Руина, Мазепа, Мазепинцы - Николай Костомаров

Константинополь; там падишах приказал посадить его в едикулъ

(семибашенный замок).

Взявши Умань под свою власть, Дорошенко расставил на

становища своих союзников, белгородских татар, а сам обратился к

Каневу, дал своему войску отдых на две недели и объявил, что

намерен двинуться с своими козаками и белгородскими татарами

на левый берег Днепра.

Дорошенко, однако, не явился лично сам -на левой стороне, а послал снерва до тысячи человек белгородских татар и 500

Козаков, приказавши им идти к Ромну на помощь Гамалее и Ман-

жосу, потом вслед за ними - новые силы под предводительством

175

Дорошенкова наказного гетмана Корицкого; с Корицким были: брат Дорошенка Андрей, поднестранский полковник Гоголь и Бо-

гун, как кажется, сын знаменитого Богуна, казненного под Глу-

ховом. Они успели одержать верх над высланными против них

Демьяном отрядами. Многогрешный, опасаясь нашествия большой

силы от Дорошенка, просил царя, чтобы указал боярину Ромо-

дановскому помогать ему; но просимого войска Демьян не

дождался и, жалуясь на медленность и неповоротливость

великороссийских воевод, по необходимости должен был отважиться

идти против неприятеля собственными малороссийскими силами.

Он собрал все городовые полки, бывшие у него в повиновении: Нежинский, Прилуцкий, Черниговский, Стародубский и

Переяславский, да сборный пехотный полк наемного войска под

начальством Мурашки. С этими силами -пришел он в местечко Чернухи1; там встретили Демьяна Игнатовича с хлебом и солью. Затем

сдались ему местечки Курянка2 и Городище3. Гетман пошел к Лох-

вице: в пяти верстах от нее встретились шедшие к Ромну доро-

шенковы предводители Корицкий, Гоголь и Гамалея с козаками

полков: Миргородского, Полтавского и Лубенского, и с тремя

тысячами белгородских татар. Они вступили в бой; одолел Демьян

Игнатович, благополучно достиг до Ромна, и роменцы добровольно

сдались ему. Гетман хотел идти брать другие непокорные царю

городки, но войско его терпело недостаток: край был сильно

опустошен; козаки заволновались, и Демьян Игнатович принужден

был распустить их. Товарищ Ромодановского пришел тогда, когда

уже козацкое войско было распущено; тем не менее, узнавши о

прибытии царских сил, Корицкий и Гоголь с своими отрядами

вернулись за Днепр.

До полного торжества Демьяну Игнатовичу было еще далеко.

В этом походе ему удалось взять несколько городков; но в Лу-

бенском и Переяславском полках большая часть городков и

местечек упорно держалась Дорошенка, и в том числе ^сотенные

городки Пирятин и Золотоноша не внимали увещаниям Демьяна

и Дмитрашки Райча. У Многогрешного были и неоткрытые

недоброжелатели. Сумский полковник Герасим Кондратьев был один

из таких. Демьян Игнатович жаловался, что этот полковник хочет

быть сам гетманом и роет под Демьяном яму, переписываясь с

враждебными полковниками. Не слишком надежною крепостью

считали малороссияне для Демьяна Игнатовича и временное

благорасположение Москвы; Дорошенко, услыхавши, что Демьян

надеется на московские силы, говорил: ну, плоха надежда, москов-

1 Мест. Лохвицкого уезда, при р. Многе.

2 Деревня Лохвицк. уезда, при р. Удае.

3 Мест. Лохвицк. уезда, при pp. Многе и Удае.

176

ские люди обманчивы; сегодня Ромен возьмут, завтра Миргород, а там Полтаву, а потом Демьяна им не нужно будет и они его

с гетманства сгонят.

Дорошенко хоть и воевал с Многогрешным, но в то же время

вел с ним и переписку; Дорошенковы сношения с Турциею и

присяга на подданство турецкому султану были уже повсеместно

известны, а Дорошенко всетаки старался от малороссиян укрыть

их, до поры до времени, и в письме к Многогрешному делал ему

упреки за то, что он верит дурным слухам, которые распускают

о Дорошенке враги. <Не обрящется, — писал он, - того никогда, чтоб я любезную отчизну Украину турскому царю в подданство

имел запродавать, и в мысли моей того никогда не бывало>.

