Авиатор: назад в СССР 8 - Михаил Дорин

в классе предполётных указаний царила праздничная. Не каждый день тебе говорят, что война для тебя закончилась. В моей прошлой жизни уже был подобный момент в одной из Ближневосточных стран. Чем-то речь Русова напомнила мне обращение президента.

Я смотрел, как мои товарищи подсчитывают, сколько ими было заработано за эти месяцы. Со всех сторон на меня глядели довольные лица лётчиков, разглядывающих свои награды. Звучали из каждого угла разговоры о том, чем заняться после столь длительного пребывания в зоне боевых действий. А кое-кто, как и я, обсуждал свой предстоящий перевод.

— Арсений Павлович, как же теперь без ваших нравоучений? — спросил у командира эскадрильи штурмовиков один из его подчинённых.

— Другой придёт, — улыбался рыжий подполковник, снимая с груди свой орден Ленина, врученный ему на построении. — Когда командир придёт? — спросил он у Гнётова.

— Сказал ждать. Он уточняет порядок действий на ближайшие дни, — ответил ему заместитель командира нашей эскадрильи.

Посмотрев, как другие бережно обращаются со своими наградами, я решил достать свой. Провёл неуверенно по пятиконечной колодке ордена, выполненной из красной шёлковой ткани с белыми полосками. Сзади ко мне подошёл Валера.

— «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» — так себе девиз для боевого ордена, — усмехнулся Гаврюк, присаживаясь рядом со мной, со своей красной коробочкой с наградой.

— Тем не менее, орден очень почётный. Для тебя так и вовсе четвёртый, верно? — уточнил я.

— Что с того? Не уберегли меня мои награды от перевода на новое место службы, — расстроено выдохнул Валера.

Я сразу вспомнил статью в газете, где были выложены льготы для участников войны в Афганистане. Там было добавлено, что удостоенные трёх орденов Красного Знамени приравниваются в правах к Героям Советского Союза.

— Как видишь, не бросила тебя страна, — сказал я, напомнив Валере про его льготы за награды.

— Посмотрим. Я успокоюсь, только когда Амударью пересечём.

В кабинет вошёл Араратович с большим чёрным портфелем. Фуражка у него съехала на затылок, а сам он выглядел уставшим и не очень радостным.

— Я мамой клянусь, но в Афганистан проще было заехать, чем выехать, — проговорил Бажанян, достав большую кипу бумаг. — Сразу хочу всех нацелить — войска выводят, но не все.

Со слов Араратовича стало понятно, что теперь 40я армия будет размещаться и в Союзе, и в Афганистане. Под авиацию оставляют три основные базы — Баграм, Кандагар и Шинданд.

— На каждом из аэродромов будет по 2 смешанные эскадрильи — транспортная и ударная. Нас интересует ударная, поскольку мы будем составлять её основу.

Командование поручило Араратовичу сформировать эскадрилью из МиГ-21х, Су-25х и МиГ-29. Значит, не все поедут из нас домой в ближайшее время.

— Итак, желающие остаться? — спросил Бажанян, но руку никто не тянул. — Пока спрашиваю добровольно.

Ага! Потом будет принудительно! Честно, я и не рассчитывал, что сегодня же проведут постановку на перелёт, а завтра, пройдя покачивая с крыла на крыло, мы полетим «за речку» в обратном направлении.

— Товарищ подполковник, я не готов! — встал со своего места Гусько, делая при этом серьёзный вид.

— Спасибо за откровенность, но вы, Евгений Савельевич, тут старшим остаётесь от 23бго полка, — сказал Араратович и Гусько, картинно стукнув каблуками, присел на своё место. — Ещё желающие?

Пока штурмовики определяли своих «счастливчиков», у нас тоже кипели обсуждения. Никому не хотелось сидеть ещё пару-тройку месяцев до замены из Союза.

— Товарищ подполковник, я готов, — сказал Паша Мендель, который, по понятным причинам домой не торопился.

— Мендель — раз, — загнул один палец Бажанян. — Следующий.

