Дорога в Амбейр - Алекс Орлов

— Эх, нам бы фонарик на полчасика, мы бы все успели… — Поделился своими переживаниями О'Коннорс.

— Это все равно, что попросит «кесков» помочь нам. Ладно, завтра доделаем, давай подниматься, а то совсем стемнеет и будем в своей яме куковать до утра.

— Сэр, — послышался голос Томпсона, — вы уже закончили?..

— Да, мы поднимаемся. А тебя почему еще не сменили?..

— Но ведь вас тоже никто не сменил, — резонно возразил наблюдатель.

Двигаясь на четвереньках, в полной темноте, ориентируясь только на шум водопада, Браен выбрался на поверхность ледника. В последний момент Томпсон подал ему руку и втащил на лед, потом помог выбраться и О'Коннорсу.

— Ох и тяжел же ты приятель, — сказал Томпсон последнему, — не иначе как много джема стал есть…

— Да за такую работу Корсак должен нам с лейтенантом по двести граммов лучшего коньяка выдать…

— Кому это я чего должен?.. — Раздался совсем близко голос сержанта и вскоре он сам показался из темноты. — Мало того, что ты чужие продукты клянчишь, так еще и на коньяк претендуешь…

— Сэр, — обратился О'Коннорс к Браену, — подтвердите сержанту, что я у вас ничего не клянчил.

Все рассмеялись.

— Пойдемте, сэр, мы уже развернули палатку можно поесть и ложится спать. Завтра у вас еще один тяжелый день.

— Один и еще несколько. — Добавил О'Коннорс.

— Сержант, а я как же. Я тоже могу идти с вами?.. — Спросил Томпсон.

— Ты постои еще полчасика, потом я пришлю смену.

— Так я все равно ничего не вижу. — Возразил Томпсон.

— А ты слушай и нюхай. Ты же «коричневая крыса» и ты должен чувствовать приближение противника за километр. Короче стой и жди смену. У них, кстати, и прибор ночного виденья с собой будет.

Оставив Томпсона одного в темноте, Браен, сержант и О'Коннорс отправились в лагерь. По дороге сержант Корсак продолжал рассказывать о том, что удалось сделать за день:

— Веревки мы нарезали полностью, как вы, сэр, и приказали. Горные костыли, которые мы взяли, оказались не по льду, а по камню. Это ничего?..

— Думаю ничего страшного, висеть нам на них не придется. — Успокоил сержанта Браен.

— А, ну хорошо. В крайнем случае ведь можно вбить и по паре костылей.

— Конечно, — согласился Браен, представляя как сидя в ледяной воде будет вбивать тяжелым молотком лишний десяток костылей.

Из темноты показались двое солдат.

— Финч, Краузе, это вы?.. — Спросил сержант.

— Мы, сэр…

— Давайте поспешите, а то Томпсон там на последнем издыхании…

Караул пошел дальше, а сержант продолжил свой отчет:

— Уже начали делить взрывчатку, сэр. Ну куски по десять килограмм, как вы и сказали. Здесь на холоде она затвердела и режется плохо, а то бы успели уже сегодня.

— Ничего страшного у нас еще есть время.

Наконец они пришли в лагерь. Солдаты все уже спали. Сержант выдал О'Коннорсу и Браену еду, и потом добавил лейтенанту еще один сверток.

— А это что? — Спросил Браен.

— Чистое трико…

— Почему только мне?..

— Сэр, я взял несколько комплектов именно для вас. Возьмите, вы должны чувствовать себя комфортно. От вас зависит результат всей операции, а мы здесь только мальчики на побегушках, не более…

Браен неуверенно взял пакет с трико и посмотрел на О'Коннорса.

— Не смотрите вы на него, он и так вчера ваш джем сожрал, а сегодня я ему дал их даже два.

— Да, это так, сэр. За два джема я готов спять в луже. — Отозвался О'Коннорс с набитым ртом.

— Ну хорошо, тогда я сначала переоденусь, а потом уже поем. — И Браен начал отстегивать элементы брони.

— Не на холоде, сэр. — Строго сказал сержант. — Идите сюда… — И сержант приподнял лежащий на двух мотонартах брезент. Забирайтесь туда, сэр. Моторы прогреты и внутри как в бане.

Браен не заставил себя уговаривать и забравшись под брезент скатал с себя старое трико, которое уже имело жуткий запах. Приподняв брезент он выбросил зловонные тряпки наружу и облачился в свежее сухое трико. Затем снова надел броню и почувствовал себя в полном порядке.

— Сержант, забирайтесь сюда тоже, составите мне компанию, пока я буду есть.

Корсак принял приглашение и даже принес с собой фонарик.

— О, чудесно. Совершенно домашние условия. — Заметил Браен, когда свет от фонаря замер на потолке импровизированного жилища. — Что у нас сегодня на ужин?..

