На пути к краху. Русско-японская война 1904–1905 гг. Военно-политическая история - Олег Айрапетов

Русская военно-морская сила на Дальнем Востоке была в основном рассредоточена между Владивостоком и Порт-Артуром, разделенных двумя морями и Цусимским проливом, промежуточных баз не было. 3 русских броненосных крейсера 1-го ранга и 1 бронепалубный крейсер 1-го ранга находились во Владивостоке, и 1 крейсер 1-го ранга — в корейском порту Чемульпо (современный Инчхон). Огромным превосходством Японии было наличие собственной судоремонтной базы. Ни Владивосток, ни Порт-Артур ее не имели. Обе русские морские крепости находились достаточно далеко от берегов Японии, и не могли быть использованы как удачная база действий против нее. Особенно отдален был Порт-Артур, к истории которого весьма удачно подходит следующее высказывание Тирпица: «Поднять флаг очень легко, но спуск его иногда обходится очень дорого, если не хотят нанести ущерба своей чести»{1119}.

Впрочем, России дорого обошелся только спуск флага, но и его удержание. При этом военно-морская база в Порт-Артуре могла быть использована только для контроля над морскими воротами Пекина — Тяньцзинем, но она никак не угрожала ни одной из важных морских коммуникаций островной японской империи. «Порт-Артур — писал 14(27) февраля 1900 г. вице-адмирал П. П. Тыртов, — имеет, несомненно, очень важное стратегическое значение для нашего влияния на Северный Китай и Пекин; владея из него Печилийским заливом, мы становимся там хозяевами положения; но для влияния на Японию стратегическое значение его несравненно ниже (если ни ничтожно) как вследствие отдаленности от Японии, так и вследствие существования великолепных бухт на юге Кореи, позволяющих неприятельскому флоту там прочно обосноваться и прекратить всякое сообщение между Владивостоком и Порт-Артуром, удаленным один от другого на 1100 миль»{1120}.

Что же касается готовности русской крепости в южной Манчжурии, то проявлявшийся с самого начала разнобой в действиях различных министерств и экономия министерства финансов стали причиной того, что к началу военных действий и она не была полностью готова ни на сухопутном, ни на морском фронте. «Этот опорный пункт России достался нам в том же полуразрушенном состоянии, в каком он был возвращен Китаю японцами,» — вспоминал один из офицеров русской эскадры{1121}. Город не слишком пострадал при штурме в ноябре 1894 г. — он длился всего около пяти часов. Но после пересмотра Синомосекского договора японские военные власти перед эвакуацией вывезли из города и порта все, что имело хоть какую-либо ценность{1122}. Все, что нельзя было вывезти, спешно, но основательно приводилось в негодность{1123}.

«В настоящее время, — докладывал контр-адмирал Дубасов вице-адмиралу Тыртову 2(14) марта 1898 г., т. е. сразу же после занятия крепости, — вся система укреплений представляет лишь груды материала, земли и камня, которыми можно воспользоваться не иначе, как разобрав большинство существующих укреплений до самого основания»{1124}. Перспективы создания здесь русской базы были вполне ясны Дубасову: «…Артур не может без Талиенвана, который представляет неприятелю превосходную бухту для обширной стратегической высадки, а потому Талиенван должен быть тоже укреплен с моря и с суши, и укреплениям этим должно быть дано не менее обширное, чем в Артуре, развитие»{1125}. Командующий Тихоокеанской эскадрой обращал внимание управляющего Морским министерством на то, что Порт-Артур не может быть использован ни для чего, кроме прикрытия морских подступов к Пекину. Отдаленность его от японских берегов(550 миль до Цусимского пролива), западного побережья Кореи(350 км.) и Владивостока при отсутствии промежуточных баз исключала возможность решения иных задач и делала морские коммуникации русского флота на Дальнем Востоке растянутыми и потому весьма уязвимыми{1126}. Дубасов завершил доклад следующими словами: «Связь Порт-Артура с Сибирской железной дорогой, не устранит этих неудобств, притом она явится и будет действительна лишь при значительном развитии железнодорожной сети, что совершится не скоро. На самом полуострове эта связь благодаря незначительной ширине его всегда может быть прервана нападением предприимчивого неприятеля с моря»{1127}.

