась вслед за Линьераком по черной лестнице.
В ту ночь, пока в городе царил беспорядок, Марго бежала из Ажена на крупе лошади любовника.
Путешествие оказалось долгим и неприятным. Искать дамское седло не было времени, Марго пришлось сидеть верхом, и ей натерло кожу на ногах. Однако она понимала, что ловкость Линьерака спасла ее от тюрьмы или даже от смерти, поэтому не жаловалась и была ему благодарна.
Марго невольно восхищалась тем, как мастерски он организовал побег, как смело увез ее от толпы, готовой расправиться с ней.
Линьерак сказал через плечо, что везет ее в Овернь, в Карла. Город принадлежит ей по праву, правителем там его брат, поэтому они будут в безопасности.
— Мой дорогой Линьерак, — воскликнула она, — как мне тебя отблагодарить?