Отставной диверсант - Олег Маркелов

– Не ахти что, но вполне носимо, – прокомментировал свои находки Ник. – В нашей ситуации – не до жиру, быть бы живу. Хотя в твоём случае эта поговорка не совсем права – жира нам достаёт.

Он помог Никсону одеться, выбрав просторные штаны и рубаху, лёгкую ветровку, с крепкими толстокожими ботинками на толстой же подметке. Одежда не смягчила жуткого вида Майкла, но сделала его похожим на гигантскую юлу. Малыш ощутил себя курсантом, на которого навьючили огромное количество разной сбруи. Сейчас двери распахнутся и сержант-инструктор, сунув в руки курсанта плазменную винтовку, погонит его на марш-бросок. И, пожалуй, с сожалением, он понимал, что те золотые времена, когда будущее казалось для вырвавшегося из нищего квартала Вандера парня многообещающим и романтичным, не вернутся. Чудес на свете не бывает. А жаль…

– Присядем на дорожку, – предложил Томпсон, усаживаясь на подлокотник кресла.

Никсон, не возражая, опустился на диван. Ему нужно было привыкнуть к новому весу, а ещё больше к новому объёму тела. Посидев несколько секунд, они поднялись и покинули гостеприимную квартиру. Возле посадочного пандуса уже ждал вчерашний автограв, с безмолвным водителем.

– У тебя такие помощники, что я подумываю – не удалили ли им языки операционным путём, – отметил Никсон, скорее в виде похвалы молчаливым и исполнительным сотрудникам.

– Это всего лишь самодисциплина коллег, которые понимают, что молчание – золото, – улыбнулся Ник. – А иначе придётся и языки отрезать. Мы ведь не общественными работами и не благотворительностью занимаемся.

Некоторое время ехали молча. Никсон опять созерцал удивительный пейзаж сохранившегося старого города. Потом автограв выскочил за городскую черту и помчался вдоль направляющей линии какой-то трассы. Движение стало столь равномерным и плавным, что невольно навевало дрёму. Томпсон хмурился, размышляя о чём-то своем, по всей видимости, не слишком приятном. Майкл временами бросал на него короткий взгляд, но отрывать от дум не решался.

Наконец автограв скользнул в сторону от трассовой направляющей – водитель вновь перевёл управление в ручной режим. Впереди, окружённый компактными рощицами распластался небольшой аэродром, с низеньким зданием портового терминала и несколькими ещё меньшими зданиями неизвестного назначения.

– Приехали, – нарушил, наконец, молчание Томпсон, кивком указывая на объект. – Это частные владения. Но, такой юридический статус позволяет его хозяину расходовать меньше средств на оснащение. Ему не видать прибыльных пассажирских рейсов. Но корабли малого флота и транспортники пользуются его услугами весьма охотно, из-за близких к демпинговым цен.

– Надеюсь, ты меня не в заколоченном ящике планируешь отправить? – поинтересовался Малыш, вспоминая свой прилёт сюда.

– Если честно, была такая мысль в начале, – улыбнулся Ник. – Но потом я подумал, что это не рентабельно. Надо ящик оборудовать, пилотов и грузчиков подмазывать. Так что, ты полетишь самым дешевым вахтовым рейсом. Этим рейсом летает целая толпа ублюдков, которые не сумели найти работу нигде, кроме как на забытой Богом далёкой имперской колонии, со странным названием Челси.

– Я даже не слышал никогда о такой, – постарался вспомнить Никсон.

– Не удивительно. Это одна из тех колоний, которые образовались ещё до Всемирной Войны. Там неплохие запасы ископаемых, хотя сама планета и не сахар. Жить можно, но чаще выживать. Всё население из разного сброда, собравшихся со всех помоек человечества.

– Так это интер? – догадался Майкл, вспомнив, что колонии, открытые повторно, после того, как Человечество вновь сумело до них добраться, зачастую не принадлежали уже никому и назывались колониями – интерами.

Образующим словом названия являлось, скорее всего, слово «интернациональный». Ведь зачастую и государства, которое создало и владело колонией до Всемирной Войны, уже не было и в помине. И хорошо, если оно преобразовалось, породив другое или влившись в новое, наравне с соседями. Но часто оказывалось, что бывшего владетеля колонии нет уже даже географически, как большей части Соединенных Штатов Америки, вместе с самим континентом Северная Америка, как Северо-Запад Европы, или того хуже – Великобритании и Японии. Да и те собственники, что оставались часто не могли вступить в права, не вступив в нечто плохо пахнувшее, что называется международной политикой.