Для того, чтобы создать хотя бы какую-то видимость укреплений у входа во внутреннюю гавань были установлены орудия на старых китайских батареях, то есть на тех самых развалинах. Через несколько дней пароходы «Тамбов» и «Петербург» доставили сюда восемь 9-дюймовых мортир, шесть 6-дюймовых пушек и шесть 57-мм. скорострельных орудий. На их установку потребовалось 92 тыс. рублей, которые отказалось выделить министерство финансов. Военному министру пришлось решать эту проблему за счет кредитов своего ведомства, т. е. средств, которые должны были пойти на другие надобности{1128}. 25 апреля(8 мая) 1898 г. Дубасов обратился к Куропаткину с соображениями об усилении обороны Порт-Артура и Талиенвана{1129}. Через четыре дня последовал ответ Военного министра — император повелел ограничиться укреплением только Порт-Артура и усилить его оборонительные позиции на 150 орудий{1130}.

В ноябре 1898 г. эти позиции состояли из 7 батарей, на которых находилось только 32 орудия. К январю 1899 г. их планировалось расширить до 21 батареи со 110 орудиями. Выполнить этот план полностью в указанный срок не удалось — было установлено 102 орудия{1131}. Сказывались и отдаленность базы, и финансовые проблемы. Тем не менее укреплять позиции на Дальнем Востоке было совершенно необходимо, и к январю 1899 г. во Владивосток было отправлено 200, а в Порт-Артур — 279 орудий{1132}. Все это делалось крайне медленно и с большими проволочками. В то же самое время в Петербурге находилось время на заботу о духовном мире гарнизона: по распоряжению Николая II в театр Порт-Артура в начале 1899 г. были посланы излишки костюмов столичных императорских театров — их собрали 1008{1133}.

В городе не хватало помещений для войск и их пришлось размещать крайне тесно в 35 импанях — китайских глинобитных крепостицах-казармах — разбросанных у Цзиньчжоу, Талиенваня и Порт-Артура.{1134} Импани были первоначально рассчитаны на гарнизон в 7, а затем в 10 тыс. чел.{1135}. Эти строения по большей части были разорены местным населением после ухода своих войск и прежде всего их пришлось восстанавливать. Стесненность, скверное качество воды и тяжелый климат немедленно привели к росту заболеваний, среди которых самыми распространенными были дизентерия и тиф{1136}. Не было и квартир для чиновников и офицеров, отсутствовала канализация, для увеличившегося гарнизона не хватало даже питьевой воды и продовольствия — его приходилось завозить из Японии и китайского Чифу{1137}. Не хватало помещений для госпиталя. 3(15) мая 1898 в Порт-Артур из Одессы был пароходом «Владимир» отправлен госпиталь, рассчитанный на 200 мест для солдат и 10 — для офицеров. Прибыв в город 14(26) мая, госпиталь не смог начать работу ранее середины августа, и прежде всего из-за отсутствия зданий. В конце концов удалось развернуть только 100 койко-мест, а между тем дизентерия в городе приняла, по свидетельству госпитального врача, характер эпидемии{1138}.

Только в 1901 г. удалось завершить строительство казарм для 15 рот, 1 сотни, 1 батареи, 2 для интендантства, 35 офицерских флигелей, 8 столовых с кухнями и хлебопекарнями, 3 павильонов для сводного Порт-Артурского госпиталя. К концу этого года в Порт-Артуре и Даьнем имелось по сводному госпиталю на 20 офицеров и 400 нижних чинов каждый и полевой запасной госпиталь на 10 офицеров и 200 нижних чинов. Перевод войск из фанз и импаней в казармы способствовал резкому снижению уровня заболеваемости, который, тем не менее, оставался высоким. На 322 офицера и 14 280 нижних чинов гарнизона Квантуна в 1901 г. приходилось 8 060 заболевших и 181 умерший. Наиболее распространенными болезнями по-прежнему оставались дизентерия(8,638 %), разные виды желудочно-кишечных заболеваний(3,607 %), тиф(1,016 %) и венерические болезни(5,558 %). Бороться с последним видом болезней до перевода войск из фанз и импаней ввиду быстро развившейся в местном населении и практически неконтролируемой властями проституции было невозможно{1139}.

Что касается желудочных заболеваний, то климатические условия и недостаток пресной воды сделали их хроническими{1140}. Вода в единственной реке и небольшом условно-пресноводном озере не годилась для питья. Озеро было образовано из перегороженного залива, его вода из-за наличия соли не годилась и для корабельных котлов{1141}. Единственная водосборная цистерна, построенная в 1887 году французскими инженерами, не обеспечивала потребности увеличившегося населения. В результате до 1902 года единственным источником питьевой воды для русского населения города(17 709 человек без учета военнослужащих) была опресненная морская вода, перерабатываемая на специально построенном для этого заводе на 20 тыс. ведер в день(246 000 литров). Состоятельные жители пользовались минеральной водой, которую привозили из Японии. Только к концу 1902 года флот и армия смогли выделить средства и построить несколько новых водосборных цистерн, которые частично решили эту проблему{1142}.