Священная книга оборотня - Виктор Пелевин

– Высшие учения предназначены для существ с высшими способностями. А для тех, у кого они отсутствуют, имеются многотомные собрания чепухи, в которой можно ковыряться всю жизнь.

– А у меня есть высшие способности? – тихонько спросила я.

– Иначе ты бы здесь не сидела.

Это несколько меняло ситуацию.

– А много в мире сверхоборотней?

– Только один. Теперь это ты. Если захочешь, ты сможешь войти в Радужный Поток. Но тебе надо будет постараться.

Кто не будет польщен, услышав, что у него высшие способности? А от перспективы стать единственным в мире исключительным существом вообще дух захватывало. Я задумалась.

– А та лиса, которая сумела войти в Радужный Поток – что про нее известно?

– Совсем мало. Твоя предшественница жила в одной горной деревушке, практиковала крайнюю аскезу и совсем отказалась от общения с людьми.

– Как же она кормилась?

– Она использовала свой хвост, чтобы внушить тыквенной грядке, что наступила весна. А потом впитывала жизненную силу тыкв…

– Какой ужас, – прошептала я. – И что с ней произошло?

– Однажды она просто исчезла, и все.

– А она не оставила никаких записей?

– Нет.

– Довольно эгоистично с ее стороны.

– Может быть, их оставишь ты.

– А мне обязательно переходить с мужчин на овощи?

– Будда не оставил на этот счет указаний. Слушай, что говорит сердце. И не сворачивай с пути.

Я дважды поклонилась.

– Я обещаю упорно стремиться к цели, если вы дадите мне передачу, о которой говорили.

– Ты уже получила передачу.

– Когда? – спросила я.

– Только что.

– И все?

Должно быть, вид у меня был очень растерянный.

– Этого вполне достаточно. Все остальное только внесет путаницу в твою рыжую голову.

– Так что же мне делать?

Желтый Господин вздохнул.

– Будь ты человеком, я просто дал бы тебе палкой по лбу, – сказал он, кивнув на свой узловатый посох, – и отправил тебя работать на огород. Выше такого учения нет ничего, и когда-нибудь ты это поймешь. Но у сверхоборотня особый путь. И раз ты так настойчиво просишь сказать, что тебе делать, я скажу. Тебе надо найти ключ.

– Ключ? От чего?

– От Радужного Потока.

– А что это за ключ?

– Не имею понятия. Я же не сверхоборотень. Я простой монах. А теперь иди – тебя ждет твой паланкин.

– Вот с тех пор и иду, – сказала я и замолчала.

Кажется, мой рассказ произвел на Александра сильное впечатление.

– Ну? – спросил он. – Ты нашла ключ?

– Конечно.

– И что это?

– Правильное понимание собственной природы. Все то, что я пыталась тебе объяснить.

– Значит, ты уже вошла в Радужный Поток?

– Можно сказать, – ответила я.

– И чем он оказался?

– Сначала тебе надо понять, что такое сверхоборотень.

– А что это такое?

– Это ты.

– Так я же тебе и говорю, – сказал он жалобно. – А ты меня с толку сбиваешь. Говоришь, что это на самом деле ты. Всюду ты.

– Ты опять не понял. Ты думаешь, ты сверхоборотень, потому что можешь взглядом портить лампочки и валить мух…

– Не только мух, – сказал он. – И не только взглядом. Ты и представить себе не можешь, что я могу.

– Что ты можешь?

– Мне даже смотреть не надо, поняла? Задуматься достаточно. Вот, например, вчера вечером я наступил политтехнологу Татарскому. Слышала про такого?

– Слышала. Он что, умер?

– Зачем. Забормотал во сне и перевернулся на другой бок. Я его всухую замочил.

– А что это значит?

– Его теперь приглашать никуда не станут, и все. Будет сидеть у себя в фонде, пока с обоями не сольется. Если, конечно, помещение ему оставим.

– Какой ты у меня крутой, – сказала я. – А как ты это делаешь?

Он задумался.

– Это как секс, только наоборот. Трудно объяснить. Как говорится, глаза боятся, руки делают. Хотя руки тут ни при чем – дело, сама понимаешь, в хвосте. Но в детали я пока не вник… Так ты все-таки признаешь, что я сверхоборотень?

– Ты все неправильно понимаешь. Сверхоборотнем тебя делает вовсе не способность вредить политтехнологам и мухам. Ты пока даже не имеешь права считать, что ты сверхоборотень.

– А ты имеешь право так считать, да?

– Да, я имею, – сказала я скромно, но твердо.

– Что-то ты со всех сторон нависла, рыжая. Мне совсем места в мире не остается.

– Весь этот мир твой. Только пойми, кто ты на самом деле.

– Я сверхоборотень.

– Правильно. Но что такое сверхоборотень?

– Это я.

