Опасайся взгляда Царицы Змей - Наталья Солнцева

Таисия Матвеевна не осмелилась перечить. Она вдруг почувствовала, что побаивается своей дочери…

В доме бабы Нади еще никто не спал.

Сиур колол дрова в сарае – физическая нагрузка отвлекала его от назойливых мыслей.

Иван беседовал с дедом Ильей, курил, и деду дал папироску, несмотря на шумный протест хозяйки.

Баба Надя накрывала на стол. Все засиделись допоздна и не откажутся от чая с печеньем.

Лида и Сергей закрылись в комнате девушки… им было, что обсудить.

Таисия Матвеевна и Элина пришли как раз, когда поспел самовар и все собрались на кухне. На столе стояло блюдо, полное ванильного печенья. На другом блюде остывали пирожки. Лида выбирала между медом и вишневым вареньем. Горский был необычайно галантен и старался ей угодить. Лида капризничала, требовала то сливок, то салфетку…

Сиур про себя посмеивался. Баба Надя не могла надивиться. А Горский был откровенно, до неприличия счастлив. Если бы Лида потребовала луну с неба, он, казалось, кинулся бы, не раздумывая, выполнять ее приказание. Его бросало в жар от близости Лиды. Он хотел провести эту ночь с ней и боялся думать об этом…

Становилось все жарче. Он расстегнул рубашку… в свете лампы ярко блеснул медальон. Элина вскрикнула…

Глава 22

В самой драматической ситуации есть нечто шутовское. Любой финал – своего рода фарс. Ибо конец есть начало. Начало нового, которое так же неизбежно придет к своему финалу. Итак, круг! Замкнутый круг жизни… неразрывный и вечный, как течение мысли…

Да пребудет сила твоя с тобой, чтобы ты мог дойти туда, откуда начал свой путь!

В комнате горела свеча. Она стояла на подоконнике, и было видно, как с обратной стороны к стеклу прилипают снежинки. Снег летел и летел с черного неба подобно серебристой пыли.

– Это осыпается Млечный Путь, когда по нему скачут Белые Рыцари… – мечтательно произнесла Лида.

– Я люблю тебя…

Горскому казалось, что время остановилось или пошло вспять. Он снова говорил те же слова, что и тогда. И снова на полу лежало платье, золотистое и бархатно-зеленое, как спящая Жар-Птица. Казалось, что в окно смотрит Флоренция, пахнущая лавром в снегу. Там тоже шел снег… Все смешалось в потоке бытия: жизнь и смерть, сон и лилии… Должно быть, любовь и есть сон с запахом лилий… если к нему добавить безумие страсти и неодолимое влечение друг к другу…

– Как давно я обнимала тебя…

– Знаешь, я видел, как ты купалась в лесном озере, и принял тебя за русалку…

– А я и есть русалка, – тихо засмеялась Лида. – Слово «русалка» – от русых волос, которые длинны, густы и волнисты. Бывают русалки с зелеными волосами – это царевны.

– Ты лучше… – прошептал Сергей, снова испытывая желание.

Он был так нежен, словно Лида была не девушкой из плоти и крови, а хрупким цветком, который мог рассыпаться при легчайшем прикосновении. Ласки были томительными и жаркими, как медленный огонь…

– Любовь, душа и жизнь есть одно и то же… зеленый омут, над которым клубится туман.

– Почему туман? – не понял Сергей.

– Чтобы не была видна глубина… которой нет конца…

В окно смотрела темно-синяя ночь, пьянея от любви человеческой, неисчерпаемой, как само бытие… И ночь эта приняла их в свое звездное лоно, соединившись с ними, и они плыли и кружились в блаженной тьме, которая была сном…

В электричке на Харьков Сиур и Горский ехали вместе.

– Думаешь, получится выманить зверя из норы?

– Если в твоей квартире кто-то побывал за время твоего отсутствия, значит, их интересует именно медальон, – сказал Сиур. – На этом и можно сыграть.

– А если нет?

Подробного плана у них не было. Уж очень все зыбко и неопределенно. Никаких конкретных зацепок, кроме внешности предполагаемого убийцы. Да и того видел только Вадим.

На вокзале они расстались. Сиур поехал на квартиру Богдана, а Горский отправился к себе домой. Он вошел в подъезд с тягостным чувством вины. Жаль, что ничего уже не исправишь. Подниматься по лестнице было тяжело, как будто к ногам привязаны гири. Он открыл дверь и долго не мог заставить себя войти.

В квартире стоял запах пыли и духов покойной жены. Сергей, не раздеваясь, прошел, открыл настежь все окна. На кухне все было так, как он оставил – чистая посуда, сложенная на столе, недопитая бутылка водки, кусочки хлеба, превратившиеся в сухари. Он вспомнил наставления Сиура, на что ему следует обратить внимание.

Осмотр квартиры решил начать с прихожей и скоро убедился, что в квартире кто-то побывал и тщательно обыскал ее.

Зазвонил телефон.