Та же Россия, имевшая до войны самое большое количество колоний, как ресурсных доноров, так и потенциальных регионов для заселения населения, после войны преобразовалась в Евразийскую Империю. Но, набравшее мощь Государство Алатырь, взявшее начало из гигантской Российской колонии на Марсе, тоже начало предъявлять законные требования на часть ресурсов бывшей России…

– Да, это интер, – подтвердил Томпсон. – И именно поэтому у тебя появился отличный шанс свалить в нейтральную зону. А уж там ты вновь можешь стать верноподданным своей Федерации. Или остаться ничьим – это уж как тебе самому возжелается.

– Я и не знал, что в наших границах такие дыры, – удивился Никсон.

– А как бы мы работали без таких дыр? – пожал плечами Ник. – К тому же для того, чтобы это место стало такой дырой, надо чтобы этого хотели как минимум две стороны. Ведь рейсы, скажем с той же Челси, прибывают не сюда, а в нормальный большой порт в Пулково. Так что для многих это билет в один конец.

Тем временем они оказались возле здания терминала. Заходить внутрь не было никакой необходимости, так как над входом висело блёклое табло с надписью «рейс 2035 Санкт-Петербург – Челси» и помаргивала зелёная стрелка, указывающая в сторону от терминала. Повернув голову, Никсон увидел грязный громоздкий корабль малого класса, который выглядел так, словно не только проработал два века, но и успел поучаствовать в боевых действиях, во времена Всемирной Войны. Небольшой створ бокового пассажирского люка был сейчас раззявлен и приглашал в уютный полумрак салона.

– Вот и твоё спасение, – кивнул на корабль Томпсон. – У тебя на удивление всё получается. Видимо приглянулся ты чем-то Высшим Силам. Ну что же, бывай! Когда прилетишь на Челси, зайди в местное отделение «Галлакт – Банка». Там будет посылочка от Ралфа. По крайней мере, так он просил меня тебе передать.

– Прощай, Ник! – попрощался Майкл, приобнимая имперца за плечи.

– Я хотел тебе сказать, Майкл, – добавил, неожиданно Томпсон, когда Малыш уже двинулся к кораблю. – Я никогда не предам свою Родину, и что бы ни случилось, всегда останусь её патриотом. Я никогда не стану работать на кого бы то ни было, кроме моей Родины. Это, что бы ты знал на будущее. Я помог тебе в этот раз только в память о том, что ты когда-то фактически спас мне жизнь на Новых Колониях. Мой долг уплачен. Впредь захочешь выпить водки с другом – милости прошу, но только официальным путём. Встречу тебя по высшему разряду. Но о подобных услугах больше не проси.

Он замолк, глядя Никсону прямо в глаза, и Малыш видел, что говорит он действительно именно то, что думает и как считает правильным. Майкл не нашелся, что ответить на такую прощальную отповедь. Кивнув толи в знак согласия, толи в благодарность, он повернулся и молча шагнул к трапу, сжимая в руке переданную Ником пластиковую карточку посадочного билета…

Ледяной ветер стеганул с такой яростью, что щеки, не прикрытые нано-костюмом, мгновенно замёрзли, а из глаз брызнули выжатые неожиданным холодом слёзы.

– Вот я и в ссылке, – проворчал Никсон, спускаясь по трапу на выстуженную холодом и ледяным ветром землю.

Небо казалось свинцовой плитой, низко нависшей над миром и готовой в любой момент упасть и раздавить своей тяжестью. Голую промёрзшую землю не укрывал даже снег. Только кое-где виднелись белёсые разводы инея. Впрочем, мороза вовсе не было. Вполне возможно термометр показывал далеко за ноль в плюсовой части шкалы. Но пронизывающий всё ветер старательно исправлял эту оплошность природы.

Во время долгой дороги Майкл многократно мысленно посылал проклятия на создателей нано-костюмов, которые нисколько не озаботились комфортом тех, кто вынужден был носить их творения на себе. Помимо веса, который с каждым часом ощущался всё сильнее, костюм обладал ещё одним серьёзным недостатком – он неважно отводил тепло, заставляя носителя чувствовать себя одетым в тяжелый жаркий тулуп.

Если бы он ещё каким-то образом не проводил выделяющийся пот на свою поверхность, Майкл вообще уже плавал бы внутри наполненного потом пузыря. Но хоть этой неприятности он был лишен, ощущая лишь, как пахнет многократно высохший и выступивший вновь пот. И вот теперь, спускаясь по продуваемому обжигающим ветром трапу, он впервые порадовался, что облачён в костюм. Ветер, как ни старался, не мог добраться до него сквозь слой нано-жира, лишь обжигая неприкрытую часть лица.