– Вот опять. Я думала, ты остроглазый лев, а ты слепая собака.

Он вздрогнул, как от удара плетью.

– Чего?

– Ну это учение о львином взоре, – заторопилась я, чувствуя, что наговорила лишнего. – Считается, если бросить палку собаке, она будет глядеть на эту палку. А если бросить палку льву, то он будет, не отрываясь, смотреть на кидающего. Это формальная фраза, которую говорили во время диспутов в древнем Китае, если собеседник начинал цепляться за слова и переставал видеть главное.

– Ладно, – сказал он, – замнем. Может, ты сама скажешь, что такое сверхоборотень?

– Сверхоборотень – это тот, кого ты видишь, когда долго глядишь вглубь себя.

– Но ведь ты говорила, что там ничего нет.

– Правильно. Там ничего нет. Это и есть сверхоборотень.

– Почему?

– Потому что это ничего может стать чем угодно.

– Как это?

– Смотри. Ты оборотень, поскольку можешь стать, э-э-э, волком. Я оборотень, потому что я лиса, которая притворяется человеком. А сверхоборотень по очереди становится тобой, мной, этим пакетом яблок, этой чашкой, этим ящиком – всем, на что ты смотришь. Это первая причина, по которой его называют сверхоборотнем. Кроме того, любого оборотня можно, фигурально выражаясь, взять за хвост.

– Допустим, – сказал он.

– А сверхоборотня взять за хвост нельзя. Потому что у него нет тела. И это вторая причина, по которой его так называют. Понял?

– Не совсем.

– Помнишь, ты рассказывал, что в детстве ты мечтал о скафандре, в котором можно опускаться на Солнце, нырять на дно океана, прыгать в черную дыру и возвращаться назад?

– Помню.

– Так вот, сверхоборотень как раз носит такой скафандр. Это просто пустота, которую можно заполнить чем угодно. К этой пустоте ничего не может прилипнуть. Ее ничего не может коснуться, потому что стоит убрать то, чем ее заполнили, и она снова станет такой как раньше. Участковому некуда поставить в ней штамп о прописке, а твоему Михалычу не к чему прикрепить своего клопа.

– Понял. Вот теперь понял, – сказал он и побледнел. – Круто. Такого оборотня ни одной спецслужбе не взять!

– Рада, что ты оценил.

– И как им стать?

– Никак, – сказала я.

– Почему?

– Подумай.

– Потому что сверхоборотень может быть только один и это уже ты? Правильно я понял, рыжая?

– Нет, серый, нет. Ты не можешь им стать, потому что и так всегда им был. Сверхоборотень – это твой собственный ум, тот самый, которым ты с утра до вечера думаешь всякую чушь.

– Так значит, сверхоборотень все-таки я?

– Нет.

– Но ведь это мой ум. В чем тогда проблема?

– В том, что твой ум на самом деле не твой.

– А чей же?

– Про него нельзя сказать, что он чей-то. Или что он такой-то и находится там-то. Все эти понятия возникают в нем самом, то есть он предшествует всему без исключения. Понимаешь? Что себе ни представляй, делать это все равно будет он.

– Ты говоришь про мозг?

– Нет. Мозг – это одно из понятий, которые есть в уме.

– Но ведь ум возникает потому, что есть мозг, – сказал он неуверенно.

– Как тебя напугали эти негодяи, – вздохнула я. – Люди вообще не знают, что такое ум, они вместо этого изучают то мозг, то психику, то любовные письма Фрейда к Эйнштейну. А ученые всерьез думают, что ум возникает оттого, что в мозгу происходят химические и электрические процессы. Вот ведь мудаки на букву «у»! Это все равно что считать телевизор причиной идущего по нему фильма. Или причиной существования человека.

– Экономисты так и думают.

– Правильно. И пусть себе думают. Пусть себе генерируют электрические импульсы, воруют кредитные транши, выражают официальный протест, измеряют амплитуду и скорость, берут минет и производную, а потом определяют свой рейтинг. К счастью для этого мира, в нем есть не только клоуны, но и мы, лисы. Мы знаем тайну. Теперь ты тоже ее знаешь. Ну или почти что знаешь.

– Да уж, – сказал он. – А кто ее знает, кроме лис?

– Знать ее положено только избранным.

– А ты не боишься раскрывать ее мне?

– Нет.

– Почему? Потому что я тоже избранный?

– Потому, что знать эту тайну может только ум. А уму ее скрывать все равно не от кого. Он один.

– Один?

– Да, – сказала я, – один во всех, и все из одного.

– А кто тогда эти избранные?

– Избранные – это те, кто понимает, что любой червяк, бабочка или даже травинка на краю дороги – такие же точно избранные, просто временно об этом не знают, и вести себя надо очень осмотрительно, чтобы случайно не обидеть кого-нибудь из них.