Последний вираж штрафбата - Антон Кротков

— Давай-давай-давай, хлопцы! Нажимай!!! На рекорд идем.

Заработал мотор «Москвича», и машина тронулась с места. Но люди Тюхиса даже не достали оружие. Они надеялись быстро догнать советский «опелек» еще довоенной конструкции на своем мощном современном авто. Борис от души хохотал, наблюдая в зеркальце заднего вида, как серая «Победа» пытается угнаться за ним на проколотых шинах…

Километров за двадцать до Москвы Нефедов свернул с шоссе на проселок и остановился на безлюдном берегу лесного озера.

Прежде чем набить прихваченный с дачи портфель камнями и зашвырнуть его в воду подальше от берега, Борис решил просмотреть находившиеся в нем документы.

В ворохе бумаг ему на глаза попался большой пухлый конверт из плотной коричневой бумаги. В нем оказалась пачка фотографий порнографического содержания — компромат на очень известного ученого и общественного деятеля, помимо прочего известного своими пуританскими взглядами на мораль. Его недавняя статья «О высокой нравственности советского человека как одном из достижений IV Сталинской пятилетки» вызвала благожелательный отзыв даже в Голливуде, где со времен «Сухого закона» свирепствовала специальная цензурная комиссия, ведущая бескомпромиссную борьбу с низкими жанрами в американском кинематографе. Парткомовские лекторы в обязательном порядке включали выдержки из этой опубликованной в «Известиях» статьи в свои еженедельные политобзоры.

И вот в главном герое порнографической фотосессии Нефедов, к своему удивлению, узнал знаменитого на всю страну академика, дважды лауреата Сталинской премии, кавалера шести орденов Ленина. Этот деятель попал под фотообъективы скрытых камер в скандальном образе любителя нетрадиционного секса. На одной из фотографий совершенно голый пятидесятилетний мужчина с бледным дряблым телом был запечатлен в образе наездника, оседлавшего затянутую в кожаную сбрую обнаженную даму. На другой известный всей стране ханжа и поборник высокой нравственности изо всех сил стегал жокейским хлыстом привязанную к кровати обнаженную девушку. Всю спину бедняжки покрывали кровавые рубцы. В конверт были вложены показания соседей академика по элитарной высотке в центре Москвы, которые регулярно слышали доносившиеся из его квартиры истошные женские крики и визг. Здесь же имелись признания участниц необычных утех, которые подробно описывали, как седовласый респектабельный «дедушка», умеющий так красиво ухаживать и умно говорить, заманивал юных провинциалок к себе домой и затем долго истязал их, заставляя заниматься разными извращениями…

Неизвестно, зачем Тюхису понадобился компромат на этого видного деятеля ВАСХНИЛ,[44] который в разное время принимал активнейшее участие в борьбе с «лженаучными» течениями, в первую очередь с генетикой (в результате которой был расстрелян видный советский ученый-генетик Николай Вавилов), а теперь не уставал клеймить безродных космополитов в советской науке.

Впрочем, как бы там ни было, но на этот раз живущему двойной жизнью академику повезло, ибо компрометирующий его материал вместе со всем остальным содержимым тюхинского портфеля отправился с тяжелым грузом на дно дикого озера.

Перед самым отлетом в Корею Борис все-таки решил, несмотря на серьезный риск, встретиться с сыном. Судьба военного непредсказуема, особенно если дорога лежит на войну. Кто знает, представится ли другая возможность увидеться. Пока мальчик жил в чужой семье, в которую его определил Василий Сталин, чтобы спрятать от арестовавших его мать «органов».

Нефедов въехал на «трофейном» «Москвиче» во двор дома, в котором жила пожилая чета, взявшая к себе Игорька. Борису повезло: старомодно одетая, чопорного вида пожилая дама вслух читала книгу сидевшему рядом на скамейке с понурым видом мальчугану.

Левая рука мальчика была загипсована от кисти до локтя и висела поперек груди на перевязи. Несчастный сиделец тоскливо наблюдал за гоняющими мяч пацанами. Разгоряченные юные футболисты уже поскидывали с себя верхнюю одежду, оставшись в одних футболках и майках.

Всей своей позой паренек на скамейке выражал охватившее его стремление присоединиться к общей игре. А вместо этого ему приходилось слушать занудное бормотание «бабули».

Пацаненок явно тяготился своей пижонской клетчатой кепкой, которую на него нахлобучили против его воли, и галстука, выглядывающего из-под воротника слишком теплого для такой погоды шерстяного пальтишка. К тому же пальто было светло-синего цвета с большими перламутровыми пуговицами. Мальчишке было стыдно выглядеть перед местными ребятами пугалом огородным. Опекунша одевала порученного ее заботам мальчика в соответствии с собственными своеобразными представлениями о моде времен своей молодости.

