Никто, кроме тебя - Алиса Селезнёва
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы жили вместе?
– И да, и нет. Иногда он оставался на ночь, иногда на две, а потом снова уходил к себе. Что бы я не делала, я не дотягивала до уровня Наташи. Она лучше готовила, лучше убирала квартиру, лучше гладила. Не пила, не курила, а самое главное – была чистая. Об этом он не забывал напоминать мне каждую неделю.
Я закрыла глаза. Память услужливо подбросила полузабытое воспоминание из детства. Мне три или чуть меньше. Мама плачет, держась за стену. В дверях стоит высокий, темноволосый мужчина. Я не вижу его лица. Он повернут ко мне затылком. Мама сжимает его руку. Ещё немного, и она встанет на колени.
– Не уходи. Только, пожалуйста, не уходи, Рома. Я сделаю всё. Всё, что ты хочешь.
Я прикрываю за собой дверь и шмыгаю на кухню. Темноволосый мужчина остаётся. Мама вместе с ним идёт в комнату…
– А знаешь, что раздражало больше всего? – Я обхватила правой рукой шею и потёрла ключицы. Мне хотелось, чтобы мама больше не продолжала. Закончила эту пытку, но она, как будто специально, вытаскивала наружу самые отвратительные воспоминания. – Он всюду ходил в кольце. Всюду. В кино, в клуб, в кафе. Я ‒ нет, а он – да. Вот в такие моменты я чувствовала себя любовницей особенно остро и часто даже забинтовывала руку. С женщиной из плоти и крови трудно бороться, а с призраком вообще невозможно. Они прожили всего три месяца, и он её обожествлял. Казалось, что это его Наташа вообще не имела недостатков.
– И, в конце концов, ты не выдержала и уехала?
– Я уехала, чтобы уберечь тебя.
– Меня?
– Из декрета я вышла рано. Устроила тебя в садик и села в «Магнит» на кассу. Наша главная все уши мне прожужжала, какой у неё замечательный второй муж и как он сильно любит её дочь от первого брака. Дескать, так отцы родных дочерей не любят. А потом я узнала, как именно он её любит. А девочке тогда едва исполнилось десять.
Я убрала руку от груди и прислонила к губам.
– Ты понимаешь, что ты говоришь и в чём его обвиняешь?
– Я ни в чём не обвиняю. Я говорю, как есть. Он не ко мне ходил, а к тебе. С рук тебя не спускал. А смотрел, знаешь, как… – Мама покачала головой, словно перед глазами у неё до сих пор стояла картинка того, как Роман смотрел на меня, когда я ходила пешком под стол. – В те годы были популярны «Сумерки», и я даже начала верить в импритинг и как-то в шутку спросила, не было ли у него в роду волков. Потом решила, что Наташа ждала ребёнка, перерыла тонну информации, но ничего не нашла. Хотела ещё раз забеременеть, но он естественно не дал. За этим Рома следил зорко. Конечно. – Мама посмотрела себе на туфли и стряхнула с них пыль. – Я ведь всего лишь была заменой его драгоценной жены. Причём понятно для каких целей.
Я встала с металлического кресла и повернулась к ней затылком. На сегодня с меня было достаточно.
– Только ты сильно не обольщайся. Ты такая же замена, как и я. Не знаю, что он там питал к тебе раньше, но сейчас он пытается слепить из тебя её. Разница лишь в том, что я походила на неё внешне, а ты внутренне.
– Я не замена. – Оглянувшись, я посмотрела маме в глаза.
– Думаешь? – Она приподняла брови. – А ты знаешь, что носишь её кольцо.
– Неправда.
– А ты спроси у Романа. И посмотри, что он скажет. Я два года с этого кольца глаз не спускала. Оно лежало в его квартире возле телевизора. Как-то раз тайком даже примерила. Не подошло. У Наташи были очень тонкие пальцы.
«Похоже, я немного не угадал с размером».
Я снова предприняла попытку уйти. Мама продолжила говорить мне в спину.
– Не надейся её победить. Наташа никогда не подпустит к Роману другую женщину.
Я больше не могла её слушать и покинула здание вокзала бегом.
Глава 27
– Сильно болит?
Роман стоял передо мной на коленях. В его правой руке был зажат ватный диск, смоченный в перекиси водорода. Им он обрабатывал ссадины на моём колене.
Я покачала головой и посмотрела в окно. От утренней лазури без единого облачка не осталось и следа. Небо заволокло иссиня-чёрными тучами. Молнии ещё не сверкали, но раскаты грома были уже слышны.
– Перелома нет. Просто сильный ушиб. Утром вылезет синяк и на второй ноге, скорее всего, тоже. Если завтра боль не спадёт или колено опухнет, съездим в травмпункт и сделаем снимок.
Я кивнула и скользнула взглядом по полу, пытаясь вспомнить, когда последний раз пылесосила ковёр.
– Сегодня тебе лучше полежать. Не надо ничего готовить. Со вчерашнего дня ещё целая кастрюля супа стоит. Но если хочешь, можем что-нибудь заказать.
Я пожала плечами и погладила пораненное колено. Оно и правда почти не болело. Либо я попросту не ощущала этой боли…
Упала я минут пятнадцать назад. У самого входа в подъезд. Каблук отклонился в сторону ‒ я потеряла равновесие и со всего размаха шлёпнулась на асфальт. Кисти рук не пострадали, а вот брюки на правом колене светили дырой в диаметре не меньше трёх сантиметров. Больше всего при падении мне было жаль их.
Роман заметил меня, когда припарковывал у дома машину. Поднял на руки, донёс до лифта и помог зайти в квартиру. Лишь у дверей, столкнувшись с соседским Андрюшкой, он бросил ему ключи от «Пашки» и попросил принести что-то с заднего сидения. Этим чем-то оказались кроваво-красные розы с большим бутоном. На вскидку не меньше пятидесяти штук. Теперь они лежали на диване справа от меня, и я, боясь задеть их, пыталась не шевелиться.
– Ты поедешь вечером на кладбище?
– Нет. – В его голосе послышалось искреннее удивление. – Зачем мне на кладбище? Это тебе цветы. Раз уж с обедом ничего не вышло… Ты ведь любишь розы?
– Люблю.
Повернув голову, я снова посмотрела в окно. Точнее, на подоконник. Там стояла подаренная Романом хризантема. Цветы давно завяли, и я
