Осколки судеб - Белва Плейн

– В чем дело? – требовательно спросил он.

– Я… я не могу. – Губы у нее дрожали. – Мне жаль. Очень жаль.

– Что значит, ты не можешь? Что, черт возьми, это значит?

Глаза Айрис наполнились слезами.

– Я не знаю. Я ошиблась. Я думала…

– Да? Мне очень интересно. Мне действительно хочется узнать, что ты думала.

– Не сердись. Пожалуйста.

– Ты что, не слышала, что мне интересно, что ты думала?

– Я думала… наверное, я не понимала сама себя. Губы Джордана скривились в издевательской ухмылке.

– Да, видимо, не понимала, – презрительно процедил он. – Я и не знал, что есть такие женщины. Ты на десятилетия отстала от времени. О, я, конечно, разобрался, что ты из себя представляешь, но всему же есть мера. Твое место в музее.

Айрис со страхом смотрела на него. Этот человек был в ярости. Он загораживал дверь, она была в ловушке. Он шагнул к ней, и она отпрянула.

– Убирайся отсюда, ты, идиотка! – заорал он. – Ты что, думаешь, я собираюсь изнасиловать или избить тебя? Нет, такого рода реклама мне не нужна. Выкатывайся отсюда, я сказал, да побыстрее.

Она побежала, и у входной двери он толкнул ее в спину, так что она споткнулась и ударилась щекой о противоположную стену. Дверь за ней захлопнулась.

Выйдя из лифта, она помчалась так быстро, как позволяли трехдюймовые каблуки. На Парк-авеню, над которой возвышалось здание «Пан-Ам» с отливающей золотом плоской крышей, было оживленно: по тротуару неторопливо шли пешеходы, мужчины и женщины, внешний вид которых свидетельствовал о достатке и преуспевании, ловили такси, чтобы ехать по своим серьезным важным делам. Какой-то пьянчужка, нетвердо держась на ногах, выбрел вдруг из боковой улочки. Я так же неуместна в этом окружении, как и он, подумала Айрис.

Она бежала домой, под защиту Тео, во что трудно было поверить, так как ярость ее к нему нисколько не уменьшилась. Это из-за него она в самый решительный момент поняла, что не способна к близости с мужчиной, казавшимся раньше желанным. Ее эротические фантазии всегда, с самой их первой встречи, замыкались только на Тео. Назовите это целомудрием, неопытностью или как угодно, но она была верна Тео. И в трудную минуту ей нужен был он один.

Сердце бешено колотилось, его биение звоном отдавалось в ушах. Что бы она чувствовала сейчас, если бы то, что началось в этой фантастической бело-изумрудной комнате, достигло своего логического завершения? К чему бы это привело? Как бы она смотрела в глаза своим сыновьям и дочери – девочке-подростку? Какое унижение… А все оттого, что у нее есть совесть, что ее воспитывали такие родители. Представить кого-нибудь из них в подобной ситуации… нет, это невозможно.

Но с ней же это случилось. Как легко, как просто, оказывается, сделать то, что сначала не входило в твои намерения. Но разве втайне она об этом не думала?

Она играла с идеей мести, хотела доказать Тео… Сейчас она понимала, что не смеет сердиться на него. И она никогда ни за что не расскажет ему о сегодняшнем вечере. Он мужчина, и он не простит ее. Справедливо ли это или нет, но так уж устроен мир. Вернувшись, она поговорит с ним спокойно, без эмоций, а под конец, после того, как объяснит ему причину своей холодной ярости – даже нежно. Не сразу, но скоро. Я забуду эту историю, скажет она, и не буду к ней возвращаться, если ты обещаешь, что ничего подобного больше не повторится. Да, так она и скажет.

Проводник объявил ее станцию. Поезд со скрипом остановился, она вышла и сразу окунулась в душную, пропахшую угольной пылью атмосферу. Вместе с ней вышли человек пять-шесть, нашли свои машины на почти пустой стоянке и разъехались. Машина Айрис стояла в дальнем конце стоянки под фонарным столбом. Увидев рядом с машиной Тео, она ускорила шаг, собираясь тепло с ним поздороваться, но, подойдя ближе, поняла, что он в бешенстве.

– Где ты была, Айрис? Я с ума схожу от беспокойства. Я должен знать.

Слово «должен» вызвало в ней протест.

– Ты ничего не должен знать обо мне.

– Сердись не сердись, а я твой муж, Айрис. Ты уезжала вчера и позавчера. С тобой что угодно могло случиться. Что происходит? Садись в машину, поговорим.

– Я сяду в машину, но только потому, что идти до дома пешком слишком далеко, а вовсе не потому, что ты меня просишь. И вообще, что ты здесь делаешь?

– Я приехал на такси. Собирался дождаться последнего поезда, а затем обзванивать всех твоих знакомых, чтобы узнать, где ты можешь быть. И все это из-за того, что я отказался лететь в Чикаго! О'кей, ты продемонстрировала свое недовольство. – Даже в тусклом свете уличного фонаря было видно, что лицо Тео осунулось от волнения. – Теперь расскажи мне, где ты была, одна, так поздно, да еще нарядившись и нацепив все свои драгоценности.

Где я была, подумала она; если бы не ты, меня бы там никогда не было. Это ты виноват, ты довел меня до этого.

Он ждал ответа. Она чувствовала себя загнанной в угол, и никакого путного объяснения ей в голову не приходило.

– Ты встречалась с мужчиной?

Она коротко усмехнулась. Надо же, роли переменились. Это была та победа, о которой она мечтала, но она не испытала торжества, слишком уж все происходящее напоминало нелепую печальную комедию.

– Над чем ты смеешься, черт возьми? Ты действительно была с мужчиной?

– Что, переживаешь? Может, теперь ты поймешь, каково это, поймешь, что я чувствовала.

– О Господи! – простонал он. – Неужели ты опять вытащишь на свет эту старую историю? Сколько уже лет прошло, семь, восемь?

– А может, неделя?

Их взгляды – его недоумевающий, ее – обвиняющий – скрестились. Он первым опустил глаза.

– Ты была в клинике, – пробормотал он.

– Да. Я пошла сказать тебе, – проговорила она срывающимся голосом, – что сожалею о нашей ссоре, что люблю тебя. И я увидела тебя с ней, ваш поцелуй и…

– О Господи! – повторил Тео. Он хотел взять жену за руку, но она отдернула руку. – Я могу попытаться объяснить, что произошло, но будет ли от этого польза?

– Не думаю. Я предпочитаю не знать подробностей твоих романов.

– Да это так же далеко от романа, как… Послушай меня, Айрис. За всю нашу совместную жизнь у меня не было ни одного романа. Пару раз я делал глупости, а это была самая величайшая глупость. Она вошла…

Айрис зажала уши.

– Не желаю ничего слушать. Думаешь, я не знаю? «Моя жена думает, что я работаю, такая удача». А потом вы вдвоем потешались над недотепой-женой. «Она хорошая женщина, и мне не хочется обижать ее, но с тобой, дорогая, все по-другому, ты даешь мне…»

– Все неверно. Да я с ней двух слов не сказал до того вечера, не говоря уж о том, чтобы обсуждать мою жену. И с тех пор я ее не видел и больше не увижу. Она для меня ноль, пустое место. Ты слышишь?