Невеста плантатора - Розмари Роджерс

— Отвратительно! — возмутилась Гертруда. — Выпускать детей из дома в подобном виде! Что ж, одна из задач нашей миссии — научить туземцев пристойно, по-христиански одеваться.

На каждой стоянке поезд наводняли дети и женщины. Они предлагали фрукты и желтые самбили — разновидность кокосовых орехов с мягкой серединой.

Силия внезапно поняла, что помнит названия, вкус и запах многих фруктов и сладостей, которые протягивали в открытые окна на всех станциях.

И чем дальше углублялся состав в окутанную дымкой холмистую страну, тем сильнее расхваливали Антея и Джордж меняющиеся за окном пейзажи. А у Эмили с каждой милей все шире открывались глаза, и она буквально потеряла дар речи, пока они пересекали туманную равнину с кокосовыми пальмами и каучуковыми деревьями. Затем пейзаж сменился: мимо побежали зеленеющие влажные террасы рисовых посадок, и поезд, пыхтя, повернул к лесистым горам.

Антея читала Джорджу вслух путеводитель и время от времени бросала осуждающие взгляды на Силию, сидевшую словно в трансе и за все путешествие не проронившую ни слова.

Девушка закрыла глаза. От монотонного голоса Антеи на душе у нее становилось все тоскливее, хотя они приближались к месту назначения. Что они обсуждают? Виды за окном или вопрос о том, стоит ли идти в вагон-ресторан? В начале Рамбуканской ветки их надолго отправят на запасной путь, пока сзади к составу не прицепят более мощный локомотив — иначе поезду не преодолеть подъем.

Внезапно Силия вспомнила вкус карри — настоящий, острый, обжигающий рот, так полюбившийся ей в детстве. И придорожных торговцев мягким и хрустящим горошком, приправленным жгучим перчиком чили.

А ярче всего — зеленые незрелые кешью, сваренные в кокосовом молоке с небольшим количеством соли и завернутые в кулечки из листьев. И еще мускат — нежный, сочный, наполненный миндалем и перетопленным маслом.

И конечно, на завтрак кузнечики — то с яйцами, то с острой приправой из маринованных овощей: мелко порубленного лука, сока лаймы, протертой мальдивской рыбы и земляных орехов. Или с кокосовой приправой — слегка тушенной и такой же жгучей.

Силия сидела на кухне на полу, брала еду пальцами, как и слуги, и чувствовала себя такой же, как они. По крайней мере до тех пор, пока не приехала тетя Гертруда, — с ее шныряющими глазами, ехидными речами и пугающими возгласами.

Силия смотрела в окно из-под полуприкрытых век… И вдруг…

Нет, она помнила не все. Только обрывки жутких танцев шаманов в масках, ослепительные вспышки света и запах навевающих сон курений…

Вместе со светом и терпким ароматом курений из-за черного занавеса на нее надвигалась бесформенная фигура огромного человека. Он угощал ее сладостями и хвалил за то, что она такая славная, хорошая маленькая девочка…

Вдруг захотелось бежать, избавиться от наваждения, нестись без оглядки босиком в узком льняном платьице, под которым ничего не было.

Нет! Нет! Надо освободиться! Для этого стоит только открыть глаза, и она снова окажется в безопасности. Будет собой, а не испуганной девчонкой, которую она не узнаёт…

— Мисс! Мисс! Извините, что я вас бужу, но вы так беспокойно метались. Вы не заболели? Мисс Силия, это я, Эм. Вам, наверное, привиделось что-то страшное.

Силия открыла глаза, ощутила мерное покачивание вагона и услышала неумолчный перестук колес по рельсам. Но на секунду решила, что это и есть сон, а реальность — страхи маленькой девочки.

Она с усилием приподнялась и села.

— Эмили, ох, Эмили! — Спасибо верной, исполнительной служанке. — А где остальные?

— Не хотели вас будить. Решили, что вы переутомились от путешествия. Но ваш дядя сказал: если проснетесь и захотите перекусить — приходите в вагон-ресторан. Они займут нам места. — Эмили чуть замешкалась, но потом решительно добавила: — Не знаю, правильно ли это. Ведь я сижу вместе со всеми, хотя я только ваша служанка. Я не привыкла к такому, мисс…

Еще одна вспышка памяти или Силии кто-то говорил это?

Ну конечно. Эм — англичанка, белая женщина на Востоке. И поэтому ее нельзя сажать с туземками. Ей даже не следует находиться с ними в одной компании.

«Перестань вспоминать — хотя бы сейчас».

Силия ободряюще улыбнулась:

— Я забыла тебя предупредить. Здесь все иначе, чем в Англии.

— И все-таки неправильно. Не знаю, должна я с вами сидеть или нет, но вот вам надо обтереть лицо губкой и расчесать волосы. А потом поесть — и тогда вы почувствуете себя лучше.

Глава 28

Силия никак не ожидала встретить в вагоне-ресторане Гранта Гамильтона. Он был одет как джентльмен и сидел напротив эффектной женщины с золотисто-каштановыми волосами. Она, кажется, спорила с ним, а он отвечал на ее возражения со своим обычным непроницаемым видом.

Незнакомка была в дорожном платье, сшитом по последней моде, и когда Силия, не здороваясь ни с Грантом, ни с ней, проходила мимо их столика, то почувствовала себя старомодной простушкой.

Заметив в Силии перемену, Грант приготовился к скандалу. Однако девушка лишь окинула взором посетителей, повернула к ним голову и, когда встретилась взглядом с Грантом, прищурилась. Затем со спокойным достоинством прошла в вагон.

Но превращение не ускользнуло от Гранта: чуть изменилась походка, осанка, заметнее стала чувственность — буйная, дикая, как проносящиеся за окном джунгли. И появилась Силия именно в тот момент, когда на поезд обрушился ливень и загремел гром. Разбушевавшаяся стихия заглушила разговоры.

— Спасибо, я здесь с друзьями, — ответила она по-сингальски официанту, подскочившему, чтобы проводить ее к столику. — Для меня заняли место.

Вот только плохо, что друзья выбрали столик так близко от Гранта Гамильтона и его отвратительной спутницы.

Глаза Силии стали похожи на льдинки, когда ей представили Адриану, супругу Эдварда Брэнхема и бывшую принципессу ди Альберти. Силия едва кивнула.

Адриана наблюдала в немом удивлении; английская мышка все больше напоминала пантеру, преследующую добычу. Оглядев Адриану с ног до головы, девушка сказала, что счастлива познакомиться с еще одной близкой приятельницей пасынка ее тети.

«Значит, — подумала Силия, — с такими, как я, Грант только играет и ищет общества таких, как она. Адриана не леди. Глаза смотрят слишком нахально, а изящные пальчики, крепко вцепляются во все, чего касаются».

Силия не могла взять в толк, почему даже такой, можно сказать, святой человек, как дядя Тео, заискивал перед этой женщиной.

Гертруду покорило, что знакомая Гамильтона — титулованная особа. Адриана же изо всех сил старалась произвести на них впечатление — конечно, ради Гранта.