Кофе в постель - Ольга Горовая

Елена Андреевна заметила изменения в ее настроении, едва Ната вернулась. Она задумчиво наклонила голову на бок, и внимательно посмотрела на дочь.

— Вижу, Наталка, ты определилась? — поинтересовалась мать, отпивая глоток свежезаваренного кофе.

— Да, наверное, — кивнула Наташа, подвигая ближе собственную чашку. Этот кофе отличался от всего предыдущего, и не только размером сосуда.

Нате не нужны были пояснения и наставления, как с ним поступить.

— Можно? — мама протянула руку, и Наташа с удивлением поняла, что так и держит браслет, продев в него ладонь наполовину. И даже не думает показывать матери.

— Ой, да, конечно, — но вдруг, уже протянув кисть к матери, она осознала, что не может дать ей браслет.

Просто не может. Это было выше ее сил, позволить еще кому-то прикоснуться к этому украшению. Он принадлежал только ей и Славе.

И не играло роли то, что еще вчера она совершенно серьезно собиралась выбросить его подарок, даже не посмотрев. Сейчас Наташа просто не могла позволить хоть кому-то дотронуться до металла, который уже стал теплым, нагревшись от ее руки.

Елена Андреевна приподняла бровь, когда Наташа отдернула руку.

— Хм…, - только и произнесла она, а потом, хитро усмехнулась.

— Прости, мам, — Наташа отвела глаза, испытывая смущение. — Я просто не могу.

— Хорошо, — мать кивнула. — Не надо отдавать его мне, если душа не лежит, но хоть показать, в своих руках, можешь?

— Попробую, — вздохнула Ната, допивая одним глотком горький кофе. И отодвинув чашку, чтобы гуща отстоялась, протянула раскрытую ладонь с браслетом вперед.

Елена Андреевна не торопилась с осмотром. Она долго всматривалась в сплавление двух металлов, поворачивала руку Наташи и так, и эдак, считала звоночки.

Наташа не могла не заметить, как при звуке их тихого перезвона синие глаза матери вспыхнули одобрением.

А потом, она очень долго смотрела на гравировку.

— Я согласна с солнцем, — задумчиво проговорила мать. — Ты всегда отдаешь всю свою энергию и тепло людям. Но звезды — почему?

— Я предложила ему загадать желание на звезду, — не заметив, что улыбается сквозь слезы, Ната уставилась в окно. — А Слава рассмеялся, сказал, что не верит в такой способ. А потом… загадал меня и…, - она поняла, что плачет, только когда ощутила соленый привкус на губах. — Он сказал, что я лучше любой звезды, — проводя по щекам пальцами, скомкано закончила Наташа.

Елена Андреевна кивнула, сделав вид, что не видела этих слез. И, допив свой кофе, отставила чашку.

— Я не знакома с ним, Наталка, но мне кажется, что не могли оба моих ребенка ошибиться в человеке настолько, — спокойно и тихо проговорила ее мать. — И это украшение, — она задумчиво прикусила губу. — Оно очень дорогое. Я не специалист, но белое золото отличить могу. Второй металл — не знаю. У меня есть девочка, которая в этом понимает. Если хочешь — можем ей позвонить, показать, пусть она больше о металле расскажет? — Елена Андреевна вопросительно подняла бровь.

Наташа только покачала головой. Она едва заставила себя показать браслет матери, а уж чужому человеку — нет, определенно, Ната не была готова к подобному испытанию.

— Как хочешь, это не очень важно, в принципе, — мать подперла подбородок рукой. — Я к тому, что не будет, даже очень богатый мужчина, дарить такие украшения, да еще, и сделанные явно под заказ — просто за ночь. И с такими словами… — Елена Андреевна протянула пальцы, и вытерла у Наташи со щеки слезу, которую та пропустила. — Думаю, что ты не ошиблась, когда усомнилась в его вчерашних словах, доченька. Но…, - мать вздохнула. — Все равно, не торопись. Взвесь еще раз все, что знаешь о нем, подумай хорошо.

— Я подумаю, — пообещала Наташа, испытывая странный покой в душе и ясность в мыслях, которой ей так не хватало ночью.

Мать кивнула.

— Хорошо, а теперь, — она привстала со своего стула и подвинула к себе чашку Наташи. — Давай посмотрим, что там нам гуща покажет, — уже совсем другим, немного задорным голосом, произнесла она, и подмигнула Нате.

14 февраля — 3 марта

Дни и ночи смешались для Наташи в одну странную, вялотекущую гущу.

Она с трудом отличала будний день от выходного, и понедельник от пятницы. Пожалуй, даже время суток Ната различала только по тому, собирались ли домой ее сотрудники.

Нет, она не ходила сомнамбулой, распугивая друзей и посетителей Кофейни.

Наташа улыбалась, общалась с девчонками, проводила свои знаменитые «пятничные вечера». Никто не смог бы понять, насколько ей плохо. Никто не мог бы увидеть слез за веселым перезвоном серебристых колокольчиков, когда она пальцами придавливала «уставшие», и оттого красные глаза. Разве что брат.

Но Денька, вернувшись через одиннадцать дней из отпуска, все никак не мог добраться до сестры — в родном городе его ожидал такой ворох заказов и от Леши, и от «Мультикома», что Денис, практически безвылазно, сидел за графикой.

Потому никто не догадывался, что скрывалось за жизнерадостной улыбкой и смехом, которыми хозяйка Кофейни так щедро всех одаривала.

Тот покой и уверенность, который ей дал разговор с матерью, понемногу рассеивался, оставляя после себя отчаянье и страх, что она так и не сможет ничего выяснить.

Святослав держал свое слово и больше «не беспокоил» ее.

И в то же время — он нарушал это обещание едва ли не ежедневно.

И правда состояла в том, что всем времяопределением Наташи, единственным мерилом, которое отсчитывало для нее дни и ночи — стали приходы Андрея.

Но не потому, что она внезапно прониклась особой симпатией к другу Славы. Просто того всегда привозил сам Святослав.

И это оказалось единственной ее возможностью видеть этого мужчину.

Он ни разу не зашел в Кофейню вместе с другом. Ни одного раза не показал, что заметил ее.

Иногда, Нате даже казалось, что он действительно забыл о ее существовании.

Но, словно для того, чтобы не позволить ей окончательно отчаяться, каждый раз в такие моменты, Слава выходил из машины.

Нет, он не подходил к окну. Наоборот, всегда отворачивался, будто бы просто разминал затекшие мышцы. Но она видела, с каким выражением в глазах, он ловит отражение окон Кофейни в стекле и боковых зеркалах своего автомобиля.

Не смотрят с такой тоской и отчаяньем, если дело было лишь в сексе.

Однако стоило Наташе хоть немного приблизиться к дверям — он тут же садился обратно и прятался за тонированными окнами своего «ниссана». Святослав ясно давал понять, что не хочет с ней общаться. Но и, несмотря на это, игнорируя предательский страх и отчаяние — она не собиралась сдаваться.