Соперник Дорошенка Ханенко всеми способами подделывался в

дружбе к Демьяну, лишь бы его побудить вместе с собою воевать

против Дорошенка. Но Демьян Игнатович в своих отписках, посылаемых в Приказ, сообщая об этом, присовокуплял от себя

такое мнение, что лучше оборонять свой собственный край, чем

вмешиваться в дела, происходящие в землях Речи Посполитой. В

Москве это понравилось, потому что сходилось с основными

взглядами тогдашней московской политики, и царь в своем письме к

Многогрешному (20 ноября) указывал не подавать помощи Ха-

ненку, а только охранять спокойствие левой стороны Днепра.

В декабре 1669 года гетмана Многогрешного встревожило

следующее обстоятельство. Из комиссии полномочных послов, собравшихся но поводу установления границы между Россиею и

Польшею по силе Андрусовского договора, ехал через Малороссию

прапорщик Фаддей с каким-то поляком; везли они письмо к До-

рошенку и на пути заезжали к архиепископу Лазарю и к гетману

Демьяну; они сказали им, что в Киеве будет комиссия и козаки

должны будут подать челобития королевскому величеству о своих

делах. Гетман Многогрешный, человек горячего права, принял

слова эти с гневом: <для чего, говорил он, едете вы через державу

его царского величества и везете письмо к Дорошенку, а мне

письма от полномочных послов с вами нет: Дорошенко в письме

к нему наименован гетманом обеих сторон Днепра, меня же

гетманом не именуют, а хотят, чтоб мы ехали с челобитьем к

королю>. Демьян Игнатович до того вспылил, что даже хватался за

саблю и кричал: <никогда этого не будет! Не зарекаемся класть

свои сабли на польские шеи, как и прежде бывало! Один раз с

Войском Запорожским я присягу учинил царскому величеству, и

за него, великого государя, мы все умирать готовы, а к польскому

королю ездить нам незачем!>

Посланцы были отпущены и, едучи по городам, оставляли

списки призвания малороссиян к участию в комиссии. Полномочные

послы - польский Ян Гнинский и царский Ордын-Нащокин с

177

товарищами - приглашали духовных и мирских людей Украины

послать к ним для совета депутатов, выбравши благоразумных

особ, чтобы Украина никуда к чужим не склонялась. К гетману

Дорошенку посылалась особая отписка в таком смысле: <хотя

ходят слухи, будто гетман Дорошенко, усомнившись в милости и

любви христианских государей, склоняется к иноверной обороне, однако этому слуху мы не верим и думаем, что не найдется такого

нечестивого христианина, чтоб мог душу свою, искупленную

кровью Христовою, добровольно продавать неприятелям креста

святого. Великий государь, его королевское величество и Речь По-

сполитая Короны польской и Великого Княжества Литовского всем

козакам, по обеим сторонам Днепра живущим, вины их прощает

с тем, чтоб козаки, за обвещением обоих великих государей, короля польского и царя московского, или которого-нибудь из них, принявши благодарно сию милость и благодеяние, отлучались от

неприятелей святого креста, не держали с ними никакого совета

и более с ними не смели соединяться, а прислали бы к его

королевскому величеству своих послов с изъявлением послушания>.

Это писание, действительно выраженное неясно и сбивчиво, привело в большое смущение гетмана Демьяна. Увидевшись с

архиепископом Лазарем, он говорил: <я учинен гетманом в царской

отчине, а ныне без моего ведома идут через царскую отчину

грамоты, да еще указуют путь всем козакам к королевскому

величеству! Да нам-то какой путь может быть к королю, наравне с

козаками той стороны? Мы ведь добровольно избрали себе

государя царя православного; если и согрещихом на небо и пред ним, так он же, свет-государь, простил нас. Что же, разве нас государь

отдает ляхам? Да ведь с ними у нас многолетняя брань была: выгнали мы из Украины от себя ляхов, доброхотно отдали

Украину православному монарху и хотим жить при вольностях наших

и умирать за достоинство его царского пресветлого величества.

Ты, святитель, обещал нам, что царь будет нас защищать от

неприятелей, а нас как защищают? Татарские орды отчину царскую

разорять начали, я целое лето не допросился у великого государя

помощи; теперь же царь нас отдает королю!

Архиепископ Лазарь, сообщая в Москву (30-го ноября) об