Возлюбленная одинокого императора (СИ) - Юлия Цезарь

он сначала отстранился, но потом взял ее ладошку в свою и поднес к губам, целуя пальчики. Замерев в таком положении, он закрыл глаза. «Может, сегодня?» — подумал он. Прошло столько времени, она к нему привыкла, даже начала делать первые шаги навстречу. И все это он боялся разрушить сильнее, чем раньше, когда не хотел отпугнуть. Вдруг, если он поспешит, они снова вернутся к истокам их отношений?

— Амелия… — тихо произнес Император, обдавая пальцы горячим дыханием и открывая глаза. Зрачки его расширились при взгляде на неё, а голос стал хриплым. Он опустил руку, но не перестал держать ее, а вторую поднес к щеке, совершая привычный ритуал с заправлением прядки. — Просто прогони меня, если я зайду слишком далеко.

Ему было очень трудно держаться, а после пережитого стресса особенно. Он не был уверен, что остановится, даже если она попросит, но и терпеть больше не мог, не хотел. Притянув ее к себе, он аккуратно накрыл её губы в поцелуе, как в тот раз, целуя нежно и без напора, чтобы она сама решила, хочет ли этого.

Его губы были так приятны, и в отличие от того раза, она стала отвечать почти моментально. Увереннее. Его взгляд говорил о многом. Он уже давно говорит Амелии, чего именно от неё хочет Император. И так долго ждал — поразительно. Амелия всегда высоко ценила его терпение, и когда видела, что Император был уже на пределе, поощряла его такими мелочами.

Но то, что хотел он сегодня, было не мелочью. Это был последний шаг к тому, чтобы полностью владеть ею. Душа Амелии уже принадлежала ему. И осталось лишь её тело.

«Сегодня хороший вечер», — почему-то такие мысли пришли к ней в голову в этот момент, когда её губы слегка надавливали на его в жарком поцелуе. Да вся комната словно была объята пламенем — так воспламенять её тело не получалось даже у Лестата. Но может, как раз из-за того, что это был не её мужчина?

— Милорд… — Амелия коснулась свободной рукой его груди и надавила на неё. Не отстраняла, но хотела сказать кое-что. Облизнув губы, на секунду прикусив нижнюю, Амелия не смела поднять на него глаза. Не боялась, но думала, что он не будет её слушать. Не услышит. — Вы ведь всё равно рано или поздно захотите взять меня, верно?

— Я добиваюсь того, чтобы ты этого тоже хотела, — томно шепнул он, поглаживая большим пальцем ее скулу и плавно переходя на шею. Ведь и правда хотел с самого начала, чтобы она ему ответила. Пусть поначалу с его стороны это было какой-то навязчивой идеей — владеть ей, как птицей в клетке. Сейчас он не представлял уже жизни без нее. Один день, проведенный вдали, уже казался невыносимым.

Снова коснувшись ее губ, он отпустил вторую ручку, чтобы при желании она могла увереннее оттолкнуть его, и положил ладонь на изгиб ее талии, попутно сгоняя кота, чтобы не встревал между ними. Он плавно перешёл поцелуями к ее шее, а рукой сильнее сжал талию. Император — ведь не какой-то робкий мальчишка, и хоть он старался быть осторожным, в его прикосновениях чувствовалась некая уверенность, что, если не сейчас, то очень скоро он добьется своего.

Это подло с его стороны. Подло и жестоко. Она хотела говорить, у неё было, что ему сказать, но как? Дыхание перекрыло от его поцелуев, от того, как он целовал её, будто ночами, пока она крепко спала, изучал всё её тело и знал точки, особенно чувствительные к губами.

Как его оттолкнешь, если ладонь непроизвольно стала изучать новое тело, которое вот-вот станет нагим для неё. Под камзолом Императора было рельефное тело, это чувствовалось даже через толстую ткань, под которую через ворот проникли пальчики, хотя сами будто лишь шею изучали.

— Милорд… — Глупая попытка что-то сказать, когда его рука сжала талию. Измученное без мужской ласки тело быстро стало откликаться на прикосновения, а с губ сорвались редкие рваные вздохи, стоило Императору коснуться места, до которого его пальцы еще не прикасались.

Под таким напором Амелия легла на кровать, но держалась пока от Императора на расстоянии — ножки были плотно сжаты, а ему было позволено находиться лишь сбоку, нависая только лицом.

— Я хочу, чтобы вы не тешили себя иллюзиями.

Новая провальная попытка. Амелия подставила шейку и наблюдала, как Император шёл всё дальше, резинка слетела с косы, которую она вечно заплетала, и волосы небрежно разлетелись по подушке, отчего приходилось чуть приподнимать голову из-за неудобства, но тем она помогала ставить на себе более глубокие поцелуи, чувственные. Да и сама Амелия словно тянулась к запаху, исходящему от тела Императора. Амелия еще не помнила, когда он был таким резким, но она в нём тонула и забывалась. Это был запах лидера, и, кутаясь в нём, она чувствовала себя в полной безопасности. Амелия, наверное, впервые за долгое время, которое здесь прибывала, ощутила себя в его руках под настоящей защитой. Он не причинит боли. Он приручил её, но и в какой-то степени она сделала с ним тоже самое — знала, как успокоить, доверяла, договаривалась и была покорна, за что он не единожды её вознаграждал.

— Я вас не люблю так, как вы того хотите.

Уж не поняла сама, закончила она свою фразу словами или мыслями, и Император этого не услышал. Амелия уже находилась на краю безумия. Он так долго ласкал её шейку одними лишь губами, и изучал тело не ниже бёдер лёгкими касаниями — Амелия уже готова была продать всё на свете, чтобы сладкая мука не кончалась. И в таком безумии она испугалась лишь одного — понимания, что она возбуждается от мысли, что её завоевывают.

— Со временем я это исправлю… — Непонятно на что, и вообще к чему, он это сказал, но горячий шепот обжёг ухо Амелии, а после она почувствовала лёгкий укус, и как влажный язык прошёлся по раковине.

Император отстранился, чтобы снять с себя камзол, в котором стало неудобно, и пока расправлялся с застёжками, заглядывал Амелии в глаза. Он увидел в них желание, и на первое время ему было этого достаточно. Подняв руку, на которую не опирался, он позволил себе распустить ее волосы окончательно, провел по лицу, смахивая непослушные волосы, и снова прильнул в поцелуе, но уже более глубоком. На этот раз и язык проник в её ротик, изучая территорию, на которую не смел заходить ранее.

Пусть она не любит его сейчас, он терпелив. У них