Ночной позор - GO-блин

И Утка поведал нам одну из наиболее охраняемых и засекреченных историй в анналах нашего Контроля.

Много-много лет тому назад, в этом самом месте жил был царь, и звали его… звали его… Клаустрофоб.

Нет, глупость какая-то получается. Пусть лучше будет Дохлодрыг. Да, жил-был царь Дохлодрыг Запрокидович, и было у него три сына.

Но поскольку сыновья эти к делу не имеют никакого отношения, мы не будем более о них упоминать. Хотел царь Дохлодрыг Запрокидович сделаться самым могучим в мире, чтобы все земли были ему подвластны. Пошел он к гадалке, вещей старухе Последней Инстанции. Если кто не верит, что могло быть у гадалки такое имя, пускай захлопнет книжку и отожмется на кулаках тридцать четыре раза.

— Позолоти ручку, родимый,— сказала царю Последняя Инстанция.— Можно помочь твоему горю. Гадалка уколола царю зачем-то палец посеребренной, чтобы не случилось заражения крови, иглой, выдавила немного крови на стеклышко и принялась изучать через это стеклышко свечное пламя.

— Надо бы трех сыновей твоих зарезать,— противным голосом сказала Последняя Инстанция.

Или мы договорились уже, что сыновей в сказке не будет? Ладно.

— Найдешь трех невинных девственниц восемнадцати лет от роду и пустишь их под нож,— противным голосом сказала Последняя Инстанция.— А кровью их освятишь бревно, воткнутое в землю. Когда бревно это заколосится, пустит ветви, отломаешь из них самую красивую и получишь дубину великого знания. С ней…

Не дослушав, глупый царь Дохлодрыг бросился выполнять инструкции вещей гадалки. Однако верным холопам не удалось отыскать трех великовозрастных девственниц, ибо государство Дохлодрыгово до принятия христианства отличалось завидной свободой любви. Напрасно холопы оглашали указы, сулили зеркальца, бусики, цветные стеклышки, портфель премьер-министра и другие ценные подарки. Находились, правда, бесстыдные девицы, что выдвигали свои кандидатуры, но тех после осмотра бабками приходилось забраковывать, ибо с девственностью у них было не очень.

Тогда царь Дохлодрыг, которому очень уж хотелось получить дубину великого знания, придумал выход.

Он разослал по всем деревням указ отыскать трех любых животин женского полу, к восемнадцати годам не разу не знавших любви.

Спустя ровно три месяца холопы приволокли в царские чертоги едва живую кобылицу, свинью, такую толстую, что она даже не способна была самостоятельно передвигаться, и рогатую старую корову Всем животным было не менее восемнадцати лет от роду, и все они были невинны.

По исполнении обряда царь уселся возле священного бревна, что выступало, кстати, в духовной жизни его народа приапическим символом плодородия, и принялся ждать, пока оно заколосится и пустит ветви.

От долгого ожидания царь повредился в уме и подался в отшельники, сыновья же его, которых мы договорились не поминать более в этой истории, разодрали страну на три части и привели к упадку путем междоусобицы.

Утка поведал эту историю под видом большой тайны, еле слышным шепотом, чтоб не уловили даже самые чувствительные микрофоны.

— И че? — спросила Крошка Лили.

— Через плечо!— Оперативник встал, потянувшись, и прошелся по комнате.— Мы этой дубиной великого знания такого шороху понаведем, весь город вздрогнет. За мою страшно долгую жизнь мне открылась одна истина. Сила избавляет от любых неприятностей. Вот увидите, все обвинения как рукой снимет.

— Но бревно не заколосилось!

— Заколосилось. Только потом. Глупый царь не дослушал, как надо ускорить процесс. К тому же из-за неподходящей крови произошло непредвиденное. Много героев добивались обладания дубиной великого знания, но все же она каждый раз почему-то возвращалась на свое место.

— Почему?

— Не знаю,— вздохнул Утка.— Видимо, есть какая-то гадость. Потом узнаем.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

В которой наша бодрая команда нежданно-негаданно отправляется в экспедицию на поиски додревнего артефакта. А наши с Крошкой Лили отношения заходят в тупик

Под утро нам пришлось покинуть оказавшуюся столь негостеприимной контору. Пустынный город был тих и сер, утренний воздух — чист и неподвижен.

Утка настороженно замер.

— Не нравится мне что-то эта машина,— сказал он.— Рановато еще для поливалок. Не сезон.

Поливальная машина с большой оранжевой цистерной и разбрызгивателями медленно приближалась к нам.

— Давайте отойдем, что ли,— предложил Утка, и в тот же миг поливальная машина взревела, резко ускорившись. Мы бросились врассыпную.

Вернее, врассыпную бросились Утка и Крошка Лили, а наиболее шустрая часть нашей команды стояла столбом и испуганно моргала. Утка выругался, схватил меня за шиворот и выдернул буквально из-под машины. Поливалка, взвизгнув шинами, резко повернула, едва не опрокинувшись. Утка оттолкнул меня к деревьям, сделал мужественное лицо и расставил ноги, готовясь встретить удар.

Я ясно представлял себе, как усмехнулся невидимый водитель, разгоняя свой смертоносный снаряд с эмблемой жилуправления на капоте.

В самый последний миг Утка легко прыгнул, красиво сложился в воздухе и обеими ногами пробил лобовое стекло.

Машина вильнула и перевернулась, с искрами проехав на боку несколько метров.

Утка, проклиная все на свете, осматривал нанесенный его новым штанам урон. Оранжевый бак для воды пересекала голубая надпись «Городу — чистоту!»

Это чисто которую?

Я несмело заглянул в кабину. Она была пуста.

— Со стороны управляли,— сказал Утка.— Надо бы нам убраться отсюда, а то мы тут как на ладони. Обширная охота началась.

То, с какой легкостью их предали, ни Утку, ни Крошку Лили, похоже, нисколько не заботило. Ладно Поликарпович Смит, но от Закидона я такого все же не ожидал. Тем более что с Уткой у него были едва ли не приятельские отношения.

— Не бери в голову,— словно угадав мои мысли, произнес оперативник.— Ради дела они, эти старые колдуны, готовы убить родную маму. Ты бы тоже так поступил на его месте. Он же уверен, что мы предатели.

Ну, то еще не известно. Чувство человечности во мне не убить даже деньгами, не то что какими-то там властью и влиянием.

— Мы вообще куда идем? — Я вдруг понял, что совершенно забыл поинтересоваться о дальнейшем распорядке наших действий. Утка выглядел настолько уверенно, что против воли хотелось во всем на него положиться.

— Сейчас? В кафе.

— А-а-а…

— Нужно держаться людных мест. Война войной, а на глазах у обычных людей они нас тронуть не посмеют,— пояснила Крошка Лили.

— А-а-а…— этот звук, пожалуй, высекут на моем надгробии.