Солдат, не спрашивай - Гордон Диксон

— Я ни в чем вас не обвиняю! — резко проговорил Уильям. — Арделл, у вас непростительно дурной вкус. Хью, проводите Ани в ее каюту.

— Я не хочу! — вспыхнула Ани, — Он такой же, как и все вы…

Однако фрайляндец, выглядевший в своей отутюженной форме как на рекламном плакате, поднялся и, обойдя вокруг стола, попытался взять ее за руку. Девушка отшатнулась от него, повернулась и нетвердыми шагами вышла из кают-компании; Хью последовал за ней. Донал успел заметить, что, прежде чем они скрылись за поворотом, она прильнула к высокому офицеру и оперлась на его руку.

Уильям продолжал высказывать свое неодобрение по поводу Арделла, который не возражал, но смотрел на него нетрезвым взглядом своих черных неподвижных глаз. Потом разговор перешел на военные проблемы, в частности полевую стратегию, и во время этой беседы втроем — из которой Арделл был, в сущности, исключен — Донал сумел вернуть часть своей личной репутации, несколько подорванной в глазах маршала упоминанием о славе и богатстве.

— Не забудьте, — напомнил Уильям, когда они расставались в коридоре после обеда, — Приходите ко мне, когда закончите с Хендриком, Донал. Буду рад помочь вам чем смогу, — Улыбнувшись и кивнув на прощание, он ушел.

Донал и Галт шли по узкому коридору, такому узкому, что приходилось идти друг за другом. Следуя за широкоплечим маршалом, Донал, к своему удивлению, услышал:

— Ну, что вы о них думаете?

— Сэр? — переспросил Донал. Поколебавшись, он выбрал ответ, который считал наиболее безопасным. — Меня слегка удивила девушка.

— Ани? — Галт остановился перед дверью с номером девятнадцать.

— Я думал, что избранная Культиса должна… — Донал на мгновение запнулся: —…должна уметь лучше контролировать себя.

— Она вполне здорова, вполне нормальна, вполне разумна — но все это лишь потенциальные возможности, — сердито возразил маршал. — Чего вы ожидали?

Он пропустил Донала вперед и плотно закрыл за собой дверь. Когда Галт повернулся, в его голосе зазвучали более жесткие и формальные нотки.

— Итак, что там насчет письма?

Донал глубоко вздохнул. Он изо всех сил пытался понять характер Галта во время обеда — и теперь поставил на карту все, надеясь, что не ошибся.

— Нет никакого письма, сэр. Насколько я знаю, мой отец никогда в жизни не был знаком с вами.

— Я так и думал, — сказал Галт, — Ладно, в чем тогда дело? — Он подошел к столу в другом конце комнаты, достал что-то из ящика, а когда повернулся, Донал, к своему изумлению, увидел, что он набивает табаком старинную трубку.

— Дело в Ани, сэр, — ответил он. — Я никогда в жизни не встречал подобной дуры, — И он обстоятельно изложил всю историю о встрече в коридоре. Галт присел на край стола с трубкой в зубах, выпуская маленькие облачка белого дыма, которые вентиляционная система всасывала мгновение спустя.

— Понятно, — кивнул он, когда Донал закончил. — Нельзя не согласиться с вами. Она дура. Вот только какого рода идиотом вы считаете себя?

— Я, сэр? — искренне изумился Донал.

— Именно вы, мой мальчик. — Галт вынул трубку изо рта. — Не успели закончить школу и уже сунули нос в историю, которая привела бы в замешательство целое планетарное правительство. — Он с откровенным недоумением разглядывал Донала. — О чем вы думали… на что рассчитывали… черт побери, что вы собирались со всем этим делать?

— Ну, ничего особенного, — пожал плечами Донал, — Я только хотел как можно более аккуратно выйти из нелепой и, возможно, опасной ситуации. Должен признаться, я никакого понятия не имел о роли Уильяма — но он, похоже, сущий дьявол.

Маршал изумленно уставился на Донала:

— Кто вам это сказал?

— Никто, — ответил Донал. — Это же и так очевидно, верно?

Галт положил трубку на стол и встал.

— Для девяносто пяти процентов населения цивилизованных миров — нет. Почему это столь очевидно для вас?

— Потому что любого человека можно оценить по внешности и действиям людей, которыми он себя окружает. А окружение этого Уильяма — раздавленные, лишенные воли люди.

Маршал посуровел:

— Вы имеете в виду меня?

— Естественно, нет, — сказал Донал. — Вы же дорсаец.

Суровое выражение исчезло с лица Галта. Он кисло улыбнулся и, взяв трубку, снова разжег ее.

— Ваша вера в наши общие корни — просто бальзам на душу. Итак, вы поняли сущность Уильяма?

— Ну, не совсем так, — сказал Донал. — Взять хотя бы тот факт, что избранная Культиса никак с ним не гармонирует. А чувство гармонии у избранных врожденное. Кроме того, он явно подавляет личности, подобные Ани, или этого Монтора с Ньютона, который сам, похоже, человек достаточно высокоинтеллектуальный.

— И человек столь выдающийся обязательно должен быть дьяволом? — сухо заметил Галт.

— Вовсе нет, — терпеливо объяснил Донал. — Но, обладая подобными интеллектуальными способностями, человек должен проявлять в большей степени, нежели остальные, склонности либо к добру, либо ко злу. Если его влечет зло, он может маскировать это в себе. Он в состоянии даже скрыть свое влияние на людей, которыми себя окружает. Но он не способен произвести хорошее впечатление, которое в обычных условиях отражалось бы и на его подчиненных и окружении — и которое, будь он действительно хорошим человеком, ему не было бы причин скрывать. Благодаря же отсутствию подобного впечатления можно понять, что он за человек.

Галт вынул трубку изо рта и, присвистнув, уставился на Донала:

— Вы случайно не воспитывались где-нибудь у экзотов?

— Нет, сэр, — улыбнулся Донал. — Хотя мать моего отца была с Мары. И мать моей матери — тоже.

Галт задумчиво набил погасшую трубку.

— Эта ваша способность к определению сущности людей — вы унаследовали ее от матери, от бабушки или сами к этому пришли?

— Ну, я думаю, что просто, наверное, где-то об этом слышал, — ответил Донал. — Однако уверен, что любой пришел бы к подобному выводу, подумав несколько минут.

— Тогда, возможно, большинство людей вообще не думает, — холодно произнес Галт, — Садитесь, Донал. Поговорим.

Они сели в кресла друг напротив друга. Галт отложил трубку в сторону.

— Теперь послушайте меня, — проговорил он тихим и спокойным тоном. — Вы один из самых странных юношей, которых я когда-либо встречал. Я еще не знаю, что же мне с вами делать. Будь вы моим сыном, я бы упрятал вас в карантин и отослал домой лет на десять, прежде чем снова отпустил в космос… Ладно, — внезапно оборвал он сам себя, предупреждающе поднимая руку, когда Донал открыл было рот, — Я знаю, что теперь вы взрослый мужчина и вас никуда нельзя отправить помимо вашей воли. Больше всего меня поражает то, что у вас не больше одного шанса из тысячи стать кем-то более или менее выдающимся и девятьсот девяносто девять шансов на то, что вас попросту уберут с дороги, причем достаточно скоро. Слушайте, друг мой, что вы вообще знаете о других мирах, кроме Дорсая?

— Ну, — сказал Донал, — всего имеется четырнадцать планетарных правительств, не считая довольно анархистских органов правления — на Мире Даннина и Коби…

— Забудьте лекции по гражданскому праву! — грубо перебил его Галт. — Правительства сегодня, в двадцать четвертом веке, — лишь механизм. Важны люди, которые им управляют. Проджект Блэйн на Венере; Свен Хольман на Земле; старейший Брайт на Гармонии, на той самой планете, куда мы направляемся; и Сэйона на Культисе, у экзотов.

— Генерал Камал… — начал Донал.

— Ничего не значит! — резко оборвал Галт. — На Дорсае никто не может что-то значить, а каждый мелкий кантон цепляется за свою независимость зубами и когтями! Нет, я говорю о людях, которые протягивают связующие нити между звездами. О тех, кого я упомянул, и о многих других. — Он глубоко вздохнул. — Как, по-вашему, соотносится наш принц-торговец и председатель Совета Сеты с теми, о ком я говорил?

— Вы считаете, он с ними на равных?

— По крайней мере, — сказал Галт, — По крайней мере. Пусть вас не вводит в заблуждение тот факт, что он путешествует на торговом корабле, в сопровождении лишь девушки и Монтора. Вполне возможно, что он владелец этого корабля, его экипажа и офицеров — и половины пассажиров.

— А вы и ваш адъютант? — спросил Донал, возможно, несколько более прямо, чем следовало. Лицо Галта стало жестким, затем снова смягчилось.

— Честный вопрос, — прогрохотал он. — Я стараюсь заставить вас поставить под сомнение многое из того, что вы воспринимали как само собой разумеющееся. Нет — отвечаю на ваш вопрос, — я первый маршал Фрайлянда, дорсаец, и исполняю свои профессиональные обязанности, не более того. Мы только что предоставили внаем пять легких дивизионов Первой диссидентской церкви на Гармонии, и я направляюсь туда, чтобы убедиться, что их используют в соответствии с контрактом. Это довольно сложная сделка — как и все подобные ей, — поскольку там есть и доля Сеты. Отсюда — и Уильям.