— Серый, давай останемся, — шепнул мне Валера. А то работами завалят по переформированию части.

— Мол, новая часть формируется. Нужны помещения и остальная материальная база? — спросил я.

— Верно мыслишь, — улыбнулся Валера. — Товарищ подполковник, капитан Гаврюк готов.

— Старший лейтенант Родин готов! — вслед за Валерой вызвался я.

— Отрадно, что вы двое перед вашей сменой места службы вызвались провести здесь время до марта месяца. Хорошо, — сказал Бажанян.

— Давайте и я, Тигран Араратович, — спокойно сказал Гнётов, отложив в сторону свою коробочку с орденом.

— Таак, значит, Григорий Максимович будет старший группы нашего полка, — сделал вывод Бажанян. — Савельевич, ты можешь домой ехать.

— О нет! Только не это! — картинно расстроился Гусько. — А я так хотел остаться!

— Савелич, не разлагай дисциплину, — поправил его Гнётов. — Ещё одного не хватает, — заметил он, делая пометки в блокноте.

Бажанян сейчас смотрел в одну точку, даже не моргая. Нетрудно было заметить, что его столь пристальный взгляд был направлен на Марика.

— Барсов, — тихо произнёс Араратович, постукивая шариковой ручкой по столу.

— Я, товарищ подполковник, — встал со своего места Марик.

— Чего молчишь? — спросил у него командир.

— Так… эт самое… слушаю, — ответил Барсов.

— Это хорошо. Ты что решил? — продолжил спрашивать Бажанян.

— А! Так, я домой поеду! Мне здесь делать нечего, — улыбнулся Марик и собравшиеся не сдержали ироничных улыбок от столь непринуждённых слов старлея.

— Неа. У тебя здесь ещё очень много дел. Остаёшься, — сказал Бажанян, и Марк расстроено закатил глаза. — Григорий Максимович, порядок вашей работы будет следующий…

Араратович объяснил, что после отлёта основной части сил, мы будем заступать на дежурство через сутки в парах.

— На сутки заступает пара МиГ-29 и пара МиГ-21.

— Понял, — кивнул Гнётов.

— Глаз да глаз за техниками и аэродромщиками, которые останутся от нашего полка здесь. Но особенно следить за Барсовым, — пригрозил Бажанян.

— Товарищ подполковник, а я — то чего? — спросил Марк.

— Того! Сейчас начнёшь искать приключений на свои бубенцы! — громко сказал Бажанян. — Теперь постановку на перелёт проведём. Вылет планируем на 30 декабря.

После постановки начались сборы в модулях. Все собирали сумки, отсеивали ненужные вещи, которые никто не хотел тащить с собой в Союз, а также утрамбовывали сувениры, приобретённые в дуканах.

Я смотрел за тем, как складывает свои вещи Гусько и возмущается Марк, ворочаясь на кровати.

— Блин, три месяца тут торчать. Чё делать-то, Серый? Тяжко без женщин, — сказал Марк, повернувшись набок лицом ко мне.

В данном случае я готов с ним согласиться. Женского тела… вернее тепла не хватает.

— Марик, так сто процентов новая смена в столовую скоро заедет. Медсанбат остаётся, — сказал Гусько, вытаскивая из тумбочки один пузырёк за другим.

— Да я был там, Савельевич. Всё очень плохо. Может в Баграм как-нибудь соскочить? Там Светка есть. Вариант проверенный, — начал мечтать Барсов.

— Этот проверенный вариант тоже может свалить домой по ротации. Да и не забывай, что там сейчас народу не меньше. Светка всем нужна, — улыбнулся я.

— Всё-то ты знаешь. Помечтать не даёшь! Тебе хорошо говорить, Серый. Ася рядом вьётся, Лёля подкармливает…

Рассуждения Марика я слушать не очень хотел, поэтому пропускал всё мимо ушей и занимался своим делом. Кадровик Илья предложил взять на хранение мой орден. Предложил вернуть мне его уже в Осмоне, но я не хотел расставаться