Отставной диверсант - Олег Маркелов

Олег Маркелов

Отставной диверсант

Но все проходит в мире бренном.Уж глаз не тот, нет сил, дрожит рука…Лишь память все еще ярка о поле бранном,И ржавчина как кровь покрыла лезвие клинка.Бокал вина «за павших» молча поднимая,Мы, всеми позабытые, в плену годов своих,Завидуем тихонько тем, кто в чужедальнем крае,Геройски пал, оставшись в списке вечно молодых…

Майкл поднес пляшущий огонек армейской зажигалки к кончику сигареты и глубоко затянулся крепким, чуть сладковатым дымом. В уютном кафе-баре порта Нью-Сити оказалось на удивление малолюдно. Нью-Сити разросся, как и сам Вандер, сателлитом которого он являлся. Теперь они совершенно слились, превратившись в единый большой город. Однако, извечных социальных различий между рабочим Вандером и Нью-Сити, в котором жили состоятельные преуспевающие люди, меньше от этого внешнего объединения не стало. Скорее всего, именно из-за этого аэропорт построился не где-нибудь, а в непосредственной близости от Нью-Сити. И потому никого не удивляло, что большая часть пассажиров не уезжала дальше границ этого респектабельного района.

Никсон прилетел в свой родной город, собираясь именно тут провести полученный от командования десятидневный отпуск. Но едва только бегущая дорожка горизонтального эскалатора вынесла его из посадочного рукава в просторный зал прилетного терминала, как ноги налились свинцом, совершенно отказываясь нести хозяина. Малыш наткнулся взглядом на полутемную арку входа, над которой кроваво мерцали буквы названия – «Дастархан». А, так как ноги все равно не слушались, Майкл нырнул в пещерный полумрак. И вот теперь, заказав предложенный гостеприимным официантом с явной арабской внешностью коньяк «Амрита», завезенный из Союза Исламских Республик, Никсон сдался без боя нахлынувшим воспоминаниям.

Его детство и юность прошли на улицах Вандера, заложенного после окончания Всемирной Войны в промышленной зоне Старой Европы. Катаклизмы страшной войны не только перекроили полотна материков, глобально переписав заново политическую карту мира, но и всерьез изменили климат. Многие земли Старой Европы, где когда-то процветали различные государства, оказались теперь вовсе не привлекательными для тех, кто имел хоть какую-то возможность выбирать, где жить. Зато, столь неуютные места пришлись по нраву промышленникам, готовым строить целые города из заводов и окружающей их инфраструктуры. Именно таким промышленным городом с огромными предприятиями и армией рабочих всех объединившихся в Федерацию национальностей стал заложенный в одной из неблагоприятных зон Вандер.

В этом городе когда-то давно у Никсона были верные друзья и любимая девушка… Малыш одним глотком опустошил широкий низкий бокал из толстого стекла, словно в нем плескался не благородный ароматный коньяк, а безымянное крепкое пойло, которое только и можно было пропихнуть внутрь организма таким вот поспешным решительным глотком. И даже не почувствовал мягкий густой вкус напитка. Затянувшись сигаретой, Майкл постарался вызвать в памяти их лица, но вдруг осознал, что помнит только общие черты, словно образы расплывались, скрывшись в тумане времени. И эмоции, когда-то обжигающие сердце и душу, сейчас совершенно не трогали, превратившись в спокойную грусть. Подчиняясь жесту, немолодой официант поставил на его столик еще один бокал с темным прозрачным напитком.

Неожиданно и оттого слишком громко зазвучала бодрая мелодия звонка вызова коммуникатора. Никсон вздрогнул, возвращаясь из печальных воспоминаний:

– Алло! Я слушаю.

– Привет, брат! – ожил коммуникатор голосом Ралфа Филби. – Надеюсь, я не оторвал тебя ни от каких приятных занятий отпускника? Ты не с подружкой?

– Нет, – немногословно ответил Никсон.

– Понятно. Значит, у тебя депресняк, – догадался Ралф. – Ты хоть на Земле?

– На Земле, – разговорился Майкл, как всегда радуясь голосу верного друга. – Я в Вандере. Прости, просто настроение неважное. Я рад тебя слышать.

– Ну, слава Богу! – вздохнул облегченно Филби. – Ты будешь занят?

– Когда?

– Я просто хочу встретиться, – пояснил Ралф. – У меня нарисовалось пара свободных дней. Так что, если ты не возражаешь, я мог бы прилететь к тебе в Вандер.

– А где ты сейчас? – спросил в свою очередь Никсон.

– Я в Ла-Пасе, но через три часа вылетаю в Салоники. Там дел на пару часов и я свободен, – рассказал Филби. – Могу махнуть в твой Вандер, и завтра уже гостить у тебя. Тем более, с городком твоим я уже неплохо знаком.

– Летишь в Салоники? – удивился Малыш, пропуская мимо ушей предложение друга. – Так это же нейтральная земля.

– Ну, что-то типа того. Но, нейтральная, это не земля безвластия, – согласился Умник, не понимая, куда клонит его друг. – Да и хрен с ним. Ты что, брат, от ответа уходишь? Не хочешь видеть меня в гостях? Не хочешь мне достопримечательности своего городка показывать?

– Да нет, брат, – ответил в тон другу Никсон. – Я всегда рад тебя слышать и видеть. И, очень надеюсь, что ты это сам знаешь. Просто, я никогда не был в Салониках. Так что, зачем нам ждать до завтра? Ты доделывай в Ла-Пасе свои делишки, а потом встретимся в Салониках.

– Не понял? – переспросил Ралф.

– Да расслабься, брат! – рассмеялся Малыш. – Я вылетаю в Салоники. Уже сейчас. Созвонимся и встретимся там вечером…

Малыш нажал клавишу отбоя и, допив коньяк, поднялся. Бросив на столик чип в десять кредитов, он покинул «Дастархан». Уверенным шагом Майкл вернулся в зал, направляясь к кассам. Теперь ноги держали его так же крепко, как и всегда. Вандер стал для него совершенно чужим городом, и больше ничто не удерживало его здесь, и не влекло его сюда. Никсону нечего было тут делать. Он больше не был сыном Вандера. Он давно уже стал солдатом Федерации…

Юргас Ишанов испытывал двоякое чувство. С одной стороны, вечер обещал стать весьма урожайным – в принадлежащем ему баре «Ковчег» уже сейчас было негде яблоку упасть. С другой стороны, какое-то недоброе предчувствие не позволяло ему успокоиться и радоваться текущим в его карманы деньгам всех стран и народов. Точнее, не всех, конечно. Основной поток состоял из денег Евразийской Империи, Союза Исламских Республик и Федерации Объединенных Наций. Именно эти три государства организовали в одном из городов Старой Европы своего рода нейтральную территорию. Салоники, по одному Богу понятным причинам, стал общим городом для всех государств. Город разросся, превратившись в гигантский мегаполис. И именно в Салониках просторно раскинулся самый большой из существующих на планете Земля космопортов.

Сегодня в «Ковчеге» собралось необычно много имперских солдат. Видимо какая-то группировка готовилась отбыть из космопорта в долгий боевой поход, и отцы-командиры позволили своим солдатам немного отдохнуть до получения стартовой отмашки. Впрочем, русские частенько бывали в баре Ишанова и неизменно радовали его своей щедростью, каждый раз гуляя как в последний раз. И не количество пехотинцев Евразийской Империи напрягало сейчас Юргаса. Стоя у двери своего офиса, скрытой полутьмой глубокой арки, Юргас осматривал зал, чаще других уголков бара задерживая взгляд на столике, за которым шумно оттягивались трое весьма колоритных имперцев.

Самым заметным из них выглядел двухметровый гигант, столь широкий в плечах, что рост его терялся, ощущаясь только в сравнении с соседями по столу. Бычья шея разбегалась от ушей и складчатого бритого затылка к налитым нечеловеческой тяжестью плечам. Бревна слишком длинных рук, казалось, чудом не продавливали столешницу, а широкая, бугрящаяся мускулами грудь навевала ассоциации со скошенной танковой броней. К тому же, когда он поднимался со стула, чтобы заказать еще выпивки или прогуляться в сортир, бросалось в глаза, что, в отличие от рук, ноги были явно коротковаты. Столь яркую картину дополняли массивные надбровные дуги, нависающие над маленькими глазками и искривленная и сплющенная многочисленными переломами переносица. Впрочем, в его облике была одна черта, слегка разбавляющая мрачный общий вид – торчащие в стороны маленькие смешные ушки. Второй из этой троицы – высокий широкоплечий стройный парень с кожей цвета темной бронзы, выдающей в дальних родственниках представителей афро-какой-то расы. Возможно, темная кожа оставалась бы незамеченной, если бы не ослепительно белозубая улыбка, достойная кинозвезды любого уровня. Наверняка этот красавчик оставлял за собой шлейф влюбленных девочек. Третий пехотинец меньше всего привлекал взгляд и больше других походил на настоящего солдата – сухой и немного сутулый, он смотрел по сторонам жестким взглядом черных глаз сверкающих на лице несущем следы многих контактов с противником: от измененной формы бровей, носа и скул, до целой коллекции разномастных шрамов.