— Все как обычно, сэр. За исключением этого. — С этими словами сержант протянул Браену тонкую фляжечку из нержавеющей стали, с товарным знаком фирмы поставщика.

— Что это?..

— Коньяк, сэр, двадцатипятилетней выдержки. Я знаю, что вы не пьете, но один глоток не повредит. Это, к сожалению, единственное, чем я могу вас здесь наградить.

Чтобы не обижать сержанта, Браен сделал глоток и вернул фляжку обратно.

— Действительно здорово, внутри как будто обогреватель включили, — похлопал Браен по броневой пластине прикрывающей живот. — Я вам очень благодарен, сержант, за заботу. Вы всю организацию взвалили на себя, я на это, честно говоря, не рассчитывал. Да и вообще я чувствую себя с «коричневыми крысами» гораздо спокойнее, чем скажем среди солдат обычных пехотных частей. Вы ведь знаете, бытует мнение среди гражданских и среди военных, что бывшие преступники, это сложные в управлении солдаты. Но я этого не чувствовал ни одной секунды. Я думаю, что «коричневые крысы» давно уже другие люди. Их даже нельзя называть бывшими преступниками…

— Сэр, вы забыли про еду. Возьмите пирожки. Я всегда начинаю с них… — Сержант вздохнул, потом с минуту наблюдал как ест лейтенант.

— Приятно слышать, сэр, что мы производим на вас хорошее впечатление. Но, вы, сэр, ошибаетесь…

— В чем?..

— Мы не меняемся. Мы не исправляемся. Мы остаемся теми же больными мерзавцами.

Браен протестующе поднял руку.

— Нет-нет, сэр. Вот взять хотя бы меня. Вы не знаете, за что я попал в тюрьму — за два убийства. — Корсак сделал паузу, ожидая когда Браен переварит полученную информацию.

— Я догадываюсь, что в «коричневых крысах» не воришки…

— Я раньше никогда нигде не работал и промышлял с друзьями мелким рэкетом. Мне тогда часто приходилось избивать людей до полусмерти, но убивать никогда. А однажды произошло и такое.

Мне нужны были деньги. Нет не на наркотики — я следил за свои здоровьем и считал, что принимать наркотики вредно. Просто надо было заплатить за жилье, то да се… А дела не шли… И вот как то раз, возвращаясь вечером домой я увидел на соседней улице красивый автомобиль. Было уже довольно темно и я различил в машине двоих.

Они целовались. Я подумал, что у людей сидящих в таком дорогом автомобиле должны быть с собой наличные. Много наличных. Я подошел к двери со стороны водителя и открыв ее толкнул мужчину пистолетом в спину. В те времена я везде таскался с пистолетом. Мужчина удивленно повернулся ко мне. Сначала он даже не мог понять, что мне от них нужно. Он удивленно таращился на меня и мой пистолет и совершенно меня не боялся. Это был видный парень и от него пахло дорогим одеколоном. Такие привыкли только побеждать. Поняв, что я грабитель он схватил за ствол моего пистолета и попытался его вырвать. Он был очень силен, но он сидел в машине и ему трудно было со мной бороться. Как-то мне удалось вырвать у него пистолет и я выстрелил в него несколько раз.

Его подружка так закричала, что я думаю, переполошила весь квартал. Я мог бы, конечно, убежать, но вместо этого я забрался в машину с другой стороны и прострелил этой девушке голову.

Как оказалось, у них с собой были только кредитные карточки. И я снял с них дорогие часы. Потом, когда пришел домой, мне пришлось отмывать их от крови. А одежду свою я вообще выбросил, настолько весь перепачкался. Знаете о чем я тогда думал? Что очень хочу есть. В холодильнике было пусто и переодевшись я спокойно сходил в магазин. Возвращаясь я постоял в толпе зевак, которые собрались возле места моего преступления. Там было много полиции и я с интересом наблюдал, как они работают. Потом я возвратился в свою квартиру и приготовил себе ужин. При этом я уже и думать забыл о двойном убийстве.

Спустя месяц я решился продать часы и на этом попался. Мне дали тридцать лет. Отсидев двенадцать, я написал заявление, чтобы попасть к «коричневым крысам». Вот с тех пор я здесь. Если бы правительству не нужны были солдаты, я до сих пор бы гнил в тюрьме. Мой срок заканчивается только через два года. И казалось бы, столько я за эти годы перевидал войн, такого насмотрелся, что долен был как-то измениться… Но стоит мне пробыть в отпуске дольше двух недель, как я ловлю себя на мысли, что хочу садануть кого нибудь кастетом по голове. Понимаете?.. Я начинаю чувствовать себя волком, попавшем в стадо. Люди вокруг бегут себе, пор своим делам, разговаривают, сидят в кафе, а я хожу и смотрю на них, как кошка на канарейку… — Сержант прервался, зачем-то поправил налокотник, затем продолжил: