История и культура гуннов - Отто Менхен-Хельфен

За несколько лет до того, как Иоанн написал Леонтию, бастарны, готы и аланы переправились через Дуная и разграбили Фракию[117]. После 400 г. бастарны нигде не упоминаются, но Βαστέρνας – название крепости, построенной Юстинианом II в Мёзии на Дунае, показывает, что они пребывали на Северных Балканах, сохраняя свою этническую индивидуальность, до VI в.

Более поздние авторы были озадачены «кельтами», обращенными Иоанном Златоустом. Они отождествляли их с арианскими готами, хотя, конечно, ни один автор V в. не спутал бы готов и кельтов. На границах Восточной империи не жили другие кельты, кроме галатов, «говоривших на языке скифов-кочевников», бастарнов.

В Apocritus (IV 13) Макария Магнузийского содержится список народов, которым Евангелие еще не проповедовалось: семь рас индийцев, живущих в пустыне на юго-востоке, эфиопы, макробианы (macrobians – кенийцы и некоторые другие народы Центральной Африки??? – Пер.), маврузианы (maurusians – западные ливийцы. – Пер.), «и те, кто живет за великой северной рекой Истр, которая отделяет страну скифов, где живет двенадцать кочевых племен, о дикости которых нам поведал Геродот; свои дурные обычаи они получили от предков».

Литорий, один из полководцев Аэция, был, предположительно, последним римским военачальником, который выполнял перед сражением древние языческие обряды. В 439 г. под стенами Тулузы его армию уничтожили вестготы, самого его ранили, взяли в плен и казнили. Римляне, утверждал Проспер, потерпели поражение, потому что Литорий отказывался слушать советы своих офицеров. Вместо этого он доверял прорицателям-гаруспикам и предупреждениям демонов. Можно ли верить Просперу?

Возможно, не является принципиально важным то, что Идатий в своей хронике ничего не сказал о пророчествах. Он едва упомянул о войне 439 г. Кроме того, он мог думать, что, если один из самых доверенных военачальников Аэция, к которому он испытывал глубочайшее уважение, окажется язычником, это повредит имиджу великого ductor. Молчание Сальвиана представляется более важным. Он жил в Галлии и, должно быть, знал Литория. Всегда готовый обвинить своих соотечественников во всех возможных грехах, Сальвиан ни за что не обошел бы молчанием «преступление» Литория, если бы полководец его совершил. По словам Сальвиана, римляне проиграли войну, потому что, в отличие от готов, они возлагали надежды не на Бога, а на гуннские вспомогательные части.

Наличие у Литория в армии профессиональных римских предсказателей маловероятно по другой причине. В тяжелые времена христианское правительство было вынуждено терпеть упрямое язычество исключительно способных полководцев. Так, например, в 409 г. антиязыческий закон временно отменили из-за Генерида. Но после этого эдикты, грозившие смертной казнью тем, кто рискнет прибегнуть к совету пророка, оглашались один за другим. Маловероятно, что в 438 г. римский генерал стал бы рассматривать внутренности жертвенных животных, прежде чем вступить в бой с врагом.

И все же обвинения Проспера должны иметь хотя бы крупицу правды. Если мы примем во внимание, что войска под командованием Литория были гуннскими, объяснение становится очевидным. Не Литорий, а его гунны хотели узнать исход сражения, в котором они собирались участвовать. Языческий обряд выполнили не римские, а гуннские пророки. Гунны Литория сделали перед Тулузой то, что 12 годами позже Аттила, «человек, который искал знаки и пророчества во всех военных действиях», сделал накануне сражения на Мавриакских полях: он решил заглянуть в будущее с помощью гаруспиков. В IX в. булгары перед сражением «обычно практиковали магию, ритуалы, заговоры и гадания» («exercere incantations et ioca et carmina et nonnulla auguria»).

Гуннские предсказатели упоминаются и у Приска. На банкете при дворе Аттилы он заметил, что царь щиплет Эрнака за щеки и смотрит на него спокойными глазами. Приск был удивлен, что Аттила уделяет мало внимания другим сыновьям – только этому. Он узнал от говорившего на его языке гунна о следующем: пророки предрекли Аттиле, что его genos (народ) потерпит неудачу, но будет восстановлен этим сыном. Можно предположить, что эти пророки и были гаруспиками Приска и Иордана.

Гуннские пророки в то же время могли быть шаманами. Шаманы тюркских племен на Алтае, проинформированные своими духами, иногда предсказывали будущее. Они также имели опыт в интерпретации всевозможных знамений, но они не обладали монополией в том, что Боден (Bawden) назвал «нечаянными предсказаниями». То же самое справедливо для бурятских шаманов. Монголы, как правило, делали различие между пророками и шаманами. Но, как это часто бывает, нам следует воспротивиться искушению – на основании обычаев и практик более поздних степных народов делать вывод о том, как обстояли дела у гуннов. То, что последние имели шаманов, не подлежит сомнению. Каш в именах Атакам и Эскам – это qam, тюркское слово, обозначающее шамана. Судя по именам двух высокопоставленных гуннов, шаманы, вероятно, принадлежали к высшему классу гуннского общества. Ὶερεῖς у Малалы – это, должно быть, шаманы.

Гуннский метод узнавания будущего – гадание на лопатке[118]. Прорицатели Аттилы «исследовали внутренности скота и определенные полоски на костях, которые были предварительно отчищены». Из блестящей монографии Айзенбергера (1938. 49-116) мы узнаем о разнице между двумя формами этого метода прогнозирования. Азиатская по форме кость, в основном это лопаточная кость овцы, очищается и подвергается воздействию огня. Трещины, вызванные нагреванием, «читаются». В европейской форме, по всей видимости более примитивной, кости «читаются» такими, как они есть.

Поскольку Иордан не упоминает, подвергались кости тепловой обработке или нет, Айзенбергер не решается сделать окончательный вывод относительно того, какую форму метода использовали гунны. Последнюю он проследил до охотничьей культуры каменного века. Возможно, он прав. В любом случае «европейская» форма документально подтверждается только через много веков после Аттилы. Ни один древний автор о ней не знает. Она была неизвестна аланам[119]. Ничто в захоронениях раннего сарматского периода не указывает на знакомство с такой практикой. Только в сарматоидных могильниках в районе Ташкента и Бухары, датированных последними веками до нашей эры, нашли плечевые кости овец, причем одна из них была сожжена. Если их использовали для предсказаний, они указывают на восточный неиранский элемент.

Гунны не могли позаимствовать практику гадания на костях у соседей и подданных в Венгрии и западных степях. В Китае она существовала еще до Шан. Тюркское слово, обозначающее предсказание, yrq ‹ yryq. Его первоначальное значение – «трещина». Монгольское tülge, «знамение», восходит к tüle, tüli – «жечь». Нет никаких оснований сомневаться в том, что практика гадания на костях у гуннов имеет восточное происхождение.

За ужином, который римский посол дал Эдекону и его свите, гунны славили Аттилу, а римляне – императора. Бигила, типичный назойливый левантийский драгоман, «заметил, что несправедливо сравнивать человека и бога, имея в виду, что Аттила – человек, а римский император – бог. Гунны, услышав это, разгорячились и разволновались».

Этот фрагмент из Приска часто приводился в доказательство того, что гунны считали Аттилу богом. Однако такая трактовка не принимает во внимание римское значение слова «бог» применительно к императору. Как dominus totius mundi он был «Богом на земле» (deus in terra), а не настоящим божеством. Deus в V в. понимали, как квазибожество, tamquam deus. «Когда император принял имя Август, ему необходима искренняя преданность, как будто он – воплощение бога на земле», – писал Вегеций. В VI в. Агапет писал: «Хотя император телесно выглядит как все остальные люди, по силе и могуществу он как Бог». Пакат назвал хорошего христианина Феодосия божеством, а уже в XI в. византийский император стал «Богом на земле». Беженец Атанарих, потрясенный видом Константинополя, признался, что император действительно «истинный Бог на земле», deus terrenus. Признать его в таком качестве – значило принять его претензию на мировое господство, domitor omnium gentium barbarorum. Именно этот аспект вызвал гнев гуннов при ремарке Бигилы.

Римским послам не позволялось ставить свои шатры на возвышенностях, которые были выше, чем пригорок, на котором стоял шатер Аттилы. Повествование Г. Стаунтона (G. Staunton) о первом английском посольстве ко двору Цяньлуна предлагает поучительную параллель. Когда великолепная колесница, предназначенная в подарок императору, была распакована и собрана, ничто не могло восхитить больше. Но пришлось дать инструкции относительно уборки ящика из-под сиденья кучера, поскольку, когда мандарины узнали, что столь поднятое сиденье предназначено для кучера, который правит лошадьми, они были крайне удивлены и шокированы тем, что предполагается поместить простого человека выше императора. Чувствительность этих людей во всем, что касается их обожаемого суверена, очень легко задеть.