– Ты, Сиур?

– Вадим, наверное, приедет к тебе, – сообщил тот. – Одному быть опасно. Там обсудите, как быть дальше.

– Я не знал, что у Богдана есть брат…

– Может, оно и к лучшему!

Москвич говорил загадками. Но Горский был не в обиде. Всему свое время.

– Полагаешь, у нас есть шанс?

– Один из ста. Но и его стоит непременно использовать. Вадим не будет выходить из квартиры, во всяком случае днем. Пусть все думают, что ты живешь один и пьешь с горя. А напившись, ничего не соображаешь.

– Ладно…

На следующий день Сергей встретился с отцом Вассианом, который несказанно обрадовался, бросился с объятиями и хмельными поцелуями.

– Вот и ты! Оклемался, значит. Я уж думал, ты стал трезвенником после монастыря! Это бывает.

– Бог миловал…

Горский удивился тому, что искренне рад Вассиану. Даже притворяться не надо. Жизнь в обители сблизила их.

– Пойдем, отметим мое возвращение?

Он пригласил Вассиана в ближайшую забегаловку. Тот не скрывал удовольствия. Денег у него, как всегда, не было, а «трубы горели».

Водку пить не хотелось. Сергей старался больше подливать «батюшке». Разыгрывать пьяного оказалось легко, только жутко скучно. Он с трудом высидел положенное время.

Дома его ждал молчаливый невозмутимый Вадим. Порой Горский ловил на себе его пристальный взгляд, от которого по телу мурашки бегали.

– Мой брат любил твою жену… – однажды заявил тот. – Ты знал об этом?

– Знал…

– Ревновал?

– Самую малость…

Горский вспомнил яростную схватку с Богданом в лесном доме. Неужели они сцепились из-за Алены? Идиотизм…

– Наверное, он ушел за ней, – неожиданно заключил Вадим. – Как думаешь?

– Тебе виднее.

– Я бы тоже хотел…

Горский не стал вникать, что имел в виду Вадим. Этот человек вызывал у него смутную неприязнь.

Шли дни. На улицы города падал снег. Сергей поздно вставал, отправлялся в одно и то же кафе, «напивался» там до полусмерти и кое-как добирался домой.

Ничего не происходило. Никто не пытался проникнуть в квартиру, подкараулить его на улице, устроить пьяную потасовку. Телефон тоже молчал. Приятели и клиенты, которых было у него в Харькове не так уж много, не знали, что он вернулся в город.

Однажды утром, выйдя из душа, Горский разбудил Вадима:

– Вставай скорее!

– Что случилось? – тот мгновенно вскочил, сна ни в одном глазу.

– Медальон пропал!

– Черт… Когда?

– Вчера, когда я пришел домой, подвеска была на мне. – Сергей занервничал. – Давай искать!

– Ты что, не помнишь, куда положил медальон?

– Я его никогда не снимаю.

– Может, когда мылся в душе?

– Нет.

Они обшарили комнаты, кухню – безрезультатно. В ванной и туалете подвески тоже не оказалось.

Вадим решил проверить карманы собственной куртки и увидел злосчастную подвеску. Сначала он остолбенел, а потом засмеялся:

– Ну, ты и шутник!

– Нашел? Слава Богу! – Горский вздохнул с облегчением. – Давай сюда!

Он надел медальон и удовлетворенно улыбнулся:

– Он меня напугал!

– Ты хочешь сказать, эта штуковина сама нырнула в мой карман?

– Вроде того…

Горский не стал ничего более объяснять. Пусть Вадим думает, что хочет. Тот постоял, покачал головой и хмыкнул:

– Давно хотел тебя спросить, Серега…

– О чем?

– Какого черта вы с моим братом и каким-то попом на ночь глядя потащились в лесную пещеру? Понимаешь… Богдан погиб, а я не успел поговорить с ним…

Вадима мучила неизвестность. Какой бы глупой ни оказалась причина, он должен ее знать.

– Ты следил за нами? – удивился Горский.

– Не люблю, когда меня водят за нос…

– Мы клад искали! Иван, отец Алены, все уши мне прожужжал… мол, в пещере клад закопан.

– Нашли?

– Нет…

– А что вас там напугало?

– Где? В пещере?

Горский тянул время, придумывая правдоподобное объяснение, которое удовлетворило бы этого опасного человека. Пусть Вадим будет его другом, нежели врагом.

– Не от дохлой же козы вы дали стрекача?

– Это все водка! – нашелся Сергей. – Спьяну коза показалась нам чертом! Рога, копыта… Вот мы и струхнули. Набрались сдуру… и померещилось!

Поверил Вадим или нет, по нему было не понять.

– Ладно, я пошел спать, – зевнул он. – А ты – на работу!

Сергею страшно надоела и задымленная забегаловка с ее завсегдатаями, и паршивая водка, и сосиски с горчицей, и Вассиан, который, стоило ему выпить, начинал вести себя как доктор богословия. Сил не было выслушивать его поучения!