«Смотрите все! Эта плакса носит девчоночье!» — ткнул в Игоря пальцем при первом его выходе во двор в новой одежде самый мелкий член дворовой компании. Его презрительный восторг тут же поддержала вся остальная ребячья ватага. Дети — жестокий народец. Часто они более безжалостны, чем взрослые…

Убедившись, что вокруг нет ничего подозрительного, мужчина вышел из машины и направился к сыну. Стоило Игорьку заметить знакомую фигуру, и кислое выражение мгновенно сдуло с детского личика.

— Папка! — пронзительно закричал он на весь двор, срываясь с ненавистной скамейки. — Наконец-то я тебя дождался!!!

Пожилая дама возмущенно ахнула и строго закричала вслед:

— Немедленно вернитесь, Игорь!

Но мальчонка даже не оглянулся на опекуншу. Душа сурового ветерана возликовала. Он осторожно подхватил на руки подлетевшего к нему сына, стал жадно целовать его нежное личико.

— Ну, здравствуй, как же я по тебе соскучился!

Игорек обхватил отца за шею, словно боясь, что его вновь разлучат с дорогим человеком и вернут чужой нелепой тетке.

Естественно, первый вопрос встревоженного родителя был о руке сына.

— Да пустяки, — наморщив лоб, как-то очень по-взрослому ответил мальчишка.

Он стал рассказывать, что ребята во дворе прозвали его детдомовцем. Говорили, что раз он живет у чужих стариков, значит, собственные родители от него отказались, и он, наверное, дефективный. Забавы над робким новичком с обстрелами из рогаток и выкрикиваниями вслед оскорбительных слов «подкидыш» и «бракованный» продолжались несколько недель.

В здешних домах преимущественно жили семьи инженеров и рабочих с близлежащего крупного машиностроительного предприятия. Главным развлечением местной ребятни была непрекращающаяся игра с единственной целью: доказать дружкам и подружкам, что твой отец лучше их. Поэтому дети вели строгий контроль родительским заслугам. Известие о том, что портрет бати со вчерашнего дня красуется на заводской доске почета или что главу семьи из рядовых слесарей перевели в мастера, немедленно становилось поводом для законного превосходства над остальными и всеобщей зависти. Естественно, что оторванному от семьи и заброшенному в их двор на правах приемыша чужаку отводилась в этой игре роль изгоя, объекта для злых шуток. Никто не хотел слушать рассказы Игорька о военных заслугах его отца-героя.

— Фи, да ты еще и враль! — подражая своим интеллигентным родителям, морщились девчонки в нарядных платьицах, с огромными бантами в красиво зачесанных волосах. А сынки пьющих папаш с удовольствием швыряли в обряженного в глупый костюм мальчугана комья грязи. Игорь стал бояться один выходить во двор, где его ожидали оскорбления и затрещины. Когда опекунша просила его сходить за хлебом, мальчика начинало трясти от одной мысли, что ему предстоит преодолеть двести метров по «вражеской территории» до булочной. У него было ощущение, что его ведут голого на глазах всего двора, и все плюют в него, хохочут, тычут пальцами.

Несколько дней назад Агнесса Павловна велела мальчику погулять во дворе, а сама зашла к своей модистке в соседний подъезд. Родная мать бы его так не оставила! Игорек чувствовал себя одиноким и брошенным. Вышедшего на двор гадкого утенка сразу взяли в кольцо его мучители. На Игорька посыпались привычные оскорбления, подзатыльники, пинки. Кто-то из детей бросил подкидышу:

— Ха! Смотрите, сейчас у него штаны станут мокрыми от страха!

— Я не трус! — неожиданно для себя и своих недругов громко и с вызовом выкрикнул Игорек.

Тогда самый взрослый из окружившей его компании Алик предложил:

— Тогда прыгни с «тарзанки». Или слабо?

Этот опасный аттракцион придумал Алик. Его авторитет во дворе был непререкаемым. Правда, своим отцом Алик похвастаться не мог, ибо тот был пьянчугой и его гнали с любой работы. Да и сам Алик в свои юные годы уже успел попробовать алкоголь. Этого оболтуса за прогулы и разные хулиганские выходки уже два раза оставляли на второй год в четвертом классе, в перспективе же его, несомненно, ожидала тюрьма. Но зато этот крупный паренек был самым сильным в своей возрастной категории и имел репутацию редкого смельчака. Алик часто подбивал на разные опасные и криминальные подвиги мальчиков и девочек из